Цивилизация
Боюсь, это будет очень скучный текст, потому что я не возмущена, как многие журналисты, горько отшутившиеся по поводу «Страшного сна в летнюю ночь», «Был ли сон» и «Что он значил».
Да, сам суд, на котором прокурор вдруг заявляет, что «статья [в газете] не свидетельствует о том, что мероприятие действительно было проведено», и на этом основании не считает рецензии, опубликованные в официальной прессе, доказательством существования спектакля, настолько странен, что казался бы нелепым розыгрышем, если бы мой товарищ после него не оказался за решеткой, где уже находится бухгалтер Нина Масляева — немолодая и не очень здоровая женщина, как опасный преступник отправленная в СИЗО.
Я не возмущена, потому что эта бомба была заложена на моих глазах и я давно ожидала чего-то в этом роде.
Да что я, тот же ныне арестованный Алексей Малобродский об этом предупреждал, да и сам Сан Саныч Калягин и другие заинтересованные лица.
Процесс о миллионах, которые якобы присвоили находящиеся в преступном сговоре руководители «Седьмой студии», некоммерческой организации, созданной для популяризации современного искусства, и получившей на эти цели госсубсидии по ходатайству администрации президента РФ, через специальную программу Минкульта, идет уже несколько лет, и теперь, наконец, следствие нашло обвиняемых: директора, продюсера, бухгалтера.
Все они в 2012 году, в период с 27 февраля по 6 августа 2012 года, по мнению следствия, украли у государства некую сумму. С суммой, правда, не все понятно, она все время меняется... Недавно следствие сообщило, что вот конкретно Алексей Малобродский, бывший продюсер «Седьмой студии», направлял в Министерство культуры фиктивные отчеты о расходах средств на постановку спектакля «Сон в летнюю ночь» в размере 2,3 млн руб. А спектакля-то и не было.
Вообще-то правильно, спектакль появился только в ноябре 2012 года, но суд так далеко не заглядывает. Следствие работает с документами, а не с фактами. И вообще — мало ли кто о чем сговорится, мало ли кто что напишет. Суду нужны правильно оформленные бумаги.
Ситуация с «Седьмой студией» только кажется частной, связанной, например, с фигурой Кирилла Серебренникова — талантливого режиссера, вызывающего восторг у одной части зрителей и столь же бурное негодование у другой.На самом деле — это часть огромной проблемы, возникшей не сегодня, а еще в 2010 году, когда был принят пресловутый федеральный закон №83 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений», по которому все государственные (муниципальные) учреждения — школы, больницы, библиотеки, театры, музеи — объявили бюджетными и стали финансировать не по смете, а через субсидии.
Я очень хорошо помню, какое этот закон вызывал возмущение и как театральные люди отстояли поправки к федеральному закону №94 о госзакупках, которому после принятия закона №83 обязали следовать всех бюджетников.
Театрам, после упорной борьбы, разрешили вывести из этих конкурсов постановочные средства: декорации, костюмы, реквизит. Но все остальное — световое оборудование, звуковое, прочую технику, контракты на рекламу, все равно — по конкурсу.
Театры, как и все учреждения культуры, тогда согласились на все это, потому что без государственной поддержки им было не выжить — других способов к этому времени не осталось, но, надо сказать, никто особо к ним и не стремился, большинство устраивало существование в форме привычной, советской, патерналистской, хотя абсурд ситуации был налицо.
Вот, к примеру, тогдашний стон директора театра «Московская оперетта» Владимира Тартаковского, который объяснял в РИА «Новости», как из-за новых законов, несмотря на принятые поправки, театру пришлось перенести премьеру «Орфея в Аду» Оффенбаха.
«Это очень сложный проект — мы три месяца только готовили техническое задание по декорациям, сложнейший, с электроникой, декорационный проект. Стоимость спектакля — 12 миллионов рублей, — рассказывал он. — Все выставляют цены завышенные — и никто не учитывает, сколько денег уходит на организацию этого процесса, сколько получают люди, которые его организовывают, сколько теряет театр... Театр вынужден за оформление заявок и бумаг на каждый конкурс платить 100 тысяч рублей фирмам, которые этим занимаются, поскольку не может держать специальный штат исключительно ради бумажной работы».
У «Седьмой студии» не было средств нанимать специальных людей для оформления бумаг, обошлись сами. Тартаковский тогда же назвал тендеры «уводом государственных денег в бизнес-сферу».
Председатель СТД (Союза театральных деятелей) Александр Калягин на IV Всероссийском театральном форуме «Театр — Время перемен. Диалог с властью» в 2011 году описывал проблему со скрытой иронией: «Ни один из руководителей стран Европы, не говоря уже об Америке, не проводит такого количества встреч с деятелями театра своей страны, как это делают руководители нашего государства. Ни один парламент не может похвастать таким количеством парламентских слушаний, «круглых столов», посвященных проблемам театра, театрального образования, какое проводится нашей Думой и Советом Федерации...»
Однако, несмотря на столь пристальное внимание, театрам становится только хуже: «Люди, ответственные за развитие законодательства в нашей стране, отказались рассматривать театр как особый объект, требующий социального регулирования. … А те законопроекты, которые существуют в рамках общего законодательства, готовят люди, не имеющие ни малейшего представления о том, что такое театр. Они не хотят вникать в специфику театрального дела, и по этой причине все законы не только не служат интересам российского театра, но и просто вредят ему».
В сущности, столь же страстно возражали против новых законов и представители образования, медицины.
Они предупреждали, что проблемы после принятия новых положений будут только усугубляться, но чиновники их не слышали, им было нужно создать общую систему управления, которая, с одной стороны, не обременяла бы госбюджет, а с другой — не вызывала резкого изменения социальной структуры.
На память приходит деятельность Секретной комиссии по подготовке земельной реформы и отмене крепостного права. Ее участникам было велено подготовить такой проект, который бы учитывал все интересы, не тревожил бы дворянства, не ущемлял бы крестьянства, не волновал бы государя, не создавал почву для недовольства, в результате количество компромиссов свело на нет всю реформу. В результате чего, в конечном счете, мы и получили тот самый 1917 год, столетие которого сегодня недоуменно отмечаем.
А знаете, с чего все началось с этой конкретной «Седьмой студией»? С того, что реформировать старую театральную систему оказалось невозможно, а менять ее было необходимо.
И тогда, в недрах аппарата президента, тогдашнего Минкульта, московского департамента культуры созрела идея мягкого изменения. Ведь проект «Платформа», в рамках которого и существовала «Седьмая студия», создавался как экспериментальная структура для «внедрения нового поколения авторов и продюсеров в активное поле российской культуры, с опорой на новые идеи и европейскую модель развития (в противотакт, но без уничтожения старой традиционной методы)». То есть хотели создать новую переходную форму, чтобы обойтись без резких движений, без революционных изменений.
Но эта застенчивая половинчатость, за которую выступали, в первую очередь, заслуженные, то есть привыкшие к старому порядку деятели культуры, снова сыграла дурную шутку. Та самая «старая традиционная метода, то есть советская система полного бюджетного содержания стационарного театра, — священная корова, на которую невозможно руку поднять, — поднялась и подмяла собой всю эту «европейскую модель», как чушка своего поросенка.
Произошло это не только в театре, но и во всей бюджетной сфере, то есть во всей стране, потому что иной сферы у нас, в сущности, так и не народилось.
Потому что любые системные изменения в бюджетной сфере связаны с такими масштабными движениями экономики, что ужас-ужас, это ведь и политический строй, пожалуй что затронет.
Президент Путин лично называет дураками тех, кто устроил шмон в «Гоголь-центре», и отбивает режиссера Серебренникова из цепких объятий Следственного комитета, но все остается по-прежнему. Уже трое из числа сотрудников «Седьмой студии» под арестом, и все казуистические и нелепые бумаги заполняются одуревшими от бессмысленности бухгалтерами, отправляются чиновникам, заполняющим ведомости баллами и параграфами, и нет этому конца.
Закономерный результат того, что законы у нас принимаются не для облегчения и регулирования жизни общества, а для отчета и спокойствия чиновников, служащих некому левиафаническому животному, привычно называемому государством.
Ну вот с ним мы и сидим: кто уже на скамье подсудимых, кто собирает деньги на лечение детей и стариков, а кто, отчаявшись без обезболивающих, стреляет себе в голову из наградного пистолета.
