Цивилизация
Медийность – тяжкий блат входящего в литературу. Если ты состоялся как писатель, появление в телеящике совершенно естественно и достойно увеличивает число твоих читателей. А вот если ты узнаваем только как телеведущий, и книжка твоя, только что вышедшая, продается под твоим медийным именем — ты автоматически попадаешь в компанию известных телеадвокатов и скандалистки из «Дома два». Читатель литературы к такой полке не подойдет. Получается – отрицательная фора. Популярность как препятствие к знакомству для тех, кому с творчеством прозаика Александра Архангельского, например, познакомиться стоило бы.
Возможно, именно по этой схеме прошло «незнакомство» части читающей публики с двумя первыми романами Архангельского — историческим «Александр I» и биографическим «1962».
Жаль, если та же судьба ждет новый роман «Цена отсечения» — написанный мастерски и достойный внимания.
Роман из семейной жизни Степана Мелькисарова — осторожного, умного, жесткого, не высовывающегося предпринимателя — Архангельский пишет так, как будто никто до него не таскал и не затаскал в сериальной литературе этих типов и сюжетов. А хорошая русская проза в двухтысячных в той же цене, что и в восьмидесятые. Роман получился не банальной любовной драмой с избитыми типами, а вполне себе полотном нашей жизни с ее корнями, историческими связями и соединением порванных временных нитей, которые столь многие пытались хоть как-то в современной литературе связать.
По большей части неудачно.
Архангельский идет от противного (опротивевшего). И уходит довольно далеко. От угадываемых характеров. От скудных идей. От избитого, бледного, примитивного языка, главная задача которого – не перегрузить читателя.
Весьма состоятельный и самодостаточный предприниматель в годах по имени Степан Абгарович Мелькисаров отвязан от семьи настолько, что живет с женой в одном доме, но в разных квартирах. По давнему договору с женой Жанной – развлекаться Мелькисарову с девицами можно. Любить кого-нибудь, кроме жены, – нет. В руки супруги попадают неоспоримые улики нарушения договора. Сюжет с псевдоизменой, разыгранной, чтобы расшевелить слегка пришибленную отъездом сына на загранучебу супругу, оборачивается похищением главного героя, разводом, бегством из России…
Поедатели коллизий с этой книгой могут утомиться, заскучав в ожидании новых и неожиданных поворотов и разочарованные явной скупостью автора на фабульные загадки без ответа. Очевидностью ложных ходов, обилием вставок «не про то» и уходов в дебри внесюжетных размышлений. Перенасыщенность фразы смыслами чревато быстрым пресыщением от несварения. Если, конечно, вкус к слову не развит настолько, что позволит в нем самом открыть процесс вкушения как сам в себе результат.
Проза Архангельского легка до игривости, скрытно метафорична.
Сравнения и уподобление вещей, людей, явлений и деталей лишены нарочитости и стилевого форса. Слова в описаниях могут быть просты, скупы и тем удивительней единственны и органичны. Проза слитная и тянущая, ритмикой, энергетикой выставленных вперед глаголов и нанизанием коротких взаимообусловленных действий сильно напоминает прозу Юрия Трифонова. Оставаясь при всех параллелях текстом исключительно авторским с очевидным и бесспорным копирайтом.
Тем более неточность слова в названии при скрупулезной верности ему в романе кажется как-то подчеркнуто нарочитой. «Цена отсечения» в пояснительном эпиграфе – цена, больше которой участник аукциона дать за лот не готов. В этом, прямом смысле – неготовность платить выше намеченной цены – заголовок ни к одному сюжету, ни к роману в целом, увы, не подходит. Это название какого-то другого романа. Или автор намеренно пренебрегает профессиональным толкованием словосочетания. И возвращает ему прямой и общедоступный смысл.
То есть речь действительно идет о том, сколько и как мы платим за то, что сами от себя отсекаем. Иногда не ведая, что творим.
Герой Архангельского только хотел слегка расшевелить свою застывшую от бессмыслицы сущего супругу. Растревожить. Поддразнить. Заставить ревновать. Обидеться, чтоб потом помириться. И готов он был платить за розыгрыш любую цену. А в итоге в самой идее открылась цена отсечения. Супруга, оскорбленная фиктивной изменой, ожила в действии преследования. Почувствовала свободу. Влюбилась в провинциального актера, нанятого на роль частного детектива. И ушла.
Для похищенного злоумышленниками Мелькисарова цена за жизнь – его состояние – оказалась той самой профессионально толкуемой «ценой отсечения». Он ее платить отказался. Тем не менее, жизнь и состояние сохранил. А из России вынужден был бежать. Неуплаченная за состояние цена отсекла героя от России.
В эпилоге же с ценой творится совсем уж что-то странное. Мелькисаров с сыном и приятелем-предпринимателем, потерявшим смысл жизни, плывут на яхте в бушующем море. Движок накрылся. Мачта с парусом за бортом. Навстречу – двадцатиметровая волна. Герои вот-вот уплатят цену отсечения за последнее свое открытие. Чего? Что жить все-таки стоит? Что какая бы ни была, даже лишенная всякого смысла, жизнь лучше нежизни?
За «Быть или не быть»?
Открытие остается за кадром. Цену же отсечения чего бы то ни было читатель может примерить на себя по роману и отдельным его эпизодам. Как и сам Александр Архангельский, уплативший за отсечение от бестселлерства, рейтингов и продаж вот этим вот написанным без оглядки, как писалось, романом.
