Цивилизация
Уже при отлете из Перми, когда все гости форума ожидали приглашения на посадку, одна из участниц разоткровенничалась. Я, говорит, экономист, на Пермский экономический форум езжу не первый год, и то, что форум 2010 года будет совершенно другим, поняла еще до его начала — тоже в аэропорту, когда мы летели в Пермь. Просто раньше в самолет заходишь и, пока до своего места дойдешь, раз десять поздороваться успеешь. А в этот раз — ни одного знакомого лица, экономистов сменили «культурщики».
Действительно, шестой пермский экономический форум «Новая экономика и культурная политика» радикально поменял формат мероприятия. И дело даже не в том, что форум перебрался из Демидково в Пермь и вместо камерного обсуждения получилось событие общегородского масштаба. И уж тем более не в смене команды организаторов. Просто приоритет действительно сменился: по крайней мере, в этот раз
форум де-факто действительно из экономического стал культурным и по ходу его работы культурная политика явно перетянула одеяло внимания с новой экономики на себя.
Действительно, вот в заключительный день форума выступали такие разные люди, как Анатолий Чубайс, Никита Белых и первый президент CNN Рис Шонфельд. И все трое в выступлениях обошлись практически без экономики, отдав безусловный примат культуре. И, что показательно, все сделали это так, что к культуре выступлений остались вопросы. Как признался позже Борис Мильграм, во время выступления Чубайса (а главный нанотехнолог страны говорил об общей инновационной стратегии страны) ему очень хотелось подойти и прошептать на ухо: «Анатолий Борисович, вы все правильно говорите, но, ради бога, смените стиль! Ну кто вам рисовал эти кошмарно-антикварные схемы в презентации?» А Никита Белых, долго распинавшийся о необходимости уважения граждан и возмущавшийся, что при его вылете в Пермь самолет с участниками два часа продержали на взлетной полосе, увлекся настолько, что в два раза превысил регламент,
категорически отказываясь покинуть трибуну, даже когда модераторы напоминали, что людям еще пообедать надо будет успеть.
Что касается Риса Шонфельда, то он начал фразой: «Я не очень готов выступать, потому что никак не могу осмыслить, переварить услышанное за эти два дня: такого потока злости и отчаяния я просто не ожидал». Но предложения его выглядели банальными беспомощностями: к примеру, мол, США очень испугались советского спутника и поэтому перестроили свою систему образования — вы однажды тоже чего-нибудь испугаетесь, и все пойдет на лад.
В общем, в материале, подводящем итоги форума, волей-неволей придется говорить о культуре. Даже уже о знаменитых пермских «культурных реформах» (тем более что именно на форуме была презентована стратегическая программа этих преобразований). И на основе увиденного за эти дни в Перми попытаться понять: а что же все-таки там происходит?
Вопрос важен в первую очередь потому, что культура в регионах — это не просто болевая точка, это очень серьезная проблема федерального уровня. Обитатели практически всей российской провинции свято убеждены: они живут в заросшем тиной и кувшинками недвижном пруду. А вся «движуха» — она там, в Москве и Питере.
Вроде и экономическая ситуация в области более-менее, и зарплаты жить позволяют, а все равно, с кем ни разговоришься, рано или поздно всплывает — «валить отсюда надо».
Почему? А тошно здесь, не происходит ничего. Каждый день одно и то же, деньги деньгами, но для души в меню всего две позиции: в мультиплексе попкорн погрызть и в кабаке водкой накидаться.
Пермь — одно из немногих исключений: уж в чем-чем, а в том, что в Перми и впрямь происходит что-то как минимум необычное, не сомневается уже никто — ни пермяки, ни иногородние, ни проводящие реформы краевые власти, ни оппозиция из местной интеллигенции.
Осталось понять — что.
В точки зрения этой самой оппозиции все выглядит так: двое прохиндеев, краевой министр культуры Борис Мильграм и московский галерист Марат Гельман окрутили-заговорили местного губернатора Олега Чиркунова и втюхивают ему свое современное искусство как панацею от всех бед. Ни дать ни взять два портняжки с их чудо-материалом из сказки Андерсена. Вот оппозиция и кричит про голого короля. Кричит зычно, последовательно (буквально накануне форума с громкими заявлениями выступили учредитель фонда поддержки культурных проектов и крупный меценат Надежда Агишева и организатор фестиваля «Камва» Наталья Шостина), и главные их аргументы и впрямь выглядят весьма убедительно.
Узловых аргументов четыре.
Как можно, вопрошают они, презентировать регион без малейшего признака регионализма? В насаждаемой там сегодня культуре Пермь с ее сложившимся образом, местной стилистикой, уральской ментальностью и прочим не то что не просматривается — ее там не предполагалось изначально. Во-вторых, их возмущает «экспортное насаждение культуры дикарям». Все проекты, будь то форум или выставка, делаются силами московских гостей при минимальном, если не нулевом, участии отсталых аборигенов. При этом Пермь — вполне развитый в культурном отношении регион, а в некоторых областях культуры вроде литературы или балета — один из лидеров в на федеральном уровне. Но местные никого не интересуют, все внимание и все деньги — только гельмановской команде, многообразие культуры у реформаторов исчерпывается современным искусством. И вот эта диспропорция внимания (в том числе и финансового), разделение на черненьких и беленьких — третья глобальная претензия. Ну а последний аргумент — «фестивализация» реформ, отсутствие системности в преобразованиях. Реформы не укореняются, нет ни создания системы развития местных кадров, ни обучающих инициатив. У реформаторов, мол, кишка тонка на трудную многодневную незаметную работу, их хватает лишь на разовые акции: учинили большой и громкий фестиваль, нашумели на всю страну, пофестивалили, разъехались, ветер унес афиши, а здесь все осталось как было.
«Реформаторы», естественно, приводят контраргументы.
Мол, мы бы и рады развивать региональное, но сами мы не местные, носители регионального — это вы, а вы нас последовательно бойкотируете. Приходится делать то, что знаем. Москвичей привозим исключительно оттого, что для прорыва необходимо самое передовое, современное и остроактуальное, а местные кадры, к сожалению, за немногими исключениями, работают в безнадежно устаревшей стилистике, в силу чего сами давно потеряли своего потребителя. Да, неприятно слышать, но это так, будь иначе — не было бы того недвижного болота в области культуры, которое нас призвали расшевелить. Вы как допетровская Россия — что-то с большим потенциалом, но отсталое, глубоко провинциальное и заснувшее. Ждать, пока вы проснетесь, времени нет, и модернизация возможна только внешними усилиями. Современное искусство исключительно потому, что это самый актуальный вид творчества, к тому же мы им не ограничиваемся — появились уже и театр, и кинофестивали и т. п. А отправлять мы никого не хотим, потому что сразу встанет вопрос — кого. Лучше мы мастеров сюда привезем и фестиваль устроим — вот это и будет обучение передовым методам, причем для всех. Увидят, поймут, и кто-то непременно повторит, но уже на более высоком уровне.
По большому счету, это конфликт двух подходов: местные считают, что культурная власть должна обслуживать институты (музеи, вузы и пр.), а москвичи — что работать надо непосредственно с гражданами, минуя посредников. А при том, что сами реформаторы не скрывают федеральных амбиций своего проекта, вопрос, какой же подход победит, становится важен не только для пермяков.
Кто здесь прав — судить не возьмемся. Заметим лишь, что при выработке стратегии «культурного преобразования» Перми очень важно определиться с объектом усилий реформаторов. Пока что пермские реформы имеют два неоспоримых последствия. В результате усилий «культурных реформаторов» произошел «ребрендинг» Перми во внешнем мире и изменилась (хотя бы визуально) сама Пермь. Вот отсюда и будем плясать.
Если главная цель — «продвинуть» Пермь во внешний мир, то, наверное, и впрямь стоило бы сосредоточится на пермской самобытности и уникальности. Современное искусство москвичи и лондонцы и у себя посмотреть могут. А Пермь — это и впрямь совершенно особый, неповторимый мир, способный заворожить даже того, кто всю жизнь путал Пермь с Пензой. Огромный успех книг писателя Алексея Иванова, ныне одного из вождей оппозиции, лучшее тому подтверждение.
Но вот беда: внутри Перми эти усилия не изменят почти ничего.
Среди пермяков вряд ли случится ажиотажный спрос на пермскую самобытность, они сами и есть носители этой самобытности. И если для Чиркунова с командой главным приоритетом было снять у пермяков ощущение второсортности краевой культуры, расшевелить застоявшееся болото, то «космополитичный» выбор был не худшим вариантом.
Массовое появление в городе нового, неожиданного, непривычного к потреблению искусства и впрямь может оказаться шоком, всколыхнуть интерес, и успех выставки «Русское бедное», с которой все и началось, — лучшее тому подтверждение. Удастся ли его удержать, согласятся ли пермяки потреблять «актуальное и прогрессивное» не в разовом порядке, а на постоянной основе — это уже другой вопрос. Да, провинция традиционно консервативна. Да, многие инициативы москвичей вызывают в Перми не внутреннее удовлетворение от собственной продвинутости, а оторопь в сочетании со злостью — совсем охренели!
Первое, что сообщают местные приезжим относительно новоразработанного логотипа города, большой красной буквы П работы Артемия Лебедева, который там везде — от обертки шоколадок до алого монумента на площади перед драматическим театром: «Говорят, эта хрень два миллиона долларов стоила».
Да, проводящие реформы москвичи часто «несут культуру в массы» с бесцеремонностью оккупантов, не понимая, что от любого чужака провинция всегда будет требовать уважения, пусть и чисто ритуального, к собственной самости. Реакция на нарушение всегда будет очень болезненной — это одна из основ провинциальной идентичности. Поэтому конфликт был неизбежен, он и случился. Но вот что интересно: для обеих сторон конфликт оказался благом. «Варяги» стали вынуждены считаться с местными, начали стремиться заполучить их в свои ряды, подтягивать для участия в своих акциях. «Местным» же сейчас крайне важно доказать собственную значимость и состоятельность — это спровоцировало движение и с их стороны.
Да, к «варягам» в Перми до сих пор гипертрофированное внимание — взять хотя бы прошедший форум.
Среди докладов лишь один был от пермяка — и это был один из вождей «реформаторов» Борис Мильграм.
Да и при работе в секциях, думаю, 95% из спикеров составляли приглашенные гости. И даже на «вы пока не доросли, слушайте и учитесь» не спишешь — подавляющая часть аудитории состояла из тех же гостей. Ну и что оставалось местным, кроме как бурчать «опять москвичи жируют на междусобойчике»?
В Пермском форуме вообще, как в капле, отразилась вся культурная ситуация в крае. Но у него было одно неоспоримое достоинство: в отличие от своих собратьев в других регионах он был каким угодно, но только не скучным. Там не отчитывали рутинных докладов для галочки, там с искренним интересом обсуждали проблемы. Просто потому, что есть что обсуждать.
Реформы и конфликты спровоцировали движение, которое — не врет латынь — и есть жизнь.
Что же до культурной ситуации в Перми, то не возьмусь делать далеко идущих выводов — слишком мало я там был. Но один эпизод не могу не упомянуть. Когда форум объявили закрытым и гостей пригласили на открытие фестиваля «Текстура», я не полез в автобус, а, отклонившись от традиционного маршрута, отправился к театру пешком. Прошел и мимо знаменитого Органного зала — того самого, на крышу которого реформаторы посадили пресловутого «красного человечка». В здании шел какой-то концерт классической музыки, его транслировали на вынесенные наружу огромные экраны, перед которыми стояло несколько рядов стульев. И этот «летний концертный зал» собрал неслабую толпу людей, которые, кто сидя, кто стоя, наблюдали за выступлением симфонического оркестра.
В других провинциальных городах я такого не видел. Ни многометровых красных человечков на концертных залах, ни Вагнера на открытом воздухе.
