Цивилизация
«Кролика» Евгения Каменьковича ждали с нетерпением, памятуя ставший гвоздем прошлого сезона его спектакль «Самое важное» в Мастерской Фоменко, а также дивный ремейк легендарной «Затоваренной бочкотары» в «Табакерке». Кстати, именно Фоменко надоумил Каменьковича поставить практически не известную у нас пьесу Мэри Чейз «Гарви», имеющую за рубежом пятидесятилетий стаж театральных постановок, Пулитцеровскую премию, а также счастливую киносудьбу: после знаменитой экранизации 1950 года, имевшей четыре номинации на «Оскар», по пьесе было снято еще три фильма.
Нестарый холостяк Элви (Андрей Мягков), обаятельный, желанный гость в приличных домах, «могущий стать одним из столпов общества», внезапно меняет жизненный курс. Пренебрегая полезными поприщами, он шляется без всякого дела по городу, повсюду пропуская стаканчики с людьми социально не близкими респектабельному обществу, раздавая визитки и приводя собутыльников домой.
Хуже всего, что делает он это не один, а вместе с неизвестно откуда взявшимся неразлучным приятелем — двухметровым кроликом Гарви.
О реальности существования этого персонажа свидетельствует в основном поведение самого Элви, находящегося с ним в постоянном диалоге, вовлекающего в эти разговоры окружающих. Герой даже принуждает собеседников отодвигаться, чтобы дать Гарви пройти или присесть, он покупает кролику билеты на поезд и в театр и даже подписывает грызуна-переростка на журнал.
Многочисленным новым знакомым Элви кролик-невидимка как будто не мешает, Элви — по-прежнему душа общества, его чудачество даже помогает налаживать отношения с новыми людьми, охотно включающимися в эту игру. Чего нельзя сказать о близких, стремящихся занять достойное положение в кругах, куда никак не вписывается шалопай-родственник в компании воображаемого приятеля-маргинала. Попытки скрыть скелет в шкафу терпят неудачу (Элви необычайно общителен и активен в желании представить друга, которым гордится, всем и каждому), и сестре героя Вете (Анастасия Вознесенская) ничего не остается, кроме как пристроить его в психиатрическую клинику. Декорации Алексея Порай-Кошица позволяют с легкостью трансформировать респектабельный дом в лечебное учреждение: достаточно спустить сверху хайтечный больничный стол, овальным нимбом нависающий над происходящим вне стен психушки, и приоткрыть пару дверей в глубине сцены — в палаты № 6 и № 13.
Далее, как в истории о странной миссис Сэвидж или Макмерфи из «Полетов над гнездом кукушки», здоровые обнаруживают серьезные душевные проблемы, а «больной» выступает в качестве целителя.
Вета (Анастасия Вознесенская с непринужденностью и акварельным юмором чередует полюсовые состояния «всей такой противоречивой» героини), отчаянно завидующая легкости, с которой Элви завоевывает сердца людей, пока она вершит тяжкий труд налаживания контактов с городской элитой, постоянно оговаривается по Фрейду в пользу реальности существования двухметрового экзота: «Вы выпустили психопата, который разгуливает по городу с большим белым кроликом». И под большим секретом признается доктору, что видела его: «Самое ужасное что он, действительно такой огромный!» — в результате чего вместо брата попадает в руки санитара — «удивительного семиклассника» из «Бочкотары», обаятельнейшего Романа Кузнеченко.
Кролик в цивильном уже является и частью реальности друга дома — судьи (Владимир Краснов «правит ремесло», как всегда, безупречно): «Если бы я увидел белого кролика, я бы этого так не оставил. А он и глазом не моргнул. Сколько раз он приходил ко мне в контору с белым кроликом!»
И даже гроза врачей и пациентов — профессор (открывающий с совершенно неожиданной стороны много играющего на сцене МХТ Вячеслава Жолобова) — гламурный Лагерфельд в темных очках, с перевязанным черной лентой седым хвостом и в наглухо застегнутом удлиненном пиджаке, переодевшись в плащ military и берет Че Гевары, во время совместной попойки завистливо вопиет: «Как вы смогли найти его в нашем унылом, дряхлом мире?» — а потом, опомнившись, остаток ночи в ужасе бегает от кролика по городу.
Все кончается хорошо.
Обаяние незаурядной личности Элви берет верх над социальным конформизмом его сестры, в последний момент спасающей его от инъекции «трех семерок», в результате которой ее брат должен был «не увидеть кролика, зато увидеть долг и ответственность».
Всего на несколько секунд персонаж Андрея Мягкова остается на сцене один, и каким-то неуловимым образом мы понимаем, что в такие моменты Гарви с ним нет.
Кролик, у которого, по словам Элви, душа в два раза шире, чем у него, в качестве альтернативы социуму нужен скорее окружающим, а не ему.
Мягков играет не маразматика и не экстравагантного чудака, а мудреца, пришедшего к пониманию простоты истинных ценностей, только и ведущих к счастью, и нашедшего лукавый выход из «взрослой» суеты. Эдакое состояние «ребята, дайте я вас поцелую» едва начинающего трезветь Жени Лукашина — от воспоминаний о классической кинороли Мягкова трудно отмахнуться, тем более что тема та же — «беспечный Лукашин против надежных ипполитов».
Фирменный «актерский» театр Каменьковича востребовал взрослое поколение мхатовцев, и школа не подвела. Не удивительно, что молодые коллеги (среди которых Максим Матвеев, сыгравший главную роль в «Тисках») порой прямо на сцене превращаются в зрителей. Кстати, их персонажи, в принципе, гораздо менее интересны. Может быть, потому что кролика не видят…
