Цивилизация
Одной из самых интересных и неожиданных особенностей «Любимовки» 2012 года стало обилие пьес с фантастическими элементами – некоторые хедлайнеры фестиваля целиком основаны на них, впрочем в сочетании с острой социальностью.
Так, действие антиутопии Валерия Шергина «Концлагеристы» происходит в воображаемой независимой Удмуртской республике, созданной после распада СССР.
На первых президентских выборах кандидат Крокодилов предложил две программы: одна предполагала создание Соединённых Штатов Удмуртии (по принципу «каждый всегда сам за себя»), по другой планировалось создание закрытой зоны со «всеобщим уравнением», где все существовали бы за счёт государства. Народ, конечно, выбрал второй вариант – и очутился в гигантском концлагере, разделённом на мужские и женские поселения.
Деньги отменены, каждому мужчине назначают «супружника», женщине – супругу, гомофобия карается расстрелом, а самыми хайтековыми благами цивилизации остаются старый телевизор, велосипед и проводной телефон.
Главный герой «Концлагеристов» Федот — «глава семейства, получивший орден «За скромность и верность», хотя всегда считал себя оппозиционером», — получает возможность сбежать из империи зла с помощью сталкера, который выводит граждан-зэков в свободный татарский город Агрыз. Но в итоге в самый последний момент он решает вернуться на Родину, на свободный мир даже не поглядев.
Шергин затрагивает очень важную проблему – то сформированное социальным сознанием духовное рабство человека, которое приучает его бояться сильных поступков и любых перемен, считая знакомое зло безопасней неведомого. При этом говорит об этом он потрясающе ярким и остроумным языком, обращая каждую фразу в афоризм, а афоризм в шутку, создавая максимально абсурдные ситуации и заставляя героев постоянно поднимать на смех автора и друг друга.
В чём-то «Концлагеристы» перекликаются по своим смыслам и темам с пьесой Марины Крапивиной «Болото», вместе с тем гораздо более жёсткой и сложной по структуре. Крапивина решила собрать в одну историю все самые страшные мифы и реальные факты о прошлом и настоящем России. Пьеса начинается с вариации реального случая, когда отец убил свою маленькую дочь, а затем вместе с женой инсценировал её похищение. Вот только в «Болоте» этот человек оказывается милиционером, который сам же ведёт это дело, попутно насилуя бутылкой из-под шампанского выбранного им «похитителя». Но это ещё далеко не все подробности: за несколько лет до того брат жены «мента» Олега, священник отец Леонтий, изнасиловал её, и убитого ребёнка та родила как раз от него. Так все грехи и проявления насилия наслаиваются друг на друга, разрастаясь как снежный ком.
Получается гиньоль, чёрный комикс, основанный на предельном нагнетании и написанный одной краской. Крапивина пытается ввести в кровь зрителя максимальную дозу жестокости, как прививку, как шоковую терапию.
Вместе с тем события пьесы даже не выдаются автором за реальные. Источником зла оказываются загадочные «личинки рефлексирующие», которые в те или иные моменты выползают из шеи каждого героя. Они произносят монологи из Пушкина, Толстого и Гёте, отрывки из книги Апокалипсиса, выступая одновременно вершителями Страшного суда и средоточием насквозь проевшей человека гнили. Крапивина исследует ту силу, которая из века в век заставляет нас красть, насиловать и убивать, выходя в итоге за рамки отдельно взятой страны, закольцовывая всю историю и не видя выхода из порочного круга. Но укоренены эти ужасы всё же в сегодняшнем дне, и завершается пьеса фрагментами новостных сообщений о жутких преступлениях священников и милиционеров. Тех, которые происходят каждую неделю.
Впрочем в конкурсе «Любимовки» нашлось место и для пьес совсем другого рода, к проблемам общества имеющих лишь опосредованное отношение, но тоже несущих в себе фантастические мотивы.
«Тихий шорох уходящих шагов» белорусского драматурга Дмитрия Богославского кажется удачным плодом совместного творчества О'Нила, Фолкнера, Маркеса и авторов сценария мистических триллеров.
Начинаясь почти как натуралистическая драма, постепенно пьеса уходит в те дебри, где грани между сном и реальностью, жизнью и смертью стираются окончательно. К главному герою Саше каждую ночь приходит умерший отец. Чтобы разобраться в причинах видений, он обращается к медиуму. Сеансы, которые проводит с ним загадочный Альберт, сменяются новыми разговорами с призраком и вроде бы событиями из его жизни. Но почти каждая сцена, воспринимаемая реальной, затем оборачивается фикцией. К середине пьесы зрители проваливаются вслед за автором и героем в самые дальние уголки подсознания, в состояние духовного бреда, из которого нет дороги назад. Такие понятия, как «правда» и «явь», улетучиваются безвозвратно. «Тихий шорох уходящих шагов», возможно, одна из самых необычных и сложных пьес, написанных на постсоветском пространстве за последние годы.
К реальности гостей «Любимовки» вернули пьесы другого белоруса, Павла Пряжко. правда назвать их пьесами согласится далеко не каждый. «Три дня в аду» — уникальный пример драмы без героев, ремарок и реплик. Её текст движется безумным потоком, вбирающим в себя всю действительность минских улиц, автобусов и магазинов, серию образов, которая предстаёт перед каждым прохожим.
Подробные перечисления цен на всё, что только можно купить, обрывки случайных разговоров, фрагменты историй, про каждую из которой можно написать пьесу. Всё идёт, всё движется в бешеном ритме – и в то же время ничего не происходит.
Пряжко живописует тот эмоциональный, умственный и общественный застой, в котором пребывает Белоруссия. Бесстрастно и бессмысленно фиксируя течение повседневной жизни, больше похожей на смерть, длящуюся непрерывно.
Сразу после «Трёх дней в аду» на «Любимовке» показали единственный в её программе спектакль. Питерский режиссёр Дмитрий Волкострелов поставил в своём театре Post ещё одну драму Пряжко — «Я свободен», на пьесу похожую ещё меньше. Она состоит из нескольких сотен фотографий и подписей к 13 из них. Весь спектакль заключается в том, что Волкострелов показывает на экране слайд-шоу, озвучивая названия некоторых кадров. Одна и та же детская площадка, лодки на обледенелом озере, женские ноги в носках показываются много раз подряд во всевозможных ракурсах.
Герой, появляющийся на фото лишь однажды, фиксирует свою поездку куда-то с девушкой, поиски чьей-то собаки, процесс покупки мебели для мамы.
Главный смысл концентрируется в одной из подписей: «У них происходит радостная встреча. А мы пока посмотрим на уток».
Пряжко говорит о том, как жизнь проходит мимо нас, а мы идём вперёд, её не замечая и так никогда и не встречаясь с нею.
Вслед за русской и белорусской действительностью зрители «Любимовки» окунулись в украинскую. В последний день фестиваля прошла читка пьесы Дэна Гуменного «Femen'изм». «Документальная то ли комедия, то ли трагедия», как обозначил ее автор в программе фестиваля, соткана из реплик случайных прохожих, интернет-комментов, новостных сводок, телепрограмм, постов в ЖЖ и инсценировок акций Femen. Она говорит не о самом движении девушек-бунтарей, но больше о шуме, вызванном им по всему миру.
Гуменный фиксирует безумие целой планеты, для которой несколько не очень умных экспрессивных девушек стали возмутителями спокойствия.
Демонстрирует тот зашкаливший за все пределы абсурд, в котором мы живём, даже почти ничего не досочиняя, а просто компонуя фрагменты реальности. Эта лихая пьеса написана в стремительном и неистовом ритме, вываливая на зрителей груду гротескных образов. К сожалению, в читке она почти провалилась, и виной тому был режиссёр: он воспринял её слишком серьёзно, насытил рефлексией, психологизмом, а множество сцен перевёл на видео, что пьесой вовсе не диктовалось. Как и ход, по которому участниц Femen играли мужчины. Читка «Femen'изма» показала одну из насущных проблем «Любимовки» — отсутствие прямого контакта между драматургом и постановщиком, которое часто приводит к тому, что хорошие пьесы теряют свою силу.
Прошедшая «Любимовка» оформила новый облик современной российской драмы: на фесте не было почти ни одной «чернушной» пьесы о тяжкой жизни в провинции (коих ранее на «Любимовке» показывали множество), и большинство авторов намеренно игнорировали все общепринятые драматургические правила. Впрямую отрефлексировав действительность, теперь «новая драма» всё дальше уходит в игру формами, смыслами и эпохами. Пьесы перестают быть ориентированы на натуралистичное воплощение в психологическом театре, требуя для себя режиссёров, мыслящих радикально и остро.
Нынешняя «Любимовка» стала последней для долго занимавшихся её проведением театрального критика Елены Ковальской, руководителя «Театра.doc» Михаила Угарова и драматурга Александра Родионова. Теперь фестивалем займётся новая команда во главе с драматургами Михаилом Дурненковым, Евгением Казачковым и режиссёром Юрием Муравицким. Также в неё войдут молодые критики и театральные менеджеры. Облик смотра может измениться очень сильно, но, как показала дискуссия после закрытия фестиваля, основа его останется прежней: «Любимовка» — основной поставщик актуального драматургического материала для российской сцены.
