Избранникам народа

У Государственной думы не было ни одного гимна, да вдруг появилось сразу два. Первый из них озвучил Максим Галкин в программе «Господин хороший» на «Дожде» (организация включена Минюстом в список иноагентов). Лицо телеканала «Россия» предстало в непривычном и для самого «лица», и для зрителей облике веселого оппозиционера. Поэтические шероховатости с лихвой искупались отменным вокалом (гимн на мотив «Дубинушки» Галкин пропел «под Шаляпина»), уморительно смешным исполнением, снайперским попаданием в образ.

Второй гимн противоположен первому как ирония — пафосу, главному строительному материалу данного сочинения. Он прозвучал в Госдуме накануне Дня России в исполнении Кобзона. Думские обитатели встретили творение образца 1906 года равнодушным вставанием и тусклыми лицами, на фоне которых еще заметней стало большое количество пустых кресел. И только один человек был в восторге от песни песней – Сергей Нарышкин, спикер ГД. Он назвал гимн «даром выдающихся деятелей русской культуры». Ничего не могу сказать про композитора Александра Глазунова, а вот про поэта Николая Соколова могу: он цензор Санкт-Петербургского цензурного комитета и явно не самый одаренный поэт.

Нарышкин полагает, что «возвышенный текст напоминает нам о неразрывной связи с нашим прошлым», — и тут он абсолютно прав. Цензор в роли автора гимна – это такая неразрывная связь с прошлым, что оторопь берет.

Не только с прошлым, но и с настоящим. Сергей Михалков, выдержавший испытание четырьмя гимнами, тремя политическими режимами, семью генсеками, хоть официально и не цензор, но в душе — чистый Соколов.

России решительно не везло на гимны. Исключение составляет разве что «Боже, царя храни» в варианте Василия Жуковского. Все остальное имеет отношение не к поэзии, а к беспримесной графомании. Но даже на столь благодатном фоне стихи Соколова выделяются своей неуклюжестью и нескладностью. Замшелые архаизмы вроде «вольной волюшки желанной», «днесь свободная земля», «да воспрянет к новой жизни» в сегодняшнем контексте выглядят едва ли не пародией.

Кстати, современники оценили гимн весьма скептически – после роспуска Первой думы о нем забыли, казалось бы, навеки. Сам Соколов через полтора года после написания данного текста «в состоянии умопомрачения», как гласят источники, отравился уксусной эссенцией и тотчас скончался. Зато благодарные потомки не дремлют. Раскопали гимн, освежили, приправили Кобзоном — и вот уже готов подарок парламентариев народу. Подарок вызывает разве что недоумение: с какой стати «всем избранникам народа Русь челом бьет до земли»? Что такого великого совершили избранники за последнее время, увенчанное неустанной борьбой с геями, сиротами и неправительственными организациями?

Все-таки Россия — страна слов. Слова здесь важнее дел.

Неслучайно литература в нашем отечестве время от времени приобретала статус параллельной власти. Спектр тех представителей политического Олимпа, которые баловались буковками, чрезвычайно пестр – от бурной императрицы Екатерины II до застенчивого гэкачеписта Лукьянова, он же поэт Осенев. В наши дни наблюдается расцвет чиновничьего творчества. При Ельцине, если не ошибаюсь, вирши сочинял только Примаков. При Путине поэтический цех пополнился целым созвездием: Сергей Лавров, Олег Морозов, Владислав Сурков, Алексей Улюкаев, Борис Грызлов, Джахан Поллыева. Кремлевские – народ упорный. Поллыевой удалось даже подвинуть Цветаеву: в первой «Иронии судьбы» звучат стихи Марины, а во второй – Джахан.

Зачем же, спрашивается, при столь мощном литературном потенциале пользоваться услугами несчастного цензора Соколова? Лучше бы обратились к Суркову. Он талантливый, безработный, не понаслышке знает суть отечественного парламентаризма — ему и карты в руки.

Сегодня все властные структуры лихорадочно ищут врагов извне, забывая замечательную русскую поговорку: ищи не в селе, а в себе. В огромной Госдуме с ее деятелями культуры и просто деятелями должен был обнаружиться хоть один человек, который бы сказал, что в третьем тысячелетии невозможен гимн Соколова. Другое время, другой парламент, другой набор ценностей. Да и вообще знаком и символом законодательного органа (как, впрочем, и любого другого) по определению не может быть крайне бездарное произведение.

Гимн Соколова «Избранникам народа» с его велеречивыми словесами вряд ли приживется. Зато наверняка приживется гимн Галкина: «Эх, Госдумушка, ухнем! Что бы умного еще сказать, подумай, подумай над суммой». И запомнить легче, и по смыслу точней.