Цивилизация
Сегодня в Москве открывается музей с длинным названием «Галерея искусства стран Европы и Америки XIX--XX веков», который располагается на Волхонке, 14, в бывшем здании Музея личных коллекций ГМИИ имени Пушкина.
Дочитали эту длинную казенную фразу? А теперь выдохните и забудьте всякие концерты Мадонны.
Это сенсация, равной которой не было уже много лет, и никакие «яйца Вексельберга» рядом не лежали.
А теперь — понятное объяснение произошедшего. Есть в Москве музей с не менее длинным названием «Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина». Музей не совсем обычный. Он создавался как эдакое глобальное учебное пособие, масштабное собрание копий и макетов. Знаете популярные в последнее годы парки а-ля «Все чудеса света в одном месте»? Те самые, где вылепленные из бетона египетские пирамиды трехметровой высоты соседствуют с неумело сделанным Парфеноном и бледной копией Эйфелевой башни? Так вот, Кабинет изящных искусств и древностей Московского университета, на базе которого и был создан музей, представлял собой нечто подобное. Эдакое учебно-вспомогательное и народно-просветительное заведение, где в гипсовых слепках, макетах и живописных копиях была представлена вся история искусства с древних времен до Нового времени. Нечто среднее между аттракционом и наглядным пособием.
Однако с течением лет ГМИИ не просто из игрушечного стал настоящим, но и приобрел репутацию одного из лучших музеев не только страны, а мира.
И в этом немалая заслуга его директора Ирины Александровны Антоновой, которая руководит Пушкинским музеем уже скоро полвека. Эта пожилая дама (по другому ее назвать язык не поворачивается) с прямой спиной давно стала мировой знаменитостью, легендой музейного мира. Несмотря на возраст (а Ирине Александровне далеко за восемьдесят), никому и в голову не придет отнестись к ней хоть с малейшей снисходительностью. Потому как Антонова и сегодня остается одним из самых эффективных музейных менеджеров мирового уровня, пробивающим у себя выставки высочайшего класса и обустраивающим свой музей как никто другой.
Достаточно вспомнить, что только в прошлом году принадлежащий ГМИИ Музей личных коллекций переехал в старинный особняк, здесь же, на Волхонке, а в отреставрированной усадьбе поблизости Пушкинский музей открыл Центр эстетического воспитания детей и юношества. И вот теперь в том самом здании, где был Музей личных коллекций, открылся новый музей западной живописи и скульптуры XIX--XX столетий.
По сути, Антонова сделала очень рискованный и неожиданный шаг, радикально перекроив основополагающую концепцию Пушкинского музея.
Это революция, никак не меньше. Ирина Александровна вынесла из основной экспозиции главную жемчужину, разрушила знаменитые залы импрессионистов ГМИИ, которые когда-то сама же и создавала, можно сказать выдернула стержень из главного здания. Да, конечно, в постоянной экспозиции остались уникальные экспонаты: те же фаюмские портреты, тот же Рембрант, — но, положа руку на сердце — большинство посетителей шли в Пушкинский музей для того, чтобы посмотреть работы художников, творивших на рубеже веков, наш золотой фонд, шедевры Пикассо, Сезанна, Гогена, Матисса, и т. п.
Но надо понимать, что, ослабив до предела экспозицию в главном здании, Пушкинский музей одновременно преподнес Москве, да и всей стране поистине царский подарок.
По сути, у нас появился собственный аналог знаменитого музея Д`Орсэ, уникальное собрание, где наряду с великими импрессионистами представлены и другие течения того времени, начиная с романтизма начала XIX века и заканчивая всевозможными авангардистскими течениями ХХ века. Причем в никогда не виданных объемах. В старом здании работы этих мастеров занимали пять залов, в новом — 26. Из запасников на свет божий вышли сотни картин, многие из которых мы не видели никогда. Отдельный зал у Моне, отдельный зал с Сезанном, Гогеном, Матисс так даже не влез в персональное помещение, пришлось хвостик в соседний зал запускать. Кроме того, в главном зале освободились площади, и там теперь тоже появятся шедевры Ренессанса, барокко, классицизма, античные вещи, которые до сего момента прятали в запасниках за неимением площадей.
Критики, правда, не забыв упомянуть о грандиозности события, уже успели поворчать: и залы, дескать, низковаты, атлета из «Девочки на шаре» потолком придавило, и краской некоторые залы не той покрашены, и естественное освещение с искусственным зря смешали.
Сетования, безусловно, справедливые, но нас ведь с самого начала предупреждали, что нынешняя экспозиция — временная.
Вот как обрисовала ситуацию сама Ирина Александровна: «За зданием ГМИИ есть изумительная усадьба Вяземских-Долгоруких, она передана нам, и у нас есть план ее реконструкции с дополнительным подземным строительством — там будет 20 тыс. кв. м. Галерея, которую мы сейчас открываем, просуществует в нынешнем виде пять--шесть лет — на ней мы опробуем нашу новую экспозицию, а потом перевезем ее в реконструированное здание».
И здесь мы переходим к еще одной сенсации, затмившей на время даже открытие нового музея. Антоновой показалось мало революции, устроенной в родном ГМИИ, она выступила с предложением, принятие которого стало бы бомбой мирового масштаба. Дело в том, что новый музей, несмотря на всю свою уникальность, по сути всего лишь «половинный». Все эти наши привлекающие туристов со всего мира Пикассо--Матиссы — наследство, оставшееся от знаменитых собирателей Щукина и Морозова. После того как коллекции были национализированы, на их основе был создан Музей нового западного искусства. В 1948 году этот музей, равного которому не было во всем мире, был закрыт, а его фонды просто разодрали на две части и половину отдали ГМИИ, а вторую — Эрмитажу. Теперь Антонова предлагает не больше и не меньше, как объединить питерскую и московскую части коллекций и воссоздать великий музей, благо в реконструированной усадьбе Вяземских-Долгоруких места будет предостаточно.
Это беспрецедентное предложение уже вызвало, пожалуй самый звучный скандал в музейном мире за последние годы. Поссорились Эрмитаж и ГМИИ, столкнулись Антонова и Пиотровский.
Директор питерского музея выступил с очень резким заявлением, не только не поддержав инициативу Антоновой, но и, по сути, объявив Москве беспощадную вендетту. Михаил Пиотровский заявил, что демарш Антоновой испортил отношения между ГМИИ и Эрмитажем окончательно и навсегда. Более того, отныне коллекции вместе не увидит никто, даже и на время — о совместных экспозициях можно забыть. «Теперь выставки, подобные прежним, собирающим воедино коллекции Щукина и Морозова, невозможны: мы ничего не дадим».
Атака была, конечно, не только отчаянной, но и безнадежной. А причины ее, скорее всего самые романтические. Просто есть у Ирины Александровны большая, давняя и светлая мечта — воссоздать великий музей и увидеть эти картины в одном помещении, так, как она впервые увидела их во времена своей молодости.
В какой-то степени она теперь сбылась.