Власть покемона

Если представить себе международные отношения чем-то вроде толкиеновского Средиземья, картой которого открывается всякое издание «Властелина колец», там обнаружится много разных обитателей. И интереснее всего сравнить, как меняется население этого воображаемого мира – кто жил в нем раньше, кем заполняется магическое пространство сейчас. Контраст разительный.

Совсем далеко в прошлое не пойдем, хотя золотые времена классической дипломатии явили бы ослепительные типажи.

Учтивые джентльмены в париках и расшитых золотом костюмах, которые скрещивают рапиры остроумия и плетут изощренные интриги во благо своего монарха.

Блестящие генералы, самолично ведущие в бой своих доблестных орлов и соколов, дабы у дипломатов было больше козырей за инкрустированным перламутром переговорным столом.

Мыслители-интеллектуалы, носители энциклопедических знаний, сочиняющие концепции, на основе которых государственные мужи созидают будущее своих наций.

Наконец, благородные монархи, мудрые премьеры или канцлеры, отстаивающие национальные интересы, но не преступающие определенные нормы этики, как жестко ни схлестывались бы они с противниками... Естественно, этот блистательный видеоряд – несколько приукрашенная картинка, теневых сторон и грязи хватало и тогда, но это же воображаемый мир, почему бы не сделать его похудожественнее.

Во времена более к нам близкие, аксельбанты и эполеты в основном уступили место темным костюмам или военным формам цвета хаки, а общая демократизация мира сильно разбавила чопорных аристократов-международников разночинцами из народа.

Место величаво выступающих монархов заняли вынесенные наверх всеобщими голосованиями представители третьего сословия. А то и порождения революционных потрясений, не гнушавшиеся колотить ботинком по столу перед любым самым высоким собранием. Лоска заметно поубавилось, но сущность того, как взаимодействовали между собой исполнители ролей на мировой сцене, практически не менялась. И такое понятие, как стратегия, чем бы ни руководствовались при ее выработке разные действующие лица, сохраняло свое содержание, оставаясь стержневым для развития сюжета.

Кто же обитает на планете под названием «Международные отношения» сегодня? Пришелец, явившийся из другой галактики, составил бы себе весьма специфическое представление о здешнем контингенте.

Начать с того, что американскому властелину этого мира, ну точнее тому, кого все таковым считают, более пристало инспектировать строительные площадки – не в переносном, а в прямом смысле, чем сидеть за столом переговоров.

А некоторые особенности его поведения заставляют сожалеть, что одет он в дорогие костюмы, а не в классический малиновый пиджак с золотой цепью на шее. Смотрелось бы органичнее.

Девелоперы захватили власть в результате дьявольского путча? Нет, самое забавное, что появление такого фронтмена – не случайность, а логическое продолжение процессов, которые начались не вчера и закончатся не завтра.

Ведь в этом «Средиземье» кого только уже не было к моменту, когда на горе показался «большой Дон».

Торжество тотальных коммуникаций открыло ворота в политику высшего уровня всевозможным деятелям шоу-бизнеса, образ окончательно стал важнее идеи, а пиар потерял цвет – черный так черный, лишь бы был.

Бог с ними, с дипломатами времен «Концерта наций». Даже чиновники в добротных костюмах уже уходят куда-то на второй план, уступая пространство троллям, ботам, а теперь уже и зловредным покемонам. Такое чувство, что именно они все и становятся теперь главными акторами международных отношений, во всяком случае – результат соответствующий.

По инерции хочется верить, что все это сонмище современных големов, слепленных из киберглины ХХI века, действует не само по себе, а по воле создавших его обитателей Мордора. Местоположение последнего – дело вкуса: Кремль, Белый дом, Запретный город, секретный бункер Трудовой партии Кореи, «еврейская закулиса» – нужное подчеркнуть.

Но все чаще закрадывается пугающая мысль – а правда ли Мордор остается руководящей и направляющей силой? Или, может быть, Франкенштейн уже сам обрел такой модный сейчас искусственный интеллект?

А то еще хлеще – все теперь решают «большие данные», которые якобы предвидят все (знаем, что случиться, но не можем объяснить почему), но на деле оказываются огромной совокупностью случайных чисел.

О чем все это? Как ни печально, по-прежнему о войне и мире. Потому что именно в этом всегда заключается основной вопрос дипломатии. Ее можно, конечно, перенаправлять и на решение побочных вопросов: инновации, модернизации, повышения жизненного уровня, укрепления экономической конкурентоспособности…

Но, на самом деле, задача тех, кто управляет международными отношениями, одна – сохранение мира и недопущение войны.

Даже тогда, когда на арене действуют уже не только и не столько привычные государства со все-таки предсказуемой логикой поведения, а масса разнообразных трансграничных и безграничных субъектов – от корпораций и НПО до террористов и заведомо не признающих национальных юрисдикций хакеров и специалистов по стратегическим коммуникациям, которые то и дело теряют линию, отделяющую их от пропаганды и дезинформации. Ну, или не теряют, а сознательно переходят, провоцируя конфликты.

Никому не нужны большие войны, но многие полагают, что малые – вполне допустимы и даже функциональны. Для достижения локальных целей и решения текущих задач.

Стратегии кажутся достоянием прошлого. Тут и возникает самое узкое и опасное место – способность держать процессы под контролем. Мировые гранды все еще считают, что могут это делать. Или делают вид, что так считают. На самом деле – страшновато.

«Сохраняется инерция предшествующего периода – эпохи легкомыслия, когда иллюзия «конца истории» и наслаждение «мирным дивидендом» привели самые могущественные державы планеты к расслабленному самодовольству, а иногда даже и к утрате чувства самосохранения. Это выражается, в частности, в вакханалии троллинга, ставшего едва ли не официальным языком дипломатии», – говорится в ежегодном докладе Валдайского клуба, подготовленному к очередному заседанию в Сочи. И далее: «Отсюда «стратегическая фривольность», все более заметная в мировой политике, – готовность создавать рискованные ситуации в угоду сиюминутным тактическим интересам».

Фривольность – понятие скорее из той эпохи, с которой мы начали, культурного расцвета «старой доброй» Европы. Но в те поры оно не относилось к отношениям великих держав, там все сохраняли серьезность. А когда кто-то «выходил из берегов», заведомо нарушая баланс интересов, его возвращали в русло. Иногда дорогой ценой, но баланс восстанавливали.

В асимметричном мире-XXI непонятно, как добиться равновесия разношерстных игроков, это объективно очень сложно, тем более что почти нет государств, которые равномерно обладали бы всеми компонентами силы.

Как правило, недостаток в одном параметре компенсируют преимуществом в другом, что окончательно запутывает. А еще и та самая «фривольность», которую теперь всемогущий твиттер проецирует на все международные отношения, на вопрос войны и мира.

Валдайский доклад этого года называется «Как важно быть серьезным», но у Оскара Уайльда заимствовано только название, а не игривый тон. Его пьеса впервые поставлена в 1895 году, за неполные двадцать лет до того, как классическая Европа совершила самоубийство, «лунатически», по определению историка Кристофера Кларка, войдя в Первую мировую войну.

Предпосылки катастрофы формировались именно тогда, когда герои Уайльда, великосветские бонвиваны, представляющиеся Эрнестами (каламбур – созвучие с английским словом «серьезный») ухлестывали за завидными невестами из высшего общества. Можно только фантазировать, что стало с ними два десятилетия спустя, когда Европа погрузилась в бессмысленную мясорубку, из которой смогла выкарабкаться только к середине ХХ столетия.

Сегодня серьезность нужна уж точно не меньше, чем тогда.

Автор — научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай»