Цивилизация
Снятый и смонтированный по горячим следам кинодокумент предваряет эпиграф: «Искусство — не зеркало, отражающее реальность, а молоток, которым следует придавать ей форму». Чаще авторство этой фразы приписывают Бертольду Брехту, но здесь под ней стоит имя Владимира Маяковского, что позволяет авторам фильма срифмовать образы участниц панк-коллектива «Pussy Riot» с героинями советских плакатов, которые создавали соратники поэта по революционному авангарду.
Серьезного развития эта аналогия не получает, да и мысль о том, что искусство должно менять мир, слишком избита для того, чтобы стоило выводить ее из полнометражной картины. К тому же непонятно, как именно изменился мир после панк-молебна в храме Христа Спасителя, поскольку реальность пока еще не дает повода подводить итоги, не хватает завершенности истории.
Тем более невозможна дистанция, которая позволила бы сложить более или менее полную картину событий. Надя Толоконникова и Маша Алехина (в титрах не использованы полные имена) все еще в тюрьме и продолжают борьбу за освобождение.
Периодически разгораются новые скандалы, связанные с процессом и его последствиями, получают огласку новые подробности и версии.
К тому же, поскольку работа над картиной началась уже после предъявления обвинения участницам панк-коллектива, а финал наступает вскоре после освобождения Кати Самуцевич, сменившей адвоката и тактику, то в значительной мере авторы были вынуждены работать с тем материалом, который удалось получить из третьих рук. От телевизионных репортажей до записей акций. Но они решили поспешить высказаться по теме первыми.
Один из соавторов, Майк Лернер — продюсер документальных фильмов, в том числе номинированной на «Оскара» в прошлом году ленты «В ад и обратно» про возвращение солдата из Афганистана.
Он понял, что нужно делать фильм, сразу после новостей про арест за столь не похожее на повод для серьезных обвинений действо.
Максим Поздоровкин — доктор филологии, работает в Гарвардском университете и утверждает, что ему очень близки идейно и эстетически участницы «Pussy Riot». Вдвоем они рассказывают про самое громкое в международном контексте российское событие западному зрителю.
Вводят его в курс дела своего рода музыкальным клипом-коллажем, в котором чередуются даты и кадры акций: станция метрополитена, Лобное место на Красной площади, собственно храм Христа Спасителя. С ролика из ХХС фильм начинается, и неинформированный зритель явно должен испытать замешательство. Понять, что именно происходит в кадре, сложно: выбежали девушки в ярких балаклавах, что-то попытались спеть, прыгали, высоко поднимали ноги, их довольно быстро вывели.
Еще сложнее понять, как это могло привести к последствиям в виде показательного процесса и приговора к двухлетнему тюремному заключению.
Затем пунктиром обозначается более или менее все, что известно внимательно следящему за событиями в стране россиянину. Например, Лернер и Поздоровкин не разъясняют подробно роль адвокатов в деле, но делают акцент на том, что после освобождения Самуцевич соратницы также поменяли своих адвокатов на ее.
Суд, впрочем, остается где-то на периферии истории.
То же самое происходит с международным резонансом, о котором сообщает кадр с надписью «Pussy Riot» на спине Мадонны во время российских гастролей. Это все было в новостях, так что достаточно беглого повтора.
Более интересны фрагменты подготовки к самому резонансному выступлению:
девушки репетируют в похожем на ангар пространстве, распределяют строчки песни «Богородица, Дева, Путина прогони», выстраивают нехитрую хореографию. Записывают обращения к потенциальным единомышленницам.
Еще более удачной и, пожалуй, центральной оказывается линия с родителями Нади, Маши и Кати. Они дают оценку деятельности дочерей, рассказывают про их детство и юность.
Выясняется, что Машина мама была приятно удивлена пробуждением гражданской позиции у долгое время аполитичной в домашних разговорах дочери и знала, что та ходит на митинги. Но не знала про участие в Pussy Riot и не одобряет столь радикального конфликта с обществом и властью. Отец Кати вспоминает ее маму, которая была художником и волевым человеком. Он рад наследованию этих черт, но тоже не в восторге от выбранного пути реализации творческого потенциала.
Выделяется на их фоне отец Нади, который не просто был в курсе всех деталей, но оказался во многих смыслах соратником и наставником.
Он прививал дочери любовь к современному искусству в целом и к московским концептуализму и акционизму в частности. Он придумал рефрен «С*ань господня!».
Он не отказывается прокомментировать акцию группы «Война» в Биологическом музее им. Тимирязева, в которой Надя принимала участие. Отец и дочь в каком-то смысле оказываются звездами фильма за счет харизмы.
Таким образом история про бунт против системы превращается в историю про поколения, про преемственность, про яблоко от яблони. Пожалуй, в условиях срочной работы над актуальным материалом это лучшее, что могли сделать сорежиссеры. В отсутствие доступа к заключенным в тюрьму героям они нашли не слишком очевидный угол зрения и оперативно изложили известное, не впадая ни в агитационный пафос, ни в домыслы. На сессии вопросов и ответов после показа Катя Самуцевич отвечала на вопросы зрителей с киноэкрана при помощи «скайпа», и было понятно, что история эта американским зрителям интересна. Незамедлительная покупка фильма американским каналом HBO подтверждает, что со своей задачей авторы справились.
