Цивилизация
После признания Левада-центра иностранным агентом (против чего солидарно выступили все без исключения российские социологические службы, хотя социологи у нас, мягко говоря, не дружны между собой, а некоторые сильно дружат с властью) его директор Лев Гудков опубликовал горькое и жесткое заявление. В нем, в частности, говорится, что Россия столкнулась с угрозой превращения в «резервацию бедного и агрессивного населения, утешающего себя иллюзиями национального превосходства и исключительности». Действия Министерства юстиции, по словам Гудкова, приводят к ограничению научных связей российских ученых с иностранными, что означает «перспективу дальнейшей консервации научной архаики и деградации».
Деградировать и консервировать научную архаику нам не впервой. Девиз Фамусова «уж коли зло пресечь, забрать бы книги все да сжечь» за 192 года с момента, когда это написал Грибоедов, да и до того момента, постоянно доказывал свою живучесть в российской государственной практике. И даже понятно, почему так происходит.
С одной стороны, государство у нас свято уверено: чем темнее народ, тем легче им управлять. Тем проще убедить, что всякая власть «от Бога», даже если это не царь-батюшка, а всего лишь президент, наемный и в идеале сменяемый населением на выборах топ-менеджер страны. Когда государство в лице конкретного начальства и есть единственная истинная религия, умные и сомневающиеся заранее объявляются неблагонадежными, а слепая вера важнее и, главное, правильнее всякого знания.
С другой стороны, опасными считаются просвещенные и внутри самой власти, особенно в среднем и низовом звене. Ум и знания во властной вертикали практически всегда распределялись у нас в порядке жесткой субординации. Самый умный (а не только самый добрый, прозорливый, милосердный, заботливый) — обязательно «царь». Губернатор всенепременно «умнее» вице-губернатора. По должности. Хотя именно мелкие клерки у нас зачастую выполняют работу за неспособное к этому начальство. Отсюда знаменитый народный статус такого исполнительного чиновника — «еврей при губернаторе».
Не знаю, есть ли еще в каком-нибудь языке аналог присказки «ты начальник — я дурак, я начальник — ты дурак». Но сама логика очень показательна: начальник не может быть дураком, а подчиненный — умным.
Логика подбора кадров по принципу «лояльные вместо умных» преобладала в постимперской России практически всегда, за редчайшими исключениями. Исключениями обычно становились времена, когда «лояльные» разваливали все до основания. Тогда государство ненадолго вынужденно обращалось к профессионалам, поскольку надо было срочно поднимать страну из руин. Так это было, в частности, в начале 90-х годов прошлого века. На экономическом фундаменте, заложенном в «лихие 90-е», Россия и прожила все свои «сытые нулевые». Все основные худо-бедно работающие элементы конструкции нашего изуродованного позднее государственным вмешательством и засильем силовиков в бизнесе рынка были созданы именно тогда на руинах советской плановой, или, как раньше говорили, административно-командной экономики.
Борьба с независимой наукой и просвещением вновь стала важной частью официальной идеологии и политической практики. Пожалуй, последний раз так сильно это проявлялось в позднем сталинизме, когда были разгромлены генетика, официально обозванная «продажной девкой империализма» (и сгноен в тюрьме выдающийся биолог Николай Вавилов), детская психология, этнопсихология, очень интересная советская урбанистика. Когда наукой командовали персонажи вроде «народного академика» Трофима Лысенко, утверждавшего, что «в социалистическом обществе нет и не может быть наследственных болезней» и занимавшегося «перевоспитанием» ржи в пшеницу.
Партия учила нас, что «газы при нагревании расширяются», и одноименная шутка Аркадия Райкина не казалась художественным преувеличением.
Нынешняя волна государственного мракобесия начала подниматься десять лет назад с программы «Чистая вода». Нет, тогда еще власти не пытались вывести на чистую воду «иностранных агентов» вроде Левада-центра или научно-просветительского фонда Дмитрия Зимина «Династия», а просто хотели осваивать госденьги под предлогом очищения воды в домохозяйствах в масштабах страны, получив на это 15 миллиардов рублей из федерального бюджета. Тогдашний спикер Госдумы Борис Грызлов лично поддержал якобы лучший фильтр для очищения воды (на самом деле — нет!) некоего Виктора Петрика. Что в итоге привело к созданию комиссии по борьбе со лженаукой в РАН и появлению в научно-политическом дискурсе с легкой руки палеонтолога Кирилла Еськова понятия «петрикгейт».
А дальше пошло-поехало. В научно-исследовательском ядерном университете МИФИ торжественно открыли кафедру теологии (почему бы — для суперсимметрии — не начать преподавать ядерную физику в духовных семинариях?). Потом затеяли реформу РАН, в результате которой научно-исследовательскими институтами стали управлять далекие как от науки, так и от эффективного управления чиновники.
Особенно досталось истории, которая всегда одной из первых попадает под горячую руку политических конъюнктурщиков. Сначала учредили президентскую комиссию по борьбе с фальсификацией истории в ущерб интересам России, в итоге упраздненную из-за полной бессмысленности. Запретить всему миру трактовать как угодно любые исторические события нереально. Потом стали давать историкам потрясающие по степени «научности» политические заказы вроде задания написать академический учебник истории Новороссии. На этом фоне альтернативная история Фоменко начала казаться скучным незажигательным мейнстримом.
Кадровые назначения с оттенком интеллектуальной или профессиональной дикости дополнили эту «картину маслом».
Торговец бананами с сомнительной репутацией (сейчас его банкротят по суду) стал директором Новосибирской оперы после разгрома с помощью Министерства культуры и православных активистов спектакля «Тангейзер». До этого православные активисты безнаказанно громили выставки. Но все-таки власти по итогам этих проявлений акционизма светских или православных мракобесов до поры до времени не принимали конкретных управленческих решений. А потом количество перешло в качество.
Постепенно стало возможным назначить уполномоченным по правам человека при президенте генерал-майора милиции в отставке. Детским омбудсменом — жену священника РПЦ с радикальными взглядами. Министром образования назначается апологет консерватизма, практическая польза которого для развития России примерно равна нулю, а также один из авторов идеи «духовных скреп», ставшей эмблемой и оправданием самых одиозных, антигуманистических, иррациональных законов и поступков государства в последние годы.
При нормальном состоянии страны авторство известной статьи про нооскоп тоже должно было бы насторожить саму власть, а не горстку образованных людей, пытающихся апеллировать к какому-то «никчемному объективному знанию».
Возражения сторонников власти, мол, как можно в чем-то обвинять только что назначенных людей заранее, дайте им поработать, некорректны. Потому что никакого «заранее» давно нет.
Эта «презумпция невинности» в отношении новых назначенцев не действует, поскольку государство всеми своими телодвижениями в последние минимум три года уже сформировало себе устойчивую репутацию. Борьба с научным знанием и базовыми гуманистическими ценностями современного общества ведется сознательно и последовательно.
Вот если бы вдруг омбудсменом назначили известного правозащитника без финансовых и моральных связей с районной, областной или кремлевской администрацией, ОНФ, церковью и «помощниками Донбассу», а министром образования — талантливого организатора науки или ученого с мировой известностью, — тогда да, было бы неожиданно. А так новым назначенцам придется опровергать (или подтверждать) делами тот ореол неоварварства, которым изначально одарило их само государство.
Недавно в России принят закон о запрете ГМО-продукции — Трофим Лысенко радостно приветствует его авторов из могилы. Добрались до Левада-центра. Проводим молебны за достройку футбольного стадиона в Питере и удачные ракетные пуски: стадион не могут достроить десять лет, ракеты богоборчески падают. Про поток антинаучных передач по ТВ и говорить нечего — политический и лженаучный бред обрушивается на нас с телеэкрана примерно в равных пропорциях.
Именно поэтому, к сожалению, логично ждать продолжения наступления мракобесия всех мастей по всем фронтам. Подавления науки и образования. Вмешательства в культуру и СМИ. Профанации защиты прав человека.
Если государство берет курс на вмешательство в частную, в том числе интеллектуальную, жизнь людей, хочет решать, что нам читать и смотреть, как думать, во что верить, приходится набирать во власть тех, кто считает СПИД вымыслом и фейком. Понимает под правами человека водительское удостоверение или считает их «западной ересью». Пишет статьи про управляющий миром «нооскоп». Нужны люди, которым будет легко и приятно проводить такую политику. Которые не станут сомневаться и задумываться. Потому что обычно человеку даже физиологически очень трудно казаться глупее, чем он есть, и тем более действовать в соответствии с этой маской.
Из вспомогательного инструмента власти мракобесие на наших глазах превращается в суть государственной политики, в национальную идею противостояния всякой современности.
Однако нельзя эффективно контролировать и дозировать варварство — рано или поздно оно овладевает контролерами. И это действительно опасно для здоровья страны.
Вызванное сталинским разгромом ряда наук отставание Россия не преодолела до сих пор. Большинство наших самых выдающихся физиков, биологов, математиков работают за рубежом либо в лучшем случае изредка здесь подрабатывают. И дело не только в бедности российской науки. Денег на перекупку топ-менеджеров иностранных нефтяных компаний нам до недавнего времени вполне хватало. Дело в атмосфере.
Чиновники с ворованными или подогнанными под конъюнктуру эпохи диссертациями сочиняют на коленке фейковую государственную идеологию. Но невозможно построить сколько-нибудь прочную, а главное, эффективную современную государственность на псевдонаучной или квазирелигиозной туфте, борьбе со знанием, правами человека и свободой творчества. Современные технологии и полноценное развитие нации ходят под ручку со свободой, а не со скрепами, какими бы духовными они ни объявлялись.
