Сделайте нам красиво

Это про Достоевского еще было замечено. Все его романы (в сущности, построенные как одна большая истерика) развиваются всегда одинаково. Сидит вялое приличное общество. Все чин чинарем. Позвякивают ложечки, передаются розетки с вишневым вареньем, кто-то тренькает на балалайке, вдруг — чу! — дверной колокольчик внизу, быстрые легкие шаги по лестнице, вскрик, в дверях стоит Настасья Филипповна, ее глаза горят дивным огнем, балалайка в сторону, розетки с вареньем на головах, деньги в камин, а чучело медведя, спокойно простоявшее всю первую часть в углу, вдруг оживает и убегает в лес.

Все-таки Достоевский — наше все. Он, а не Пушкин. Что бы там ни говорил Аполлон Григорьев.

Так уж случилось, что в «Газете.Ru» я пишу цикл статей, посвященных центру, который работает с аутистами. Сам центр находится в Петербурге, называется он «Антон тут рядом», но я сейчас не об этом. Я о реакции людей на некрасоту. Или на то, что они считают некрасотой.

Когда была опубликована моя первая статья и я повесил ее в своем блоге, там разразился самый настоящий скандал.

Он был некрасив, как все скандалы, он не может утихнуть до сих пор, он был иррационален и вполне, с другой стороны, предсказуем. Все приняли в нем деятельное участие, все отличились, и я не исключение. Я наговорил много лишнего и сейчас об этом жалею. Однако самой сути нашего разногласия мое нынешнее сожаление не меняет.

Например, выяснилось, что фотографировать подростков и молодых людей, являющихся аутистами, надо не такими, какие они есть на самом деле, а красиво.

Не с открытым ртом (хотя он у этого парня почти всегда приоткрыт, ну такой он, извините его), а с закрытым. Не с этой стороны, а с другой. И вообще вот «этого» лучше совсем не фотографировать. Выберите кого-нибудь помилее, пофотогеничнее, ведь есть же прекрасные работы Тимоти Арчибальда, вот на них и равняйтесь. И вообще не портите нам настроение.

Попутно мы выяснили, что многие реальные детали из жизни этих ребят тоже должны быть опущены, вымараны, исключены из спектра нашего внимания. А значит, и знания. О них вообще нельзя говорить. Например, что отец одного молодого человека спился, а потом пропал. И девушка, работающая в центре, проявила упорство и недюжинные детективные способности, но отца нашла. Правда, только уже в виде трупа. На опознании.

— Вот про труп не надо! — говорило приличное общество, зашедшее на огонек. — Давайте лучше про розетки с вареньем и балалайку. Сыграйте нам, Дмитрий Борисович, на ней «Лунную сонату», первую часть. Потому что о второй части «Лунной сонаты» мы и не догадываемся.

Но тут звенел колокольчик внизу, стукала входная дверь, слышались легкие шаги, и в дверях комнаты уже стояла настоящая Настасья Филипповна. Не вы и не я. И она была, вероятно, не очень фотогенична. Как выяснилось в реальности. Не «мимими». И портрет, показанный Рогожиным Мышкину, ей явно льстил. Но это была Живая Настасья Филипповна. И ей нужна была наша помощь.

Не обсуждение ее красоты или отсутствия у нее этой красоты, а помощь.

— Дорогая Л., — сказал я в комментариях одной молодой женщине, живущей за границей, которая тоже была недовольна фотографиями. — Под статьей есть реквизиты, на которые можно послать деньги для этих ребят. Пошлите! Это лучше, чем просто сейчас обсуждать фото.

— Я пошлю, если сочту нужным, — со сдержанным достоинством ответила она.

Если сочтет! Если сочтет нужным.

Спасибо, барыня.

Ну а теперь небольшое отступление. Лирическое, как соловей.

…Два года назад у меня было кровоизлияние в мозг. Это было очень больно, страшно и, в сущности, необратимо. По итогам кровоизлияния я потерял память, способность ориентироваться в городе и теперь всегда хожу как обдолбанный. На столе рядом с компьютером у меня лежит блокнот, в который я записываю все, что должен сделать. Потому что если я не запишу, я об этом абсолютно точно забуду. Иными словами, у меня в голове больше нет символического календаря. Он стерт.

Но одну вещь я помню.

Уже после всего - через два месяца, двух операций и Бурденко, я залез в ЖЖ и увидел забавный пост одной из френдесс.

Она писала: «У меня на другой стороне улицы есть какое-то странное заведение с железной дверью, над которой написано: «Гамма-нож». Я часто вижу, как туда заходят толстые тетки. Наверное, это очередной центр пластической хирургии. И они думают, что выйдут оттуда принцессами. Ха-ха-ха!»

Пришлось прийти к ней в комментарии и сказать, что «Гамма-нож» — это радиохирургическое лечение внутричерепных опухолей, метастазов, сосудистых мальформаций и других патологических образований. И эти смешные толстые тетки просто больны раком или у них что-то серьезное с сосудами в голове. И я это знаю точно, потому что сам проходил это лечение.

Во всей этой истории важен не мой дурной характер (а он у меня действительно дурной), а та неготовность людей смотреть на мир без иронических или, наоборот, розовых очков.

Если толстые тетки — то, значит, пластическая хирургия.

А если молодые аутисты из центра «Антон тут рядом», то сделайте нам красиво.

В общем, дайте нам «мимими».

Так вот. Не дам.