Цивилизация
Гран-па из балета «Пахита», картина Теней из «Баядерки» и танцевальная «Вальпургиева ночь» из оперы «Фауст» входят в список «наше балетное всё». Соединить постановки в одной программе — значит достичь большой концентрации зрительского восторга. Восторг обеспечил Михаил Лавровский, взявшийся поставить балетную «тройчатку».
Балет про испанку Пахиту, сочиненный во Франции в 1847 году, давно утерян, но финальное гран-па живет в веках, потому что сочинил его хореограф Императорских театров Мариус Петипа, которому в Питере собираются поставить памятник. Гран-па, в принципе, — развернутая композиция с массовыми танцами, вариациями и дуэтами. К приключениям Пахиты гран-па имеет косвенное отношение, это вещь в себе, совершенный дивертисмент, который отлично смотрится и вне спектакля. Двойки, четверки и восьмерки танцовщиц плетут узоры, сменяя друг друга в пространственных сочетаниях и оттеняя мастерство балетной примы. (Мужская вариация в «Пахите» появилась уже в советское время: до революции премьер просто ходил по сцене, служа опорой балерине). Гран-па — профессиональная пирамида. Внизу, в фундаменте — танцовщицы, «корифейки», потом вторые солистки — числом поменьше, потом первые солистки, и на вершине — балерина с премьером.
Впечатление рецензентов позапрошлого столетия: «Музыка гремит, пары понеслись. Магометов рай на земле».
Лавровский отнесся к тексту гран-па без особого трепета и чрезвычайно деятельно. Недрогнувшей рукой он добавил в балет двух танцовщиков, вставил фрагменты из других спектаклей. И при этом публику не обманул. Написано на афише «хореография Петипа на музыку Минкуса» — так и будет. А что в гран-па контрабандой затесался фрагмент из «Баядерки», так это заметят лишь профессионалы…
«Тени» — это тоже Петипа периода расцвета, когда мастер балетных конструкций сочинил балет об Индии. Третье действие «Баядерки» часто исполняется само по себе, и акт Теней — особенный. Начинается он мистически, за упокой, а продолжается — за здравие.
Герой, с горя накурившись опиума, видит умершую любовь в виде тени с подругами.
После первых скорбных нот в музыке Минкуса возникают фривольные канканчики. Призраки, словно забыв зачем, собственно, собирались, взамен отрешенного бесстрастия выдают веселенькие вариации. В финале все снова грустнеет, и Тень посылает герою последнее «прощай». Есть сведения, что рисунки групп Петипа заимствовал с иллюстраций Гюстава Доре к раю из «Божественной комедии» Данте. «Словно облака клубились у горных вершин», писали критики о первой постановке в 1877 году. И в самом деле, нет ничего красивей постепенного выхода призраков, когда балерины одна за другой появляются на наклонном пандусе, склоняясь в арабеске (Петипа задумал тридцать две танцовщицы, Музыкальный театр представил 24), а потом, выстроив ряды на сцене, все, как одна, медленно поднимают потусторонние ноги.
Завершила программу «Вальпургиева ночь» — танцевальный фрагмент из оперы «Фауст», поставленный Леонидом Лавровским в 1949 году. По сюжету Мефистофель приводит Фауста на весенний шабаш нечисти. Действующие лица — вакханки, сатиры, нимфы и бог Пан. Обстоятельства — массовый разгул с эротическим подтекстом: сатиры ласкают субтильных нимф, Пан норовит погладить Вакханку. И делать это надо весьма наглядно.
«Оставшееся целомудрие приберегите для кулис», — так в свое время Леонид Лавровский говорил артистам на репетициях…
Кстати, об артистах. Ударить по популярным названиям Музыкальный театр может, но затея эта рискованная, и пока танцевальная одежка пошита труппе на вырост. Ведь требуется выставить составы на три балета, чтобы качество танца было адекватным цветущей сложности хореографии. Это ж парижский уровень надо иметь! Конечно, если в «Вальпургиевой ночи» солирует Наталья Ледовская, одна из лучших балерин Москвы, а в «Тенях» расправляет творческие крылья красивая блондинка Наталья Сомова, то проблем почти нет.
Но несинхронен кордебалет…Вульгарные «козлы» из репертуара ансамблей народного танца, проделанные солистами «Пахиты» и «Теней» взамен благородных классических прыжков…
Всеобщая старательность вообще-то похвальная, но, увы, убивает легкое дыхание танца… И напряженно-суровые лица, как при сдаче трудного экзамена… Да еще сценограф Владимир Арефьев подкузьмил. В «Пахите» он наполнил сцену расплющенными, вялыми золотыми завитушками, на фоне которых па дробились и плохо прочитывались. В «Тенях» просверлил дырки в заднике и подсветил их софитами на зрителя, так что стало похоже не на Гималаи, а на решето, поданное в стиле лазерного шоу. А в «Вальпургиевой ночи» заставил танцевать перед огромным голубым кругом, нарисованным на заднике, и своей громадностью отвлекающим взоры от танца.
И сидишь гадаешь: что это было? То ли сбрендивший водоем, забравшийся наверх, то ли авангардистская луна в апогее.
