Цивилизация
Писатель приносит в издательство рукопись — сборник рассказов. Издательство книгу отвергает: знаете, короткая форма нынче не в чести, нужен роман. Рукопись летит в корзину, затем оттуда бережно достается теми же руками, которые только что варили шефу кофе. Далее всякий, кому она попадется на глаза, зачитается одной из новелл; четыре из них режиссер Михаил Сегал экранизирует.
В первой, «Мир крепежа», молодая пара, собирающаяся жениться, слишком сильно хочет, чтобы все было продумано заранее — в результате брачному консультанту (Андрей Мерзликин) приходится планировать для пары не только съезд гостей и церемонию, но и кое-какие события из тех, что ждут их после медового месяца. А заодно продемонстрировать, что
для человека предполагающего бог располагающий — отнюдь не сверхъестественная сила, а просто усталый ивент-менеджер.
Вторая, «Круговое движение» (кстати, единственная, героями которой являются не люди, а деньги), раскрывает механизм ценообразования в отечественной коррупции, за пятнадцать минут демонстрируя путь взятки от мастера в автосервисе за ТО на машину до непосредственно президента (Игорь Угольников), появляющегося здесь на белом коне.
Третья, «Энергетический кризис» — мистический триллер о пожилой женщине, сотруднице областной библиотеки, которая, входя в своего рода поэтический транс, с помощью стихов русских классиков помогает отыскивать пропавших детей, но оказывается в буквальном смысле бессильной, когда книги начинают использовать не по назначению.
И лишь четвертая, «Возгорится пламя», выходит из сюжетной рамки: отшив писателя-новеллиста, руководитель издательства едет прочь из офиса и в пробке видит в соседней машине юное создание, от которого натурально теряет голову.
Юница, в свою очередь, честно, беззаветно и до корней ушей влюбляется в пожилого холостяка, и между ними случается несколько суток безудержного секса.
Правда, на фазе «а поговорить» выясняется, что девушка ну совсем не знает российской истории: правильные даты и последовательности событий она выдает считаные разы ценой чудовищного, отчаянного напряжения памяти и сознания.
Фильм Михаила Сегала родился из первой новеллы — «Мир крепежа», выигравшей в 2011 году короткометражный конкурс «Кинотавра»; еще три поспели позднее. Тут стоит заметить, что в коротком метре этот автор добился едва ли не больше, чем кто-либо из его российских собратьев. Сегал — выдающийся клипмейкер, в свое время превративший слезливую «Пластмассовую жизнь» группы «Сплин» в маленькое кино о том, как приходит старость, а хит «Вокруг шум» хип-хоп квартета «Каста» — из антиконсюмеристского гимна в небольшую антиутопию. Его дебютом в большом кино стала военно-любовная драма «Франц+Полина» (по повести «Немой» недооцененного советского классика Алеся Адамовича) о любви белорусской селянки к немецкому дезертиру — и уже в ней было видно большого режиссера: в откровенной, пронзительной картине играла не только каждая деталь кадра, но и переходы и переливы языков и диалектов — русского, белорусского, немецкого.
Ухо, настолько чутко настроенное к литературному слову, в кинорежиссуре огромная редкость.
Быть может, отсюда и литературоцентричность его нынешнего фильма, которую простодушно выдает уже название. В писателе, которого играет другой мастер слова, Владислав «Влади» Лешкевич из группы «Каста», несложно узнать самого Сегала — кстати, тоже писателя-новеллиста, автора сборника «Молодость». Сегал экспортирует в кино исконное правило большой литературы — показывать только существенные детали и стреляющие ружья, обозначать важные черты и отношения героев через небольшие точные штрихи. Так, в первой новелле сила чувства транслируется через поступок молодого человека, проснувшегося раньше своей девушки:
он идет на кухню, заворачивает кофемолку в подушку, чтобы та своим жужжанием не разбудила спящую.
Если уж метафора, то в своей прямоте честная и лобовая: когда в «Энергетическом кризисе» у полицейского поискового отряда отрубаются разом все источники освещения, пожилая библиотекарша берет в руки фонарь, и тот чудом загорается и светом просвещения разгоняет лесную темень (зачитываемые героиней в трансе стихи ярчайше контрастируют с отборным матом, несущимся из милицейской рации). Если уж история хождения по рукам нескольких пятитысячных купюр — то с их непременной конвертацией дензнаков во власть. Если уж столкновение «образованщины» пожилого издателя с бездумным «позитивным мышлением» молодой, истекающей нежностью глупышки — то полноценная битва:
далеко не факт, что ваши симпатии после надписи «конец фильма» будут на стороне холостяка, точно знающего, сколько людей погибло во Вторую мировую.
Хотя фраза, которую в сердцах произносит пожилой секс-герой, выйдя в последний раз из двери своей необразованной подруги, обречена стать главным мемом этой осени.
Перед нами кино в высшей степени авторское, но при этом ни капли не артхаусное: в умении рассказать и показать жизнь предельно просто Сегал даст фору любому из авторов многочисленных сериалов, пытающихся подлизываться к так называемому простому зрителю. При этом, несмотря на формальную принадлежность к жанру комедии,
перед нами кино очень серьезное, автор которого будто бы решил доказать максиму мыслителя Мартина Хайдеггера «язык есть дом бытия».
При этом данную мысль, ставшую впоследствии основой для целого ряда философских учений, автор доказывает с какой-то обезоруживающей легкостью: да, действительно, пытаясь подчинить себе реальность, мы оказываемся плаксивыми мещанами, забывая историю — похотливыми пустышками, давая взятки, толкаем общество к диктатуре, а уничтожая книги, подпихиваем себя ко вселенскому, метафизическому пожару. И над всем этим демиург-писатель, которого играет рэпер с колючими глазами, и режиссер, который этим колючим взглядом вцепляется в нашу жизнь.
