Цивилизация
В хрустальной слезе, прокладывавшей путь по щеке, отражался советский флаг. Образ плачущей на пьедестале почета Ирины Родниной, провожавшей взглядом поднимавшийся к крыше ледового дворца флаг страны Советов, стал символом советского спорта. В некотором смысле и оправданием существования СССР. Образ, близкий к Юрию Гагарину. А в соответствии с новым каноническим кинематографом — к лакированному, как матрешка на Арбате, Валерию Харламову. А чуть позже мы увидим такого же пластмассового, адаптированного к решению задач партии и правительства, Льва Яшина. Время без героев нащупывает почти вслепую героев в прошлом и в тех сферах, где мы знали поражения, но даже поражения иной раз считали победами.
И вдруг такая вот история с твиттером Родниной, автором замечательных мемуаров, которые так и называются — «Слеза чемпионки». Выставленный ею в сети примитивный коллаж с бананом, Бараком Обамой и Мишель Обамой. Какая-то детсадовская усмешка над чернокожими, слезшими с пальмы, которая потом годами исправлялась в лабораториях пролетарского интернационализма — в пионерии, в комсомольских и партийных организациях спортивных обществ. Да и не исправлялась до конца, отражая изумление человека, живущего за железным занавесом и весело удивляющегося самому существованию человека с темной кожей. Нормальная бытовая даже не ксенофобия, а обывательская незлобивая усмешка. Которая, впрочем, вытравлялась у витринных советских спортсменов, да еще у таких, как Роднина — трехкратная олимпийская чемпионка, десятикратная чемпионка мира, орден Ленина, два ордена Трудового Красного Знамени.
Казус нелепый. Но симптоматичный. Среди великих спортсменов попадаются обыватели, среди обывателей — великие спортсмены. Ничего необычного здесь нет, даже если диапазон трудовой биографии у великого спортсмена — от работы в ЦК комсомола до тренерской позиции на территории вероятного противника — США.
Спортсмены вообще нередко неприятно удивляют. Как и, например, мастера культуры, актеры, режиссеры. На съемочной площадке — гений. В жизни — тусклая заурядность, да еще, как правило, конформист, чье сознание наполнено предрассудками городской слободы. На экране, на сцене — прекрасен. До той поры, пока не раскроет рот… А уж когда письмо какое-нибудь коллективное подпишет с требованием расправы над опальным олигархом, вообще хоть стой, хоть падай.
Спортсмены бывают такими же. Вот хоккейный вратарь Илья Брызгалов — просто эталонный пикейный жилет: «Да, он (Сталин. — А. К.) знал, что делает. О нем говорят: кровавый тиран. А в то время по-другому было нельзя. Да, были невинные люди среди пострадавших от репрессий... Но такое случается». Просто вот не в воротах человек стоит, а сидит у подъезда в парусиновых брюках и соломенной шляпе и балакает с пенсионером Кагановичем. А ведь не из колодца мужчина вылез — чемпион мира, обладатель Кубка Стэнли.
Илья Ковальчук, Елена Исинбаева — выдающиеся спортсмены, «пообтертые» на международной арене, бог знает через что прошедшие — говорят решительное «да» закону о запрете гей-пропаганды.
Все потому, что к спортсменам приложим классический проклятый вопрос: «С кем вы, мастера культуры?» Мастера культуры и спортсмены не только всегда с народом. Но и с властью. Потому что одним власть дает помещения для театра, а другим — ордена, медали и почет. Среди спортсменов немного диссидентов или беглецов. Коллеги Родниной Белоусова и Протопопов скорее исключение, чем правило. Люди, окруженные забором спортивной базы, парткома и комсомольской организации 11 месяцев в году, да еще иной раз армейскими офицерами, знали только одну форму диссидентства и гражданского протеста — выпивку. А в отношениях с вероятным или невероятным противником до недавних пор вынуждены были вести себя как Антон Кандидов из романа Льва Кассиля «Вратарь республики», которому предлагали сто тысяч лир за переход в сборную Ватикана: «Ах ты, зараза! — заорал Антон. Он бешено колотил себя в грудь и топал ногами. – На бога, на папский паек меня берешь!.. Ты всерьез сторговать меня хочешь?!» Ну, правильно — оборонное сознание: «Эй, вратарь, готовься к бою, часовым ты поставлен у ворот». И даже если ты играешь в НХЛ, то, как Брызгалов, славословишь Сталина.
Спортсмены — плоть от плоти не столько родины, сколько ее власти. Как не дружить с властью Владиславу Третьяку — он сорок лет назад был витриной, остался ею и теперь. И как без этого возглавлять Федерацию хоккея?
Победы спортсменов всегда приватизирует «текущая» власть. Генсеки, президенты, премьеры поздравляют с победой, вешают ордена, потому что считают эту победу своей собственностью. И для спортсменов всякая власть не то чтобы от бога, она — данность, заданные обстоятельства. А предрассудки спортсмена — предрассудки среднестатистического россиянина, советского человека, ставшего постсоветским.
Можно ли себе представить антисоветчиком Эдуарда Стрельцова, за которого заступался партком ЗИЛа и лично его председатель, будущий помощник генсеков Аркадий Вольский? (Вошедшие в историю утренние вопросы Стрельцова: «Как мы вчера сыграли? Выиграли? А я играл?») Или Всеволода Боброва, любимца Василия Сталина? Да, Бобров подтрунивал над Анатолием Тарасовым за то, что тот штудировал «Краткий курс». Но при этом дразнил его обидным для честного советского человека прозвищем «Троцкий».
Тамошние спортсмены, из мира чистогана, они ведь такие же. Достаточно вспомнить самого харизматичного канадского хоккеиста — Фила Эспозито, который признавался в своих мемуарах, что не видел в советских спортсменах людей, — только проклятых «комми». И он же автор самого патриотичного и в то же время самого корявого спича в истории канадского хоккея — после третьего матча Суперсерии-1972, когда ванкуверские болельщики освистали (точнее, «обуели» — от неодобрительного «бууу») свою сборную. Мы же тут стараемся, выкладываемся за любовь к Канаде, а вы… Примерно в таком духе высказался Эспо в адрес болельщиков в интервью одному из каналов, мокрый после игры, как вылезший из воды бобер. И, как гласит легенда, показал всей стране язык. На сохранившейся записи этот недружественный жест, правда, отсутствует. У нас бы, правда, за такие высказывания не только из партии или из комсомола, но и из армии и хоккея выперли бы.
В общем, представляете, если бы у Боброва был твиттер? Простим Родниной этот дурацкий поступок. Если ей за него не стыдно — она считает, что это свобода слова, постыдимся за нее. И вернем Ирину Роднину спорту. Оставим ей то место в истории, которое она заслужила: не в зале Государственной думы, а на пьедестале Олимпиады 1980 года в Лейк-Плэсиде. С ее слезой. И флагом, отражавшимся в этой слезе.
