Цивилизация
Вот уже неделю обсуждается заявление Министерства культуры, объявившего о своем выходе из числа соорганизаторов национальной театральной премии «Золотая маска». Обычно дела организационные интересны лишь очень узкому кругу, подробности, которые касаются учредителей, бюджета, контроля над бюджетом, регламента, не увлекают публику. Театральный мир последнее время сотрясают такие скандалы, что это событие не заслуживало бы внимания, если б не одно обстоятельство: ситуация в последнее время настолько тревожная, что любое изменение существующего положения вызывает сомнения: а не таится ли под ним нечто на самом деле угрожающее?
И главное, началась эта история с того, что на заседании оргкомитета по празднованию Года театра Александр Калягин, председатель СТД, выступил против намерения Минкульта учредить еще одну театральную премию, тоже национальную, но государственную, в общем, такую же, но с «перламутровыми пуговицами».
Идея создать альтернативу уже существующему и успешному проекту не нова. Когда какая-нибудь общественная инициатива завоевывает популярность и демонстрирует свою независимость, в нашем обществе тут же начинается деятельность по созданию копии, которая получает преференции, поддержку на высоком уровне и в дальнейшем в меру сил копирует свою предшественницу, являясь для своих учредителей сговорчивой и отзывчивой версией.
Самый известный пример — в 2002 году это случилось с национальной кинопремией: ставшая популярной к тому времени «Ника» не устроила часть киносообщества во главе с Никитой Михалковым, и он тогда объявил о создании второй, несомненно, более лучшей и более главной Киноакадемии и ее премии «Золотой Орел». Сейчас даже трудно себе представить, какие бурные велись тогда баталии.
Прошло пятнадцать лет, обе кинопремии по-прежнему существуют, но ни одна не стала по-настоящему престижной и национальной, тем более что членами обеих академий оказались по сути одни и те же люди.
«Ника» не выдержала многолетнего давления конкурента: отсутствие полноценных телевизионных трансляций и нехватка денег сделали свое дело, «Ника» постарела и обветшала. Но и «Золотой орел» тоже не воспарил, ручное управление и предсказуемые приоритеты придали ему слишком отчетливый клановый характер.
«Золотая маска» на этом фоне отличалась в лучшую сторону. Ее фестиваль оказался ярким событием, награды — значимыми, а организация — четкой и умелой. Но несколько лет назад «Маска» подверглась нападкам со стороны некоторой части критиков и поддержавшего их руководства Министерства культуры. Были обвинения в предвзятости, требования пересмотреть регламент, изменить состав Экспертного совета. Пошли заседания, прения, дискуссии. Позже выяснилось, что какие-то из пожеланий своих оппонентов руководству «Маски» выполнить удалось, а какие-то оказались невыполнимыми и ненужными, о них все забыли. Но напряжение, связанное с весьма серьезной конфронтацией, в которой оказалось театральное сообщество, не ушло. И именно оно порождает нервное и подозрительное состояние, при котором любые разговоры о создании «альтернативной» премии воспринимаются как угроза премии существующей.
Не секрет, что последние годы государственная политика в области культуры движется в сторону усиления контроля государства не только над бюджетными расходами, но и над содержательной составляющей.
Позиция Минкульта, выраженная через конкретные выступления его руководства, не оставляет сомнений — государственные интересы сегодня заключаются не в обеспечении свободы творчества, а в направлении этого творчества в нужное чиновникам русло. И дело не в том, туда или не туда направляют культуру конкретные чиновники, а в том, что как-то само собой общество приняло концепцию государственного управления искусством.
Нет, никто не вводит прямую цензуру, и никаких запретов на темы или отдельные произведения сейчас нет (или почти нет, примеры таких вмешательств единичны и часто связаны с региональными властями). Но есть один важный рычаг, который находится в руках у государства, а точнее — ведь у государства нет рук — в руках тех лиц, которые сегодня выступают от его имени. Об этом говорит и министр культуры Владимир Мединский, подчеркнувший, что само понятие государственная культурная политика «вернулось в наш обиход именно с 2012 года». До этого времени считалось, что государство обязано создавать условия для творчества, но не регулировать результаты — для этого есть профессиональное сообщество, эксперты, критики и публика. Они сами разберутся, что и сколько им создавать, потреблять, развивать. А государственные институции обязаны поддерживать экспериментальное, новое, радикальное. То, что публика не готова оплачивать.
Но с 2012 года позиция действительно поменялась, было сформулировано, что задача не в поддержке творцов, а в том, чтобы обеспечить население услугами надлежащего качества. Тот же Мединский любит повторять: «Сегодняшнее министерство культуры — это не министерство только Мариинки и Большого театра. Сфера культуры — это вся страна, каждый гражданин». Таким образом, новое направление касается не производства, а скорее распределения. Не мнение эксперта определяет теперь качество, но и не рынок - его законы в сфере культуры по-прежнему не работают, — а количество полученных услуг.
Забота чиновников — поддерживать доставку того контента, который обеспечит население здоровой духовной пищей. А поскольку пути распределения средств находятся в руках чиновников, их власть неизмеримо возрастает.
Премии — инструмент весьма важный, премия создает хороший информационный повод, она привлекает публику. Премия выделяет творца, дает ему конкурентное преимущество в профессиональной среде. Поэтому, конечно же, считают чиновники, премии и фестивали должны работать на главную задачу. Культура — еще раз процитирую министра: не сфера «самовыражения творческих деятелей», она «современное пространство ценностей, в котором живет, сохраняется и развивается Россия, ее народ». Поэтому, считают нынешние управленцы, в государственных интересам поддерживать то пространство и те ценности, что идут на пользу современному государству в том его виде, в каком они сами это понимают. Чиновник сегодня и есть главный эксперт, именно он решает, что именно государство дотирует, а что — опять цитата из Мединского — «выбрасывает в рынок».
В этом и корень всех проблем: при советской власти все учреждения и все деятели культуры были на содержании государства.
Надо сказать, что на заре советского государства этот вопрос был весьма дискуссионным, Ленин очень не хотел брать на содержание театры, например, да и вообще все художественное творчество, считая, что куда полезней потратить средства на обучение грамоте. Нарком просвещения Луначарский тогда отстоял «высокую культуру»: госфинансирование театров, музеев, филармоний. А вот Сталин в этом вопросе не колебался, именно при нем создалась система творческих союзов, где зависимые от щедрот казны служители прекрасного становились привилегированными членами общества. Но горе тем, кто не попадал в их число — независимость наказуема.
Сегодня, объясняя выход Минкульта из организаторов «Маски», начальник департаментов театра открыто сообщает: «Мы не считаем целесообразным в дальнейшем выступать в этом качестве, поскольку фактически не влияем на принятие каких-либо решений».
Конечно, речь идет не о влиянии на решение жюри, но участвовать в идеологии премии чиновники считают необходимым. Иначе как руководить культурной политикой? Есть мнение, и его придерживается, например, бывший директор премии «Золотая маска» Эдуард Бояков, ныне весьма отчетливо позиционирующий себя в качестве державника: если театры получают деньги от государства, то обязаны держаться курса тех, кто сегодня управляет государством. Желание что-то противопоставить господствующему дискурсу он иронично объявляет фрондерством (цитирую источники из открытой прессы): «И фронды-то не осталось. После «Тангейзера» и «Матильды» все боятся честно что-то предъявлять... Поэтому давайте вернемся в благословенный эзопов язык: вот здесь чуть гомоэротичненько — мальчиков разденем, но и девочек тоже, вот здесь чуть политичненько и про кровавый режим, вот здесь чуть постмодернистичненько... В целом – грустненько… Но денег давать продолжайте нам! Только попробуйте не дать!
Деньги — это не трогайте, не смейте!.. Не смейте отбирать, что это за государственная там у вас премия?»
В сущности, спор идет об основах мировоззрения, именно поэтому на «Маску» нападает и кинорежиссер Андрей Кончаловский, который, конечно, про реальное состояние театрального дела знает мало, но зато отмечает, что «решения «Золотой маски» иногда носят очень односторонний характер, поддерживающий достаточно сомнительную эстетику».
Понятно, что есть весьма значительная часть театральных деятелей, которых не устраивает та экспертная оценка, которую получают их спектакли, их работы, и они бы хотели исправить это положение. Для чего и нужна другая шкала измерений. Забота о государственных интересах – отличный инструмент для того, чтобы сделать это быстро и эффективно. Если уж бороться за деньги, то честно обозначая намерения.
Конечно, хорошо, что нынешние государственные люди применяют в качестве инструмента давления деньги, а могли бы, как говорится, и пером под ребро, были в нашей практике и такие времена. Плохо, что результатом такой политики никогда не будет сильное национальное искусство. Под знаменем развития которого шло после окончания Второй мировой войны становление политики государственного протекционизма в области культуры в странах Западной Европы. Но у нас свой путь.
Это Александр Калягин еще уверен, что «Национальная премия – это, прежде всего, инструмент художественной, качественной оценки, которую должно давать театральное сообщество, а вовсе не чиновники». Чиновники считают, что в плане экспертизы они ничем не плохи, тем более что оценивать собираются не качество художественности, а степень пользы. Государственной пользы.
