Предательство грамотеев – два

Русский интеллигент много чего и много кого не любит. Государственную власть и отдельных ее представителей. А также людей успешных, богатых, да и вообще встроенных в систему. Не любит свою страну, ее историю, климат, пейзаж и быт – не только бытовое неустройство, но и вообще царящие в обществе привычки.

Впрочем, другие страны он не любит тоже. Здесь хамят, пьют, матюгаются и пихаются, а там – скалятся бездушно-вежливыми улыбками и строчат доносы друг на друга.

Наши министры – воры, ихние – козлы. У нас – кованый сапог кровавой гэбни, у них – иждивенчество и расслабленность. Мы – империалисты, они – трусы. В России холодно, в Италии жарко.

Просто не гражданин, а какой-то мешок сарказма! Все ему плохо, гнусно, ненавистно. Отчего так?

Конечно, исторически русскому интеллигенту страшно не повезло. Русский интеллигент – это, по точным словам социолога Леонида Резниченко, «интеллектуал в нерыночной среде». Российское государство для своих нужд готовило образованных людей с изрядным запасом – больше, чем могло переварить на госслужбе, больше, чем требовалось, учителей, врачей, инженеров и журналистов. Невостребованные выпускники университетов становились интеллигентами в узком, специально русском смысле слова – умными людьми не у дел. Ясно, что безработица и безденежье не прибавляет любви к правительству, которое все это устроило.

Но есть нечто, на мой взгляд, более важное. Конечно, оно, это загадочное качество, о котором пойдет речь далее, вполне возможно, родилось из вышеуказанных печальных обстоятельств. Но это не так уж важно. Когда кирпич упал на голову, жертве уже без разницы, с какого карниза он сорвался. Ибо оно, это фатальное качество, уже давно обрело самостоятельную жизнь и отдельную вредность. Даже хорошо зарабатывающий, даже имеющий общероссийскую известность интеллигент заражен им в неменьшей мере, чем его безвестный собрат по классу, перебивающийся на фрилансерские копеечки.

Что же это за качество? Это – нелюбовь и презрение к самому себе. Не к себе как к данной конкретной личности, Ф.И.О., дата рождения, номер паспорта, кем и когда выдан, зарегистрирован по адресу… Хотя бывает, что и к себе лично тоже. Но гораздо реже. К себе как к представителю своего класса. Как к человеку, который прочитал много книг, знает иностранные языки, имеет высокую профессиональную квалификацию. И это все ему не фея в колыбельку принесла, а он добыл тяжелым трудом. В школьном классе, в университетской аудитории, в библиотеке, лаборатории, раскрывая в метро и автобусе толстую книгу мелким шрифтом.

Но увы. Никакого самоуважения. А наоборот, прозвища типа «образованщина». Относимые, конечно, к другим, но на самом-то деле к себе.

Но где же, по мнению «образованцев, которые презирают образованцев», хранится истинная мудрость и высокая нравственность? Конечно же, в простом, неученом, но зато очень умном и высокоморальном «народе».

Родившийся на рубеже XVIII–XIX веков немецкий романтический миф о простом народе, усиленный сначала русскими славянофилами, а потом революционерами-народниками, накрепко усвоен современным русским образованным сословием.

Поражает ярость и жар, с каким средний российский интеллигент (то есть обыкновенный «образованец») убеждает себя и окружающих, что все зло именно от них, от «образованцев». А вот народ, особенно простой, другое дело. Он знает. Он чувствует. В нем есть такая загадочная штука, как «глубокая внутренняя интеллигентность», – ах, понять бы, что это такое…

Меж тем доля предателей, садистов, насильников и каннибалов в простом народе не меньше, а то и превышает таковую в образованном сословии – об этом говорит история войн, военных преступлений и катастроф. Вот, например, массовые убийства по этническому признаку – хоть в Восточной Европе, хоть в Западной Руанде. Кто их совершал в таком масштабе? Зондеркоманды из дипломников Гейдельберга и Оксфорда? О, да, конечно, во всем виноваты высоколобые негодяи, которые сочиняли разные бесчеловечные теории и бросали в массы людоедские лозунги. Но живьем людей в землю закапывал все же простой народ. Где же эта «народная нравственность»? Ах да! Простому народу заморочили голову. Получается, простой народ просто-напросто глуп? Раз дал себя заморочить такой мерзостью?

Ну, глуп или не глуп каждый человек в отдельности – это вопрос к его родным и близким или к психометристам, если он им дастся. Но то, что простой народ в своей массе глупее образованного сословия, – это не подлежит никакому сомнению.

Если вдруг случится роковая нужда, то врач и инженер смогут за день превратиться в землекопа и дровосека. А вот землекоп и дровосек не смогут стать врачом и инженером. Ну разве через пять-семь лет прилежной учебы.

Казалось бы, какие еще нужны доказательства? Казалось бы, бесспорно, что инженер и врач обладают куда большим комплексом знаний и умений, чем землекоп и дровосек, и учиться инженерному и врачебному делу дольше и труднее, разве нет? Но взрослые интеллигентные люди буквально криком кричали мне в ответ: конечно же нет! Что хороший землекоп из поганого инженера никогда не выйдет, что на дровосека надо учиться годами, а врачи нынче свои дипломы покупают.

Я не сочиняю и не преувеличиваю, я вел такие споры буквально на днях.

У нашего образованного сословия – обострение давнишнего вялотекущего кризиса идентичности.

Образованных людей, которые вслух говорят о важности воспитания интеллектуальной смены и о темноте, в которую погружается народ, – этих людей другие образованные люди тут же обвиняют в антидемократизме, барстве и прочих ужасных грехах: «Ага! Вы хотите, как при крепостном праве, мужиков на конюшне сечь!»

И под этой вроде бы демократической вуалью – а что может быть стыднее для русского интеллигента, чем презрение к «мужику», к «народу»? – под этой хитрой вуалью просвечивает политтехнология. «Вы демократы? Значит, вы должны принять мнение большинства. И не важно, что это большинство считает Богородицу Деву Марию простой русской женщиной Машей и что Солнце вертится вокруг Земли, – какие мелочи! Народ высказался, и это свято, точка».

Налицо прискорбная подмена понятий. Речь ведь не о правах человека. Права человека у всех одинаковы. Речь о другом.

Грамотные не должны ориентироваться на мнение неграмотных, тем более в сложных вопросах политики, а также науки, литературы, экономики, образования.

К сожалению, мы мученики когнитивного диссонанса. Нам трудно согласиться, что добрый человек может быть глуп, а талантливый – подл. Мы никак не можем понять, что уважать человека и принимать его мнение в расчет – это разные вещи.

Уважать надо любого, пока он не докажет вам, что он подлец. Это главный закон человеческого общежития. Нет никакой моральной заслуги в том, чтобы равно уважать дворника и академика, бедняка и богача, гения и заурядного человека, коренного русского и таджика-мигранта. Но вот принимать в расчет мнение человека о «Войне и мире» Льва Толстого или о войне и мире в прямом смысле слова – это другое. Тут одного уважения мало. Тут нужна уверенность в знании предмета и широте взгляда.

В 1927 году французский журналист Жюльен Бенда́ написал знаменитую брошюру «Предательство грамотеев». Речь шла о том, что интеллектуалы пошли на службу политикам, предали свою миссию хранителей мудрости и независимых экспертов. Увы, эта ситуация уже давно стала печальной повседневностью.

Сейчас мы видим, так сказать, «предательство грамотеев – два». Интеллектуалы предают сами себя – во имя странного преклонения перед «простым народом». Во имя страха назвать неграмотного неграмотным.

Интеллигент сначала должен научиться любить и ценить себя. Свой труд, свой разум, свою социальную, даже, не побоюсь этого слова, сословную идентичность. Вот тогда он сумеет любить свою родину.