Цивилизация
Сериал «Таинственная страсть», несмотря на все усилия Первого канала, не имел высоких рейтингов, широкая публика им не заинтересовалась. Зато в узких кругах кипят страсти, каких давно не было. Упреков создатели сериала наслушались немало, что, впрочем, свидетельствует не столько о качестве продукта, сколько о доходящем до болезненности интересе к тому упоительному мифу о 60-х, времени оттепели, свежего ветра перемен, на любви к которому построил рекламу сериала его продюсер Константин Эрнст.
Шестидесятые годы в Советском Союзе действительно были «прекрасной эпохой», от которой осталось множество политых ностальгическими слезами следов.
Фильмы Хуциева, песни Окуджавы, стихи Евтушенко-Вознесенского-Ахмадуллиной, физики-лирики, Татьяна Лаврова-Алексей Баталов-Иннокентий Смоктуновский в «Девяти днях одного года», журнал «Юность», широкий экран, черно-белое кино, портреты Хэма, романы Ремарка и Фицджеральда… Наше все, золотой запас советской родины, когда деревья были большими.
Тем более важно попытаться осмыслить это время, что память тех, кто помнит его вживую, все слабее, зато все крепче бастионы муляжей, на которых ленивая общественная мысль строит свои убеждения.
Чтобы понять, чем на самом деле были для страны 60-е, что происходило, так сказать, в исторической перспективе, давайте вспомним, чем кончилась эта эпоха. Плохо она завершилась, как известно.
Советские танки в Праге 29 августа 1968 года — конец остатков иллюзий, крах воздушных замков.
Поэт Евтушенко тогда написал плохие, но искренне возмущенные стихи: «Танки идут по Праге/в закатной крови рассвета./Танки идут по правде,/которая не газета./Танки идут по соблазнам/жить не во власти штампов./Танки идут по солдатам,/сидящим внутри этих танков».
Но дело не только в Праге. И не в СССР. Для всего мира 1968-й, високосный год, объявленный ООН Международным годом прав человека, оказался судьбоносным. Советский Союз начал его нерадостно: авиакатастрофы следуют одна за другой (самая крупная — под Братском, где 29 февраля разбился Ил-18Д, погибло 86 человек), 8 марта затонула подводная лодка К-129, весь экипаж, 93 человека, погиб, 27 марта разбился Юрий Гагарин…
Для США год тоже неудачен: войска Северного Вьетнама переходят в наступление, антивоенные выступления американской молодежи приводят к тому, что президент Джонсон в марте отказывается увеличивать контингент войск во Вьетнаме, объявляет о прекращении бомбардировок и начале мирных переговоров. Но 4 апреля убит Мартин Лютер Кинг, что снова привело к массовым выступлениям студенчества против сегрегации и за права черных. 6 июня убит Роберт Кеннеди, политик и брат убитого за пять лет до того президента Джона Кеннеди.
Во Франции — Красный май, начинаются студенческие волнения, которые быстро перерастают в полномасштабное восстание, которое удалось погасить только к середине июня. В университетах висели портреты Ленина, Троцкого, Мао Цзэдуна и Че Гевары, но студенты писали на плакатах: «Запрещать запрещено», «Представь себе: война, а на нее никто не пошел!».
В Праге надежды на преобразования сохранялись все лето, новое руководство Компартии во главе с Дубчеком рассчитывало построить в Чехословакии «первую социалистическую демократию», но Большой брат ввел войска, сверг правительство перемен и надолго испугал Европу реальностью коммунистической агрессии.
В Китае хоть и шло на спад движение хунвейбинов, Мао перестал поддерживать Культурную революцию, массовые убийства и репрессии прекратились, но огромная страна оставалась во мраке невежества и разорения. «Студенты в колледже учатся по учебникам для средних школ, а их уровень подготовки — как в начальной школе», — докладывал Мао ректор университета Цинь-хуа.
«Беспокойная молодежь» бузила по всему миру, но если в СССР коммунисты боролись с либеральными идеями, то де Голль во Франции призывал отказаться от восстаний под черными и красными знаменами. Черное знамя анархии, красные коммунистические бригады, поклонники маоизма.
Не только молодежь, но и европейские интеллектуалы были левыми. Но трудно сохранить приверженность к реальным воплощениям коммунистических утопий после итогов Культурной революции в Китае и советских танков в Праге.
В 1968 году была разрушена монополия на истину. Ни одна утопия с тех пор не смогла овладеть разумом миллионов.
И это самое важное завоевание позитивной энергии 60-х, хотя до полной победы разума все еще очень далеко.
Когда сегодня пытаются определить границы советской оттепели, оказывается, что ее, в общем-то, и не было, ибо, в чем-то начавшись, она сразу как будто и кончилась, но атмосфера надежды запечатлелась в культурном поле так прочно, что кажется: прекрасная эпоха у нас была долго. Но, как это ни странно, советская оттепель была частью всемирного циклона.
60-е годы хороши были не тем, что власть на время ослабила хватку, а тем, что впервые в истории обычный частный человек получил право на свое мнение, свои желания и свою жизнь.
Искусство 60-х еще обращалось к стадионам, к массам, к миллионам своих поклонников, но это лишь означало, что все они хотят отстаивать свою индивидуальность. «Структуры не выходят на площадь» — этот лозунг парижского студенчества говорит о том, что отныне протест принадлежит не партиям, не классам, а отдельным людям, и каждый хочет быть свободным.
Массовое освобождение индивидуального — вот что произошло в 60-е, и, хотя этот процесс не смог найти своего немедленного воплощения, с тех пор все шло именно к этому.
И не столь важно даже, в какой форме протест был заявлен и как подавлен. Имеет значение, что ни одно настоящее завоевание 60-х не было отыграно назад, все до сих пор сохраняет ценность: уважение к другим, равноправие женщин, сексуальная свобода, защита достоинства слабого, инвалида, ребенка, иммигранта. Все, что сейчас разумным образованным людям кажется само собой разумеющимся, все, что с таким негодованием они защищают от посягательств, стало таким в процессе революции 60-х — революции, которая была как бы подавлена, но на самом деле победила.
Бунт молодых шестидесятников всех мастей был направлен против иерархии и вертикали, против насилия и тоталитарности, и как всякий молодой бунт, он был нерационален, стихиен и неразумен.
Но посмотрите: сегодня у нас есть интернет, есть социальные сети, есть свобода границ, есть право жить по своим законам. Многое мешает, жизнь, как всегда, трудна и неспокойна, но за 50 лет достижения весьма значительны, хотя и распределены неравномерно.
С 1969 года принято считать, что мир завершил фазу модерна и вступил в новую эпоху, которую ненаходчиво окрестили постмодернизмом. Его призраком пугают детей, хотя интеллектуалы, призывавшие пересекать границы и закапывать рвы, просто указали на новые информационные каналы, на новые отношения между знанием и чувством. Они ничего не сочиняли, лишь пытались понять новые правила, угадывая их скорее чутьем, чем разумом.
Новые технологии меняют мир, и его невозможно засунуть назад, в прошлое. Но это не значит, что все и сразу это понимают.
Увы, желание засунуть голову обратно в догутенбергову нору очень понятно.
Сложность требует напряжения, она с трудом постигается, и ее тяжело переносить. Однако жить стало легче на самом деле. Ни один террорист, отказывающий женщине в праве решать свою судьбу, требующий сохранения традиций, не отказывается от мобильных телефонов, интернет-связи, онлайн-платежей и радиоуправляемых дронов. А это неизбежно рано или поздно подействует на человека, пока живущего в мире архаики.
Мы не замечаем, что сегодня куда более требовательны к миру, чем пятьдесят лет назад, в 1967 году.
После событий 1968 года тогдашний президент США Джонсон потребовал от ЦРУ исследования причин, и ему был представлен доклад, очень толстый, подробный и ответственный. Вопреки подозрениям, расследование показало, что никаких манипуляций со стороны коммунистических правительств зафиксировано не было, все молодежные протесты происходили стихийно и по доброй воле участников, без воздействия извне. Люди выходят на улицы, не структуры. Новые люди, которым важно усыновлять больных детей, помогать старикам, защищать животных, очищать моря от мазута, снижать потребности, отказываться от алкоголя и наркотиков, спокойно относиться к выбору другого, искать гармонии и счастья.
Моя знакомая, преподаватель в одном из американских университетов, рассказывала, что после избрания Трампа ее студентки плакали навзрыд, а ночью, не находя моделей для выражения протеста, пели песни 60-х. Но уже на следующий день нашли новый язык, назвав свой демарш LoveRally, и писали на плакатах «Я выбираю любовь». Дети, выросшие в новом мире, уже становятся другими, и, видимо, более человечными.
Очень часто кажется, что такие люди слишком нежны и уязвимы, но будущее все равно за ними. Не для всех. Но для каждого, кто этого захочет.
