Кадровый резерв преемников

«России сегодня нужны более амбициозные цели. Более высокие темпы роста», — сказал Путин в апреле 2002 года, почти буквально повторив эту мысль 16 лет спустя и несколько раз употребив в послании Федеральному собранию слова «прорыв» и «рывок».

Низкие темпы снова означают отставание. Для избегания этого риска, к тому же сопряженного с возможным процессом преемничества, который начнется несколько раньше 2024 года, Путину нужны надежные и эффективные кадры.

В том числе и своего рода кадровый резерв преемников. И совершенно неочевидно, что те фамилии, которые тасуются сегодня, будут иметь хотя бы какое-то отношение к 2024 году. Шесть лет – достаточный срок, чтобы выдвинуть тех, кто сегодня решительно неизвестен.

Технократический крен в кадровой политике стал очевиден в последние два с половиной года. От назначения шефа протокола главой администрации президента до массовых волн смен губернаторов на тех, кого условно называют «технократами» прошло не так много времени. Старые cronies, «друзья» президента, представители ближнего и дальнего кругов, постепенно уходят – кто на пенсию, кто на почетные должности, а иные и в тюрьму.

Путин предпочитает людей помоложе, предположительно – менее богатых и коррумпированных, лояльных, без внятных идеологических предпочтений, этаких «спецов». Поначалу больше внимания уделялось тем, кто стоит ближе к «телу» — работникам службы охраны и паркетным бюрократам, готовым дверь открыть и стул поднести.

Однако потом рекрутинг молодых и технократичных стал системой. Их Путин забирает с собой в 2018-2024 годы.

Мотивы президента могут быть разными – от поиска модели преемничества до селекции тех кадров, которые в деликатных политических ситуациях сохранят верность. Но тот вектор, который стал слишком заметен после того, как несколько молодых людей получили назначения через механизм «Лидеров России», свидетельствует еще об одном – не трогая политических основ системы, Путин ищет людей, которые обеспечат ее большую эффективность, прежде всего экономическую и управленческую.

Совершенно неочевидно, что этот путь приведет к успеху, и уж тем более к «рывку» — это бюрократическая утопия, но таковы представления первого лица о потенциальной эффективности.

Путин нашел способ обрести новую базу сторонников и поддержки как минимум в государственной бюрократии. Ослабление институтов демократии способствовало склеротизации артерий вертикальной мобильности, превратив селекцию политических и управленческих кадров, по выражению философа Александра Рубцова, в «восходящий мусоропровод». Вероятно, ситуация устраивала почти всех, кроме первого лица. Он все чаще стал «вербовать» молодежь и искать технологии вовлечения молодых карьеристов в группы своей поддержки – «Сириус», «Лидеры России», «Россия – страна возможностей».

Путин открывает шлюзы вертикальной мобильности для молодежи, более эффективные, чем молодежные организации прежних лет – чрезмерно политизированные и дискредитированные. И тем самым обеспечивает лояльность новой бюрократии и устойчивость той системы, которая должна без турбулентности просуществовать как минимум для 2024 года. Это будут люди, которые не смогут говорить президенту «ты» и окажутся безмерно благодарны за продвижение по карьерной лестнице. И потому лояльны. На такой кадровой подушке уже можно будет осуществлять транзит власти.

В этом смысле прав болгарский политолог Иван Крастев, который утверждает, что наследником Путина станет не человек, а поколение. В нашем случае поколение амбициозных бюрократов.

Партии перестали быть сосудами для возгонки кадров, особенно в стране, где самые большие реальные партии – это «партия работающих пенсионеров», «партия работающих бедных» и «профсоюз работников неформального сектора». Судя по всему, в ближайшие шесть лет будут работать другие кадровые шлюзы – непартийные, вообще – не политические. Для успеха транзита Путину нужны технократы, чем-то напоминающие «индустриалистов» 1930-х годов – с поправкой на структуру экономики.

Нынешний «технологический прорыв» — это попытка методами мобилизации, в том числе кадровой, повторить индустриализацию, только в ином экономическом укладе. Впрочем, и в этом укладе одними роботами не отделаешься.

Рубеж 1930-х-1940-х был как раз периодом головокружительных карьер прежде всего технических специалистов и управленцев. Алексей Косыгин в 35 лет – нарком текстильной промышленности, удостоенный снисходительной клички от Сталина – «Косыга». Николай Байбаков, он же, по-сталински, «Байбак», в 29 лет – замнаркома нефтяной промышленности, в 33 года – нарком.

При назначении случился характерный разговор, когда кандидат не угадал, какое главное качество наркома; оказалось, по словам Сталина, – «бычьи нервы». Иван Тевосян, ставший прототипом главного героя «Нового назначения» Александра Бека, одного из самых глубоких художественных исследований советской хозяйственной номенклатуры, в 37 лет – нарком судостроительной промышленности, а затем почти сразу и надолго – нарком черной металлургии. До этого ему довелось много чего пережить и получить иезуитскую записку Сталина: «В отношении Вашей честности у меня не было сомнений и нет. Что касается Мирзояна, бог с ним, забудем о нём. В отношении Вашей сестры надо подумать» (Левон Мирзоян – расстрелянный муж сестры Тевосяна, первый секретарь ЦК ВКП(б) Казахстана). Дмитрий Устинов, будущий член брежневской «шестерки», принимавшей все принципиальные решения в 1970-е-1980-е, в 32 года – нарком вооружений СССР.

Эти примеры можно множить. Сталин возносил на «зияющие высоты» совсем молодых людей, заручаясь их лояльностью и требуя максимальной «технической» эффективности – люди постарше таких нагрузок, физических и психологических, просто не могли выдержать. Однако те, кто выжил – не умер и не был расстрелян, в позднесоветские годы как раз надолго и закупорили все каналы вертикальной мобильности. И Байбаков, и Косыгин, и Устинов – пережившие несколько лидеров «сталинские наркомы», со временем стали живыми символами беспросветного застоя.

Впрочем, время сейчас все-таки не сталинское, а новым назначенцам — 2018-2024 еще предстоит дожить до статуса членов «Политбюро». Сбрасывать с политических и управленческих счетов команду, которая «ковала победу» — 2018 не стоит. Они тоже участники гонки за лучшее кадровое наполнение модели преемничества.