Цивилизация
«Просто денег нет сейчас. Вы держитесь здесь, вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья» — именно так дословно звучал знаменитый теперь ответ премьера Дмитрия А. Медведева крымчанке, пожаловавшейся на низкую пенсию в 8 тысяч рублей.
И чего публика взбеленилась: «Новый мем, новый мем». Это старый мем. Все это уже было. Лет 55 назад ходил очень похожий на правду анекдот про отчет о встрече советского лидера Никиты Хрущева с донецкими шахтерами:
«Как живете? — шутит Никита Сергеевич. — «Хорошо живем!» — шутят шахтеры».
Так время от времени в дверь нашей жизни, полной свершений, подвигов, величия и борьбы за очередные только что назначенные начальством идеалы, тихонько стучится реальность.
В России в последние недели явно наметился новый поворот к экономике. Кудрин пишет новую экономическую программу президенту… Столыпинский клуб предлагает модель возобновления бурного экономического роста… Но не стоит питать иллюзий: никакие экономические реформы при нынешней российской политической системе невозможны. Без изменения политики экономику не поднять. Но речь не об этом. Важен сам факт говорения. Факт возвращения на высший уровень — вплоть до заседания совета при президенте 25 мая — хоть каких-то дискуссий о необходимости новой экономической программы.
Даже просто разговоры об экономических реформах полезнее для нашей страны, чем любая болтовня о «новороссиях», «народе Донбасса» и «геополитических триумфах».
Почему же начальство опять вынуждено хотя бы говорить о нашей экономике? Ведь два с лишним года наша власть прекрасно обходилась украинскими, американскими, сирийскими, европейскими новостями-страшилками, эвакуировав россиян в вымышленный мир заграничных злодеев, в котором нет места собственно российским событиям? И подавляющее большинство эта «эмиграция в телевизор» вполне удовлетворяла.
Чтобы ответить, вернемся почти на пять лет назад. Тогда, практически в позапрошлой жизни, во время «болотных» протестов появилась модная концепция «двух Россий». Мол, есть одна малочисленная Россия вечно недовольных хипстеров, они же креаклы. И есть другая Россия — многочисленная, истинная, народная, «уралвагонзаводская». Простые мужики и бабы, которые «за Родину — за Путина».
В следующей нашей жизни, в марте 2014 года, проявились другие «две России» — «крымнашисты» (в терминологии оппонентов — «колорады», «ватники») и «пятая колонна» (они же «агенты Госдепа» и «майданутые»).
Но, как однажды прекрасно написал в попавшем мне на корпоративную почту техническом письме о внезапном падении сервера системный администратор, «реальность оказалась не на нашей стороне».
Кризис, который только по очень глубокой наивности можно считать чисто экономическим, явным образом высветил новые «две России»: Россию здравого смысла (холодильника, естественных бытовых потребностей людей) и Россию национального мифа (геополитики, духовных скреп).
Причем отличие этих двух Россий от предыдущих вариантов в том, что тут нет разделения по политическим мотивам. В горизонте здравого смысла вынуждены жить все. Даже те, кто с головой погрузился в фабрику геополитических грез. Даже те, кто сам сочиняет эти новые национальные мифы.
В материалах Минэкономразвития к тому самому заседанию Экономического совета при президенте России, которое состоялось 25 мая, в частности, было написано: «Наши расчеты показывают, что даже в условиях высоких цен на нефть, то есть выше $50 за баррель, возвращение на прежнюю траекторию роста, 5–7% в год, практически невозможно». Министерство объяснило это глубокими структурными изменениями мировой экономики, переходящей в состояние «новой нормальности». У нас теперь все внутренние проблемы принято объяснять либо происками врагов, либо «изменениями в мировой экономике».
Так вот, никакой «новой нормальности» не бывает, хотя нормы подвижны и могут меняться. Есть нормальность и ненормальность. И мы, зажатые между ними.
Телевизор рассказывает нам об одной жизни. Курс доллара, магазины, работа, ситуация в образовании, медицине, здравоохранении — о другой. Причем полностью отказаться от насущных потребностей (они и есть «зона ответственности» здравого смысла) при любых самых завлекательных сказках государства о высшем политическом смысле нашего существования не получается.
Тотальная военно-патриотическая мобилизация, которой занимается российская пропаганда последние два с небольшим года, не может длиться вечно. Трудно вести долгую победоносную войну с воображаемым противником. Просто некого побеждать: никто ведь и не думал на нас нападать. Особенно плохо вести этот бой с тенью, когда параллельно происходит вполне реальный экономический обвал. Рано или поздно до людей — хотя бы через желудок и кошелек — начинает доходить: страна занимается тем, что в художественной гимнастике называется упражнением без предмета. Можно каждый день с наслаждением вкушать программу «Время», обильно запивая Дмитрием Киселевым. Но от голода и жажды это не спасает.
Эти две России — здравого смысла и национальной мифологии — по-прежнему существуют параллельно и создают абсолютно разные картины мира.
В России национальной мифологии неизбежен крах доллара и Америки «буквально завтра». В этой России Европа рушится под натиском мигрантов, а ее сельское хозяйство загибается от наших санкций. В этой России на полном серьезе требуют избирательного права для 27 миллионов погибших в Великой Отечественной войне советских людей. Этой России почему-то страшно важно, как будет называться украинский Днепропетровск и победить на конкурсе «Евровидение» все в той же ненавистной Европе.
Для этой России весь мир — маленькое завистливое вредоносное приложение к нашей великой и могучей державе.
В России здравого смысла дыра в бюджете в марте и апреле (данных за май пока, естественно, нет) увеличивалась со скоростью полтриллиона рублей в месяц. В этой России в апреле реальные доходы населения год к году упали более чем на 7%. В этой России внешняя торговля за первый квартал 2016 года обрушивается на 27% даже после падения почти на 40% в первом квартале 2015 года. В этой России больницы не очень лечат, а школы не слишком учат. В ней четвертый год подряд сокращаются инвестиции.
Здравый смысл всегда и везде неизбежно мстит любой национальной мифологии, возведенной в ранг единственного основания для существования государства. Здравый смысл можно планомерно убивать национальным мифом, но нельзя убить до конца.
Здравый смысл очень мстителен. Из-за этого в Венесуэле кончаются сахар и туалетная бумага.
Из-за этого в России Кудрин с Улюкаевым или Клепач с Глазьевым — нужное подчеркнуть — пишут новую экономическую программу президенту. Хотя вроде бы зачем — при таком-то рейтинге?
В последние два года нам казалось, да и сейчас кажется, что эффектный, непредсказуемый, громогласный и велеречивый абстрактный высший смысл, национальный миф, на ходу сочиняемый российской пропагандой, за явным преимуществом выигрывает у тихого, рутинного, предсказуемого здравого смысла. Крымнаш, Пальмиранаша, Обама-чмо: что еще надо для счастья простому россиянину? Но нет, власть-то он, конечно, поддерживает, однако кушать просит регулярно. Интересуется, не повысят ли пенсии и не отменят ли их вовсе. Берет кредиты, чтобы отдать старые. Перестает покупать товары в прежних объемах, ибо нет денег. Бежит за долларами в обменник, как только чуть укрепляется рубль: боится, чтобы обратно не упал.
При этом здравый смысл вовсе не враг национальному мифу. Они вполне могут жить вместе, если здравый смысл доминирует. Вместе, но не вместо.
Здравый смысл невозможно импортозаместить никаким национальным мифом. Россия попыталась и расплачивается за это. Причем цена расплаты непредсказуемо велика. «Просто денег нет сейчас. Вы держитесь здесь. Всего вам доброго…»
