Цивилизация
Один из самых необычных режиссеров последнего десятилетия — последовательный идеалист, меняющий стиль и манеру высказывания от фильма к фильму, Даррен Аронофски сорвал джек-пот только на четвертой картине. После авангардного черно-белого «Пи», душераздирающего «Реквиема по мечте» и эстетски-холодного «Фонтана» он сделал «Рестлера» — кровавый, сентиментальный и величественный эпос о воле к победе и неизбежности поражения. Лучшую свою роль в этой картине сыграл Микки Рурк, получивший за нее БАФТА, «Золотой глобус», номинацию на «Оскар» и массу других призов; сам же фильм был награжден в Венеции высшим трофеем старейшего фестиваля в мире — «Золотым львом».
— Возможен ли был «Рестлер» без Микки Рурка? Ведь вы задумывали картину тогда, когда контракт с ним не был еще заключен, и даже хотели снимать Николаса Кейджа в главной роли?
— Вы правы, сначала была идея, сюжет, сценарий, а потом уже я столкнулся с проблемой кастинга. Когда впервые прозвучало имя Микки Рурка — я даже не уверен, что произнес его именно я, — мы не были уверены, что он подходит на главную роль. В том числе потому, что мы сомневались в его способности выдержать физические нагрузки — его актерское дарование и умение сыграть нужные нам эмоции вопросов не вызывали. Это очень трудный фильм, очень тяжелая работа для актера, и надо было убедиться, что Микки готов ее выполнить.
— Похоже, Рурк справился. Вы были удивлены?
— Вообще-то, теперь уже нет. В тот момент, когда я с ним встретился и предложил ему роль, я уже понимал, что он справится, выдержит. Более того: понимал, что это будет лучшая его роль лет за 15–20. Единственное, что меня удивило, — это количество людей, которые все эти годы оставались поклонниками Микки Рурка, верили в него, любили его. И были уверены, что он сыграет лучше всех.
— «Рестлер» кажется фильмом, «основанным на реальных событиях» — даже если события на самом деле нереальны, если персонаж выдуман. Так или иначе, в его судьбе читается судьба самого Рурка, который бросил актерское мастерство, попробовал стать профессиональным спортсменом, а потом вновь вернулся на экран.
— Единого прототипа у нашего героя Рэнди-Тарана Робинсона не было, однако мы встречались с огромным количеством рестлеров, опрашивали их, и жизни многих из них были похожи на судьбу Рэнди. Все эти мощные мужики, которым рукоплескали гигантские стадионы — на 15 тысяч человек, — заканчивали свои карьеры так же, как герой Рурка: в маленьких спортивных клубах, выступая для горстки фанатов. Не так уж сложно было написать историю Рэнди Робинсона, но она была не пересказом чьей-то жизни, а компиляцией. Наш сценарист Роберт Сигел безусловно имел в виду и судьбу Микки Рурка. Актер это почувствовал сразу после того, как прочел сценарий. Собственно, это помогло ему войти в роль, сжиться с Рэнди, стать им.
— А ваша собственная история тут не отражена? В конце концов, после неуспеха вашего предыдущего фильма, «Фонтана», громогласное возвращение с «Рестлером», получившим «Золотого льва» на том же Венецианском фестивале, где освистывали «Фонтан», — все это подозрительно напоминает историю Рэнди Робинсона.
— Пожалуй, не без этого. В целом «Рестлер» — фильм о любом творческом человеке, а я как-никак по профессии человек творческий. Поэтому и мне, и любому из актеров, занятых в фильме, легко прочувствовать все, о чем тут говорится. Мы много ездили с нашей картиной по Америке, и однажды я встретил религиозного проповедника, который был уверен, что фильм «Рестлер» — о нем. Это картина о любом человеке, который использует себя, использует свое тело, для творчества, а потом становится старше и теряет ту силу, которой владел раньше.
— Расхожий штамп — снимать трагическое кино, в финале которого герой погибает, чтобы зритель понял: это было его последней победой. Последний прыжок вашего рестлера может быть расценен иначе. По-вашему, его последний выход на сцену — это победа или поражение?
— Лично для меня победой становится тот факт, что вы задаете этот вопрос! Этого я и хотел. «Рестлер» завершается трагедией, но, погибая, герой покрывает себя славой. Я безумно нервничал и сомневался, удастся ли мне это передать. Но раз вы задаете такой вопрос, значит, удалось.
— Известно, что в матчах рестлеров многое подстроено заранее — вы подробно показываете в фильме, как будущие соперники договариваются в раздевалке о предстоящем «беспощадном» поединке. Как много реального и как много подстроенного в вашей картине? Я знаю, что вы снимали настоящих профессиональных рестлеров, и знаю, что старая игра Nintendo, посвященная Рэнди-Тарану, создавалась специально для картины.
— Все трюки и все бои Микки выполнял сам, без дублеров и каскадеров. Бои на сцене сделаны настолько реальными, насколько возможно, реакция зала — тоже подлинная. Физическая сила, мощь и впечатляющие способности рестлеров — все это подлинное. 56-летний Микки бросался в схватку, как настоящий боец, — и все для того, чтобы фильм создал у зрителя ощущение полной реалистичности.
— Что, и кровь настоящая?
— В некоторых сценах — да.
— «Рестлер» кажется воплощением реализма как метода, тогда как ваш «Фонтан» был символической картиной, максимально далекой от реализма любого рода. Что заставило вас так радикально измениться?
— Если вы — действительно творческий человек, то вы обязаны постоянно вопрошать себя, менять себя¸ бросать себе один вызов за другим, изобретать себя заново. Этим фильмом я бросил себе вызов. Изобрел себя заново. «Рестлер» — самая сложная картина, о какой я мог только помыслить.
— Но что-то общее с «Реквиемом по мечте» или «Пи» вы в этой картине находите?
— Стилистически — ничего. Это почувствовали все мои соратники по картине — оператор, монтажер, композитор. А тематически — огромное количество связей и параллелей.
— Стилистически ваш фильм больше всего напоминает кинематограф бельгийских братьев Дарденн, дважды лауреатов каннской «Золотой пальмовой ветви». «Живая» камера следует за героем шаг в шаг, не отпускает его из кадра…
— Я — страстный поклонник Дарденнов, это правда. На меня очень сильно повлиял европейский кинематограф, но и американский тоже — жанровые картины о боксерах, старые психологические картины, вроде «Марти» Делберта Манна, независимое кино 1970-х. Я никогда не скрываю, что меня вдохновляют другие режиссеры — но всегда пытаюсь использовать это вдохновение, чтобы создать что-то собственное, оригинальное. Вот вы о Дарденнах спрашиваете, а меня больше вдохновляло в данном случае не игровое, а документальное кино — когда я учился в киношколе, то пытался заниматься документалистикой, но как-то толком не сложилось… А теперь, как видите, я вернулся к самому началу карьеры. Хотя, разумеется, мне помогли все режиссеры, которые так или иначе использовали находки неигрового кино в своих игровых картинах, будь то Дарденны или режиссеры датской «Догмы 95».
— Значит, есть своя логика в том, что «Рестлера» так щедро одарили в Европе, в Венеции и куда скромнее — в США, где дальше актерских номинаций на «Оскар» дело не пошло?
— Спасибо на добром слове, но «Рестлер» — по-настоящему независимый фильм, в нем немало крови и насилия, и для такой картины у нас все на «Оскаре» сложилось недурно: номинация для Микки, номинация для Марисы Томей. Не говоря о разнообразных «Спиритах», «Золотых глобусах», БАФТА и «Золотом льве». Жаловаться грех.
— Расскажете о том, как вам пришла в голову идея пригласить Слэша — культового гитариста из Guns'n'Roses — для закадровой партии гитары? От этого ваш саундтрек, и без того превосходный, заиграл совсем уже неожиданными красками.
— Клинт Манселл — мой постоянный композитор, он писал музыку для всех моих картин. Когда музыка для «Рестлера» была готова, мы с ним осознали, что адекватно ее исполнить можно лишь на электрогитаре. Ну, а дальше все было очень просто — всего лишь понадобилось найти лучшего из возможных исполнителей на гитаре, игравшего в 1990-х, то есть Слэша. Уговорить его было несложно, записываться с ним — вообще сплошное удовольствие.
— Чем-то его игра напоминает знаменитую музыку Нила Янга из «Мертвеца» Джима Джармуша.
— Нам эта параллель тоже приходила в голову, тем более что один из моих монтажеров работал с Джимом. По его словам, там все было иначе: Нил Янг просто смотрел отснятый материал с гитарой в руках и импровизировал. В нашем же случае музыку писал Клинт, а Слэш довольствовался ролью исполнителя. Впрочем, свою неповторимую манеру он в запись, конечно, добавил.
— А вы правда думаете, как ваш герой, что самая лучшая музыка была в 1980-х, а потом пришел сволочь Курт Кобейн и все испортил.
— (Смеется.) Нет, это просто удачная шутка. Очень смешная. Что, и по-русски смешно звучит?
— О да!
— Вот это классно. То, что надо.
— Скажите, а «Бойца» с Брэдом Питтом вы сейчас снимать все-таки будете? Это будет нечто в духе «Рестлера»?
— Этот проект я пока отодвинул, решил заняться кое-чем другим. К сожалению, сейчас не имею права говорить, чем именно. Еще рано.
