Цивилизация
Опрос «Левада-центра» о главных страхах россиян, приуроченный к 30-летию первого такого опроса (он проводился в 1989 году в умирающем СССР), принес сразу несколько сенсаций. В отличие от исследований, когда социологи пытаются выяснить наше отношение к власти, про свои страхи мы склонны отвечать честно. И эти ответы показывают, что последние 30 лет российской истории оказались провальными.
Судя по набору и динамике страхов россиян, Россия за 28 постсоветских лет не только не смогла решить ни одной главной проблемы, для решения которых существует любое государство, но даже усугубило их.
Социологи задали людям один-единственный вопрос: «Чего вы больше всего боитесь?» И предложили набор ответов. Люди могли выбирать любое количество этих ответов в порядке убывания степени страха или назвать свой вариант. Нынешний опрос проводился 18-24 июля 2019 года, на обработку результатов ушел месяц. Впервые об этом россиян спрашивали в ноябре 1989 года, еще два подобных опроса состоялись в августе 2016-го и октябре 2017 года.
Бедности в 1989 году, хотя в советской экономике тогда нарастал кризис, а дефицит товаров первой необходимости уже был вопиющим, боялись только 13% россиян. Оно и понятно. В СССР бедными были более или менее все, это было нормой жизни подавляющего большинства населения. Нынешнее имущественное расслоение людям даже не снилось. К тому же действовала система государственных социальных льгот, которая казалась вечной. Хотя в горбачевском СССР в то время уже начинался легальный частный бизнес — преимущественно, кооперативный — богатеть было неприлично и считалось чем-то нереальным. Зато и в перспективу сильно обеднеть по сравнению с текущим уровнем достатка мало кто верил. Равенство в нищете оставалось мощным социальным якорем и константой повседневной жизни.
Сейчас бедности в России опасаются почти втрое больше, чем в позднем СССР — это один из главных страхов для 36% россиян, приговор состоянию российской экономики и тому, как люди воспринимают ее перспективы.
Да, в 90-е годы прошлого века с их обвалом уровня жизни такие опросы не проводились. Но даже в 2017 году стать бедными боялись только 22% респондентов. Затяжной кризис, рекордное по продолжительности за последние 30 лет падение доходов, война санкций делают свое дело — нищета становится массовым страхом россиян. Люди не верят, что будет лучше, и все сильнее опасаются, что может стать хуже.
О состоянии здравоохранения вам расскажет очень понятный для любого человека страх болезни и потери трудоспособности. В 1989 году при нараставшем развале отечественной медицины (никогда не забуду, как моя мама в онкодиспансере сама делала повязки из каких-то странных подручных материалов вместо нормальных бинтов, которых просто не было) заболеть и потерять трудоспособность боялись 38% населения. Сейчас — 44%.
На фоне свежих историй с увольнением всех до одного хирургов одной из больниц Нижнего Тагила (не самого бедного провинциального города России в не самом бедном регионе) из-за нищенских зарплат или отсутствия в аптеках жизненно важных лекарств вроде преднизолона эти страхи не кажутся надуманными.
Боязнь заболеть, ужас оказаться выброшенным за борт жизни, если потерял трудоспособность — вполне естественная реакция россиян на состояние медицины и рынка труда.
Но еще более красноречиво об историческом провале (на данный момент времени) новой российской государственности свидетельствует страх войны, обуявший россиян.
Безопасность — однозначно главный фетиш нынешней российской власти. Магическое слово, ради которого можно (и даже нужно, как думают некоторые представители власти) подавлять гражданские свободы, лишать страну нормальных выборов, наводнять столицу «космонавтами» с дубинками, избивать мирных людей, блокировать мессенджеры, объявлять иностранным агентом тот же «Левада-центр».
Вся наша нынешняя власть, практически все политическое устройство России могут быть описаны словом «госбезопасность». Это и цель, и смысл, и собирательное название органов, которые принимают все ключевые решения в стране.
Главный антоним безопасности — война. Что может быть небезопаснее и страшнее войны. Но стало ли безопаснее жить в России, где почти два десятилетия безраздельно царит культ госбезопасности?
В 1989 году войны боялись 50% наших сограждан. Это был второй по массовости национальный страх после болезней близких и детей. В 2019 году страх войны остается вторым по массовости страхом после болезней близких и детей. И войны у нас теперь боится… 51% респондентов — абсолютный рекорд всех подобных опросов.
Но к 1989 году СССР уже 10 лет вел затяжную войну в Афганистане, которую начал из-за глубоко ошибочно просчитанной угрозы исламизации советских республик Средней Азии, если в Афганистане победят моджахеды, они же душманы. Более того, СССР тогда как раз заканчивал эту бессмысленную и оказавшуюся терминальной для судьбы советской империи войну, в которой заведомо не могло быть никакой понятной народу победы. Страна была до предела измотана многолетней гонкой вооружений, подорвавшей заведомо неэффективную советскую плановую экономику с массовыми приписками, очковтирательством и отсутствием у людей стимулов для созидательной работы. Страна превратилась в тотальный военный завод – чуть ли не три четверти советского промышленного производства в то время давала продукция оборонки.
При этом как раз 30 лет назад СССР и США настойчиво пытались сформировать и сформировали архитектуру долгосрочной международной ядерной безопасности: ту самую, которая сейчас разрушена прямо на наших глазах, в чем Америка и Россия винят друг друга.
30 лет назад военные и конфронтационные настроения в советской политике шли на спад. Официальной государственной риторикой было отрицание войны, необходимость ее предотвращения, борьба за мир. Сейчас все ровно наоборот.
Милитаризация российской политической риторики находится на рекордном уровне с момента распада СССР. Мы постоянно публично бахвалимся новым оружием. Потому что больше — нечем.
А наш главный оппонент — Дональд Трамп, который тоже не прочь устроить новую тотальную гонку вооружений ради того, чтобы «снова сделать Америку великой». США и Россия вышли из Договора о ракетах средней и меньшей дальности. США на днях открыто испытали прежде запрещенную ракету средней дальности. А в России на полигоне возле Северодвинска в Архангельской области произошел взрыв с человеческими жертвами и радиоактивным заражением местности (этот факт, хоть и не сразу после взрыва, неохотно признал Росгидромет).
Пока, увы, в России страхи населения не конвертируются в запросы к власти на политику, способную снять эти опасения.
Новая гонка вооружений, в которую все более явно втягивается Россия на фоне затяжной конфронтации с Западом, начавшейся весной 2014 года известными событиями на Украине, еще более бессмысленна, но не менее опасна для нас, чем предыдущая. А предыдущая, как мы помним (или должны вспомнить, если вдруг забыли) стала одной из главных причин распада СССР. Если мы хотим такого смысла — можем повторить.
Единственный смысл создания «сверхдальних, сверхмощных, сверхперспективных» ракет — чтобы на вас боялись нападать. Но это оружие все равно нельзя применить: у тех же США и России давно есть прекрасные военные возможности уничтожить друг друга, а заодно и все человечество, в считанные минуты.
Не только мир, но и война больше никогда не будет прежней. У наших соотечественников есть все основания бояться войны: так сильно, как мы, от глобальных войн, особенно в ХХ веке, не пострадал никто. Но если локальные войны еще можно считать способом испытать новейшее оружие (как делают в Сирии и Россия, и Штаты — и даже не особенно скрывают это), то глобальная война просто немыслима. Это будет апокалипсис без кавычек, в самом буквальном смысле.
Современное оружие массового уничтожения и агрессивная внешняя политика в современном мире скорее уменьшают, а не увеличивают безопасность любой страны. То, что делает во внешней политике Россия в последние пять лет, обычным языком дворовых мальчишек описывается одним точным словом — «нарывается».
Отрезвит ли растущий массовый страх войны в населении нашу политическую элиту? Поймет ли она, что ее безопасность и безопасность страны — в конструктивном сотрудничестве со всеми ведущими государствами мира, а не в противостоянии. В экономическом развитии, в современной медицине, в повышении качества жизни и привлекательности России, а не в обмене испытаниями ракет (причем даже не слишком важно, удачными или нет) и не в гибридных войнах.
Смысл существования государства — защитить людей, создать им условия для образования, работы, самореализации, получения качественной медицинской помощи. Но не в обороне абстрактной «территории» любой ценой. И уж теме более не в защите политической элиты от собственных граждан.
Настоящая Росгвардия — это не космонавты в шлемах, прячущиеся от своего народа, а хорошие учителя и врачи, талантливые писатели музыканты, честные успешные бизнесмены, благотворители, профессионалы любой созидательной профессии.
Для государства как формы существования общностей людей вообще наступают не лучшие времена. Современный мир—технологический, культурный, экономический — необратимо становится все более экстерриториальным, транснациональным. Людям все меньше нужно государство и уж тем более им все меньше будет хотеться воевать и умирать за эту абстракцию.
Если боязнь войны в российском обществе приведет к тому, что этот страх наконец поселится и в российской элите, которая, кажется, забыла, какой ценой досталась победа в одной страшной войне нашим отцам и дедам — честь и хвала такому страху. Бояться войны нормально и правильно. Ненормально думать, что в сегодняшнем мире хоть какая-то война может быть победной.
