Цивилизация
Эта зима никогда не кончится. Так и будет лежать глубоким снегом за окном, сугробом на балконе, никто не сметет ее с той стороны окна. Днем минус двенадцать, ночью минус двадцать три. Нас всех и похоронят в этом снегу.
Но этого зиме мало – она еще и врет. Самое известное стихотворение про метель и свечу (хотя сколько их было, этих зимней ночей, у того же Пушкина, у Сологуба, у Белого, Блока) тоже путает все следы, заметает лисьим хвостом. Написанное в декабре 1946 года, оно почему-то заканчивается февралем. Почему? Что за неполадки в календаре? Зачем этот подложный месяц понадобился?
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Откуда этот февраль выскочил?
Стихотворение «Зимняя ночь» написано Пастернаком на следующее утро, как они с Ольгой Ивинской побывали в гостях у пианистки Марии Юдиной, где Юдина играла, а Пастернак читал отрывки из будущего романа «Доктор Живаго». Это было в декабре.
К Юдиной они поехали на машине, еще долго искали дом. Пастернак забыл адрес, часто выходил в своих слишком больших валенках, всматривался в метель. Наконец они увидели знак в одном из окон: мигающий светом канделябр – именно тут их ждали.
На следующее же утро (где они провели эту ночь? ну не у Юдиной же?), когда они садились в машину, Пастернак и сообщил Ивинской, что написал новое стихотворение. Тогда причем тут февраль? Только для рифмы?
Уже через день Пастернак принёс этот текст в редакцию «Нового мира». Однако стихотворение тогда напечатано не было.
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Первые варианты и поздние разнятся – Пастернак менял строки, строфы, добавлял, изымал. Очень интересно было бы посмотреть, какой вариант был изначальный. И все равно: при чем здесь февраль? Ну не потому же, что по новому стилю Пастернак родился именно в феврале?
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Удивительно сейчас, что этому стихотворению так не повезло. Оно же политически невинно: просто про любовь. Пастернаку тогда как раз предложили издать «Избранное» – туда и должны были войти новые стихи, в том числе и «Зимняя ночь». Книга была напечатана, но потом уничтожена. Александр Фадеев в письме в ЦК ВКП(б) сообщил, что не разрешил выпустить в свет уже напечатанное избранное, потому что в сборнике преобладают «формалистические стихи аполитичного характера». А само стихотворение «Зимняя ночь», которым весь сборник и заканчивается, Фадеев охарактеризовал «как пошлый стих ахматовского толка». Бедной Ахматовой досталось и здесь.
(Эта зима никогда не кончится. Так и будет лежать глубоким снегом за окном, сугробом на балконе, заметать окна. Днем минус двенадцать, ночью минус двадцать три. Оттепели не намечается. Нас всех, Борис Леонидович, в этом снегу и похоронят).
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
Иногда мне кажется, что февраль в конце этого стихотворения с закапанным воском платьем, с его башмачками выскочил как символическое преддверие весны, ее обещание. Очень хотелось вздохнуть этот запах новой жизни, пусть и призрачной.
...Впервые стихотворение «Зимняя ночь» было опубликовано в тексте романа «Доктор Живаго» в 1958 году в Милане. В 1955 еще году при подготовке рукописи романа Пастернак произвел окончательную редакцию стихотворений и установил последовательность строф. Теперь их было восемь. (Ну вот как бы посмотреть первоначальные варианты? Это же очень важно: как росло стихотворение, куда отклонялось, что потеряло по пути, почему в конечном итоге стало таким).
Есть замечательное воспоминание у той же Ивинской, когда уже старый Пастернак радуется новым зубам. «Уже в пятьдесят девятом году, восхищенно смотря на себя в зеркало, дивясь непривычной своей красоте и уже насмерть сроднившись со своим новым зубным протезом — вроде всегда так было — и, может, чуть позируя перед собою и мной, он не один раз повторял: «Как поздно пришло все! И благообразие, и слава!».
Как поздно все пришло. Но в сборнике стихов конца 70-х годов, в «Библиотеке поэта», этот текст уже есть. И мир не упал.
И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Но почему февраль? Я все повторяю и повторяю свой вопрос. Почему Пастернак заканчивает это декабрьское стихотворение февралем? Забыл, какой месяц на дворе, вместе с тысячелетием? Было не так уж важно? Хотел, чтоб это продлилось хотя бы до февраля? (Весь этот жар соблазна, все эти падающие башмачки. «Не смотрите на меня сейчас. Я кратко выражу вам свою просьбу: я хочу, чтобы вы мне говорили «ты», потому что «вы» – уже ложь». – «Я не могу вам говорить «ты», Борис Леонидович, это для меня невозможно, это еще страшно». Вот и заговорил на «ты», завьюжил словами – чтоб все продлилось значительно дальше и дольше. Только никому это особого счастья не принесло).
...Эта зима никогда не кончится, просто перепутает месяцы, заметет даты, навалит сугробы на балкон, запорошит следы. Ну любили тебя, ну ехали с тобой в снежном крошеве, ну выскакивали в неуклюжих смешных валенках из машины, вглядывались в полутемные окна. Даже уже в конце жизни пожалуются, когда вынуждены будут вынуть вставные зубы: «Лелюша меня разлюбит. Обязательно это случится – я сейчас такой урод». Но и жене скажут, совсем перед смертью: «Я очень любил жизнь и тебя».
Вот и разбирайся: кого любили, как сильно любили, кого больше, как выглядел первоначальный вариант снежной ночи, почему в стихотворении февраль, хотя написано оно в декабре, что это за башмачки, падающие со стуком, и как это надо поставить и куда свечу, чтоб на потолке скрещивались тени.
Одни загадки, как бесконечная зима, вокруг. И ни одной отгадки, ни одной обещанной в начале жизни бессрочной белозубой весны.
