Тупик эволюции

Есть такой гормон. Называется окситоцин. Вы о нем наверняка слышали, а если не слышали, то точно ощущали на себе его действие.

Когда вы обнимали своего ребенка, прижимались к своей маме, возились с сестрой или братом, похлопывали, выпив бутылку пива, друзей по плечу, — это все делали не вы. Это работал окситоцин. В принципе именно он стимулировал такое ваше поведение: давал вам ощущение общности и защищенности.

Раньше ученые думали, что включение окситоциновой системы повышает дружелюбие ко всем людям без разбора, но оказалось, что это не так. Золотого века человечества не было и не предвидится. Это все бабкины сказки. Мы так и останемся доверчивыми (а стало быть, иногда небрежными) к близким и настороженными (и от этого внимательными) к чужакам.

Поэтому расизм, национальная нетерпимость и прочие человеческие фобии никуда не денутся. Мы только сможем их смирить в себе, окультурить, как некогда дикую яблоню или грушу, и когда-нибудь эта яблоня или груша принесет нам свой скромный плод. Он будет неказист, кисловат и нетоварен на вид. Если укусить его раньше времени, можно будет сломать об него зуб. Но скромный плод всегда лучше самого буйно цветущего и потом щедро плодоносящего куста нескончаемой войны между «мы» и «другие».

Но почему это все, собственно, происходит? Почему мы так агрессивны? Многие антропологи считают, что это проистекает из того, что в ситуации межгрупповой конкуренции окситоцин, вырабатываясь, повышает склонность стоять горой за своих, но при этом не повышает дружелюбия к противникам. Даже напротив.

Наш социальный интеллект «заточен» под альтруизм «для своих». Все прочее нашей древней природе противно. И с этим ничего не поделаешь.

Наши предки, как известно, жили маленькими, остро конкурирующими друг с другом группками, а в такой системе если возникает ситуация, которую можно интерпретировать как межгрупповой конфликт, то «чужие» (враги, представители враждебной группировки) уже перестают восприниматься как люди.

Именно поэтому люди так легко звереют под воздействием пропаганды, плакатов, телевизора и социальных сетей. И именно поэтому очень хорошие, порядочные люди могут пойти убивать таких же точно людей, как они сами, если им достаточно убедительно внушат, что перед ними — враги.

Это печальные последствия нашего эволюционного прошлого. Так вот окситоцин напрямую агрессивность не повышает. Но он может повышать ее косвенно, усиливая готовность любой ценой сделать что-то хорошее для «своих». Если для этого нужно нанести вред противнику, то окситоцин будет косвенно увеличивать агрессивность. На этом феномене держится патриотизм. Или если взять пример попроще, когда мальчишки «с этого двора» идут бить морды мальчишкам «с того двора». Или ненависть между фанатами разных футбольных команд. Это все этот же инстинкт. А не то, что вы про это напридумывали.

И в этом нет ничего плохого.

Плохое начинается вот где.

Как известно, недавно во Франции людей расстреляли за картинки. За карикатуры, опубликованные в одном журнале. И весь мир откликнулся на это. Откликнулись и мы.

Вот пишет известный писатель: «Все смешалось. (…) Все попуталось донельзя... Молодые люди! Если бы вашу мать оскорбили или обесчестили на ваших глазах, мог бы кто-то из вас убить самого своего мерзкого врага? Я уже не молодой, но — да. Если западная цивилизация сплачивается, защищая свои собственные провокации — чудовищные попрания чужих идеалов, готовьтесь к войне!..»

То есть за картинки теперь можно убивать. Так и запишем. Потому что зарисовать это мы уже не сможем. Из-за инстинкта самосохранения.

Ибо если люди сейчас на полном серьезе обсуждают, правы французские карикатуристы или нет, что выставляли религию на посмешище, и их можно за это расстрелять прямо на рабочем месте, то это тупик.

Если мы зачеркиваем всю историю антиклерикальной сатиры, которая насчитывает уже не одну сотню лет, если не тысячу, то это тупик.

Если мы считаем, что не было скоморохов, высмеивающих попов, не было Рабле, не было Вольтера, не было Пушкина (да-да, как бы вам ни хотелось об этом забыть, с его «Гаврилииадой» или «Сказкой о попе и работнике его Балде»), не было Толстого с его критикой церкви и последующим отлучением, и мы в это очищенное и лживое прошлое почему-то свято верим или закрываем на это глаза, то это тупик.

Впрочем, это только цветочки.

Ягодки (или окультуренные яблочки, о которых я говорил выше) еще впереди.

Меня не перестает удивлять столь долгая раскачка человечества, а потом его стремительный скачок.

Примерно 3,5–2,4 млн лет назад в одной из линий гоминидов наметилась новая эволюционная тенденция — началось увеличение мозга. Стали производиться простейшие орудия. 1,76 млн лет назад в Африке появилась более развитая ашельская культура. Только 400–250 тыс. лет назад появились Homo sapiens.

Потом они каких-то 100 тыс. лет (75 тыс. как вариант) назад вышли из Африки и расселились по всей Земле. И лишь 10 тыс. лет назад появились первые цивилизации.

Это же просто песчинка, эти 10 тыс. лет, а про христианство и говорить нечего — всего 2 тыс. существует (что вообще микрон).

И вот я смотрю в экран своего компьютера и не перестаю удивляться, что мы с вами еще разговариваем. А не убили друг друга.

И как-то даже хочется всех простить.

Но не получается.

На Украине в каком-то клубе веселящиеся люди сделали торт в виде младенца. Если верить видео, выложенному на Youtube, 28 декабря в киевском BarHot столичная богема ела «русского ребенка». Мероприятие называлось «Премия «Ватник года». Празднующие новогодний праздник тусовщики в клубе BarHot подобрались как один креативные, поэтому в меню были еще бургеры «Дом профсоюзов», «Печень ополченца», а также настойка «Ветеранка» (уж не знаю, из чего, наверное, из томатного сока с водкой и соль, кровь же, как известно, красная и соленая).

Неудивительно, что это даже снималось на телефон.

Топкое болото ненависти. Как в «Собаке Баскервилей». Идешь по кочкам-ссылкам людей, и вдруг оступился, и бах — в грязное болото ненависти. И никакой окситоцин не поможет. Чужие! Они идут, и глаза у них горят, как у зомби. И смех такой гадкий, склизкий.

И вот мы опять вечно бредем по Гримпенским болотам, где-то далеко стукнули потайные ворота — это значит, чудовище выпустили на свободу. Ты слышишь этот звук, и у тебя под рубашкой струятся предательские мурашки страха. «Людоед близко!» — думаешь ты. Но это не спасает. Знание вообще ни от чего не спасает.

Ты быстро бежишь тайными кочками, ощущая их надежную твердость под сапогом, но вдруг оступился — и все. Ты — в зловонной жиже. Надо бы позвать на помощь, но черт его знает, кто прибежит. Может, сама собака-людоед, а может быть, какой-нибудь доброхот из ночного клуба, который потом сделает по кулинарным лекалам из твоего измученного смертью тела издевательский сладкий торт. И пройдет ножиком прямо по твоему кремовому лицу.

— Гав-гав, — говорит приближающаяся собака.
— Вжик-вжик, — говорит ножик, разрезающий у тебя (прямо на твоем сливочном лбу) цукат.
— Хрум-хрум, — говорит болото и затягивает тебя в себя, как черная дыра ненависти.

Ты хватаешь ртом недостающий воздух, бьешь руками по уплотняющейся жиже, но потом смиряешься и покорно опускаешься вниз.

И вот ты лежишь на дне, как Офелия, и радуешься хотя бы тому, что через тебя больше не проходит весь этот инфернальный информационный гул, весь этот интернетный ад воспаленного злобой человеческого сознания, рассказывающий про то, как люди хотят убивать друг друга, о том, как им сладко калечить чужие жизни и как весело им смеяться над тем, над чем смеяться нельзя.

…Примерно 3,5–2,4 млн лет назад в одной из линий гоминидов наметилась новая эволюционная тенденция — началось увеличение мозга.

Лучше бы эта эволюционная тенденция сразу же и прекратилась.