Расстрелять мало

Мои глаза устали. На протяжении полувека они вглядывались в ничтожество, где нашли лишь милое ничто.

Это не я сказал. Это Джеймс Джойс.

Журналистка агентства «Росбалт» Елена Климова, организовавшая социально значимый интернет-проект поддержки гомосексуальных, бисексуальных и трансгендерных подростков «Дети-404» (надо сказать теперь, кажется, заблокированный), сделала фотоальбом пользователей «ВКонтакте», которые приходили в группу проекта и оставляли там свои комментарии.

Назвала она этот альбом так: «Красивые люди и что они говорят мне».

На фотографиях – вполне обычные молодые и не очень люди. Которые стараются выглядеть получше. Позируют в фотокамеру. Улыбаются. Некоторые в обнимку с домашними животными. Один даже с козой.

Тот, который Эсмеральда, пишет примерно следующее (за вычетом слов, которые я не могу тут привести, по соображениям моей крайней интеллигентности, но зато могу сохранить авторскую пунктуацию): «Когда же вы наконец закроете вашу группу ублюдочную, ненавижу это г… (экскременты в единственном числе), расстрелять тебя с… (собачку женского пола) мало».

Расстрелять мало.

По-видимому, надо сначала повесить, а потом уже расстрелять. Чтоб было много.

Другой тоже не отстает: «Лена, я вас ненавижу. И если бы в моих руках была власть, я бы вас расстрелял. Надеюсь, что ваш проект запретят и вас изолируют от общества. Вы никому не нужны, кроме уродцев ваших».

Подписано «Коля».

То есть поставил бы Коля Лену к стенке, нажал на курок, посмотрел, как человек охнул, как согнулся или отлетел назад, как брызнула кровь, как разорвались бы внутренности или голова, а сам Коля после этого пошел бы домой чай пить. Свою девушку обнимать. Селфи делать. В интернет выкладывать. В очищенный, дистиллированный интернет. В интернет без уродцев. В милое «ничто».

Так и запишем.

Значит, Чайковский никому не нужен, Оскар Уальд – тоже, Сергей Параджанов – нет , а вот Коля пригодится. Только дай ему и Эсмеральде вместо козы в руки автомат.

И таких фотографий и посланий с проклятиями немерено.

За последний год предложения составлять расстрельные списки и жечь неугодных в печах звучали из уст образованных, умных, известных и успешных людей. Мечты пойти лично кого-то расстреливать и бомбить озвучивали интеллигентные, приличные, по общему мнению, люди, писатели, поэты, певцы добра и света.

Как рассказала мне недавно поэтесса Дана Сидерос, ее хороший друг, прекрасный, адекватный, бывавший в европах и америках человек в какой-то момент совершенно на автомате выдал об ЛГБТ-сообществе: «Нет, я не против, чтобы эти люди существовали». Он, видите ли, не против. Чтобы «эти люди существовали». И вот от этого откреститься уже просто невозможно. И, собственно, нельзя открещиваться.

Но вернемся на страницу «Красивые люди и что они мне пишут» Елены Климовой.

«Я жуткий гомофоб, — быстро печатает еще один юноша, с короткой светлой стрижкой, радостной улыбкой и истинно арийскими голубыми глазами. — И считаю, что все твои твари должны сдохнуть. Просто интересно, ты сама лесбиянка или человек?»

То есть лесбиянка уже не человек. Это мне кое-что напомнило.

По воспоминаниям одного из заключенных лагеря Дахау, осужденные за гомосексуальные связи мужчины уничтожались лагерным руководством первыми и долго в живых не оставались. Кроме этого само их содержание в лагере было более мучительным, чем у остальных заключенных. Потому что больше, чем их, эсэсовцы презирали только евреев.

По воспоминаниям еще одного бывшего узника такого концентрационного заведения, приговоренные к пребыванию в лагерях гомосексуалисты должны были спать в одних лишь ночных рубашках и им запрещалось прятать руки под одеяло. При этом окна барака были покрыты сантиметровым слоем льда.

Лагерный контроль проводил несколько раз за ночь осмотры, и виновные, застигнутые в постели в штанах или со спрятанными под одеяло руками, строго наказывались: их обливали ведром воды и заставляли в течение часа стоять на морозе. Практически все подвергнутые этой процедуре люди в конце концов получали воспаление легких и вскоре отправлялись в лагерный медицинский пункт.

Как нетрудно догадаться, заключенные с розовым треугольником возвращались из медицинского пункта живыми крайне редко.

«Стояли холода и шел Тристан,
В оркестре пело раненое море»…

Это написал Михаил Кузмин, открытый гей Серебряного века.

Жалко, что его не обливали водой из ведра и не заставляли стоять в течение часа на морозе. Тогда бы узнал, какие холода бывают.

А еще жаль, что эти девушки и юноши, пишущие Елене Климовой свои послания, так поздно родились. И не там.

Они бы стали отличными надзирателями в Дахау. Бухенвальде. И Гамбург-Фульсбюттеле.

Заодно и свою тягу пострелять – реализовали бы.