Цивилизация
Меньше всего книга Ипполитова похожа на путеводитель, хотя именно путеводителем она старательно притворяется. Не читайте ни в коем случае, если действительно собираетесь в Италию: пусть дождется вас на полке, пусть улягутся впечатления, пусть посмеются над вами друзья и знакомые, уже одурманенные этим ипполитовским наркотиком, — беритесь за «Ломбардию» только после Италии или вместо нее, иначе потеряете и Италию, и Ипполитова.
Последнее особенно обидно —
книги такого масштаба в русской литературе случаются нечасто.
Ключевое слово здесь — «вместо». Альбом с «видами», дряхлый советский предок путеводителя, был рассчитан на тех, кто эту самую заграницу никогда не увидит. Для путешественников 1990-х и «нулевых» работала уже целая индустрия — без книги в мягком переплете, нашего русского бедекера, оббегать достопримечательности Европы уже давно неприлично, да и сам Аркадий Ипполитов в этом жанре успел прославиться: его «Венеция» десятилетней давности — один из лучших русских путеводителей, какие вообще есть.
Теперь, после «Ломбардии», понятно, что жанр закрыт: писать и печатать путеводители, конечно, не перестанут, но шедевров среди них ждать не приходится.
На смену книгам о достопримечательностях пришла книга-достопримечательность, книга вместо достопримечательностей, ее чтение никакого отношения к перемещениям в пространстве не имеет. Так что едете вы в Италию или нет, — «Ломбардию» все равно будете читать на диване (Пруст «признавался, что поездки в Парму, Флоренцию и Венецию даже и не обязательны, так как одно произнесение имени города делает картину осязаемой», проговаривается Ипполитов уже в первой главе). Литература взяла у прикладного справочника для путешественника все, что на сегодняшний день можно, и спустила сам справочник в масскульт. Там ему пока — может, на десять лет, может, на все сто — и место.
Как описать этот путь от «Венеции» до «Ломбардии» предельно кратко? Все просто: дело в интонации самого путеводителя. Там, где советский альбом учил только восхищаться, путеводитель подсказывает, как одновременно восхищаться и иронизировать над своим восхищением. Аркадий Ипполитов всего лишь довел эту конструктивную черту жанра до предела — его постпутеводитель остается книгой о Ломбардии (Милан, Брешия, Комо, кастелло Сфорцеско, шопинг на виа Монтенаполеоне, Бергамо, Труффальдино, посмотрите налево, посмотрите направо), но книгой предельно личной.
Италия вообще, а Ломбардия особенно становятся для автора интимным переживанием, историей собственного не то становления, не то разрушения.
Дистанция между тем, кто говорит, и тем, о чем говорится, все эта болтовня вперемежку с признаниями, комплексами, любовью и раздражением, что любовь нужно выставлять на обозрение и делить с другими, и есть главный предмет речи в книге Аркадия Ипполитова. Скажете, не роман?
Ипполитов пишет оммаж великому Павлу Муратову — первый том муратовских «Образов Италии», настольной книги русского декадента, вышел ровно сто лет назад. Но дело не только в красивой перекличке дат. «Образы Италии XXI» и по существу представляют собой попытку высказаться от имени нового поколения русских декадентов, они же креативный класс.
Мы думали, самое сегодняшнее — это о митингах и разгневанных наблюдателях, а получается, максимально точный наш портрет выходит, когда речь идет о «Ла Скала» и Леонардо.
То, что написалось у Аркадия Ипполитова, пока остается главной эскапистской книгой года (может, и десятилетия, как пойдет). Да, делать нам здесь нечего, пора валить, но куда же убежишь от себя, от всего русского-советского, если и Леонардо у нас свой, с Мережковским и «Зеркалом» Тарковского, и Труффальдино нам не Труффальдино, а Костя Райкин, и если зачем-то нам и ехать в Италию, так только затем, чтобы, как Гоголь, в ней тосковать о России и, как Гоголь же, с ума сойти. Энциклопедия русской жизни и русских страхов, манифест поколения, которое знает слишком много, путевой дневник Онегина, который дожил до наших дней, пошел служить в Эрмитаж и сделался литератором. Роман, одним словом, как и было сказано.
Этот роман, кстати, прилежно усвоил все уроки XX века, недаром Пруст у Ипполитова упомянут чуть ли не на первой странице. Путешествие по Ломбардии с русском акцентом — это еще, конечно, и поиск пути в потоке ассоциаций. Если сказано, к примеру, что смерть Италии не к лицу, значит, непременно рядом будет и Мерил Стрип, и фильм «Смерть ей к лицу», и кое-что о гламурных дамочках и играющих их актрисах, и экскурс в историю шопинга, и снова улыбка Леонардо в наимоднейших миланских бутиках, с которой все и начиналось. Если есть спина рубенсовской Венеры, в рифму ей непременно должна появиться какая-нибудь другая обнаженная спина — после травелогов Петра Вайля мы уже ничего не имеем против, чтобы это была спина героини из фильма «Большая жратва», но ведь Ипполитов непременно должен пойти дальше и к двум итальянским спинам прибавить русскую, «широкую и могучую» спину любовницы Иудушки из «Господ Головлевых» Салтыкова-Щедрина. В самом деле, что еще остается умному человеку в России — только служить в Эрмитаже да играть в бисер.