Цивилизация
Когда сейчас люди высказываются по поводу сочинения, они, как правило, вспоминают свое выпускное сочинение. А оно у всех было разным. Были времена, когда из конверта доставали три темы: одна по началу XIX века, другая — по второй половине, третья — про подвиг героев-молодогвардейцев.
Были времена, когда в школу хлынула свобода, и на сочинении давалось штук десять тем: и свободные, и по цитате, и традиционные, и нетрадиционно-интересные. Они тоже добывались из закрытого конвертика — известны были только типы тем. Скажем, будет сочинение по какой-то цитате или по афоризму. Будет свободная тема. Будет на сравнение двух произведений. Будет по какому-то мотиву («Мотив полета в романе «Мастер и Маргарита»). Будет тема, сформулированная в виде вопроса. И так далее.
Потом были времена, когда заранее публиковали все триста тем. Тут началась вакханалия, потому что издательства стали выпускать сборники золотых сочинений. Процесс написания обессмыслился — открытые карты (темы) сработали в минус.
Потом сочинение отменили. Пришел ЕГЭ.
О каком типе сочинений говорят сейчас? Те, кто против его возвращения, напоминают о жупелах: «Образ Онегина», «Чацкий и Фамусов» и другие. Когда-то и в чем-то полезные (ничем не плохо сравнить Чацкого и Фамусова), они обессмыслились от многолетнего замыливания.
Другой жупел: темы идеологические.
Нас опять хотят заставить писать про образ партии в поэме Маяковского? Не дадимся!
Те, кто за сочинение, имеют перед своими внутренними очами совсем другое: есть сложный, небанальный, неочевидный вопрос, который можно предложить подростку для обдумывания и формулирования своих мыслей. Этими вопросами полна наша литература. Пусть он погрызет карандаш, пусть поищет свой путь, свои ответы, сопоставит их с ответами, которые были в книгах. Пусть составит свой текст, где не будет, как в ЕГЭ, заранее выученных шаблонных ходов. Можно дать такие темы? Да сколько угодно. «Обломов vs Штольц: и-и, или, ни-ни». Пусть ученик выберет свой союз: «Обломов и Штольц», «Ни Обломов, ни Штольц», «И Обломов, и Штольц» — и расскажет о себе, читавшем роман, и вот так или так понявшем и принявшем героев.
«Если бы вместо путеводителя по России иностранцу попался первый том «Мертвых душ» — гипотетическая ситуация вполне гоголевского свойства. Посмотри через окно поэмы на свою страну. Ты в нее поедешь? Тебе любопытно, или страшно, или как? Ты что в ней захочешь посмотреть? «Что это было? Чья победа? Кто побежден?»: как спорят друг с другом герои русской литературы.
Культуре дискуссий сегодня очень нужно учиться. Почему только на примере передачи «К барьеру» — или как она там теперь называется?
«Романист или драматург: кому сложнее изображать человеческий характер и почему?» Это я навскидку придумал, чтобы показать, что можно давать вполне незаезженные формулировки для письменного диалога с автором темы.
А можно ведь и другие типы тем в тот же список ввести: Дать яркую цитату — размышляй о ней, опирайся на прочитанное. Дать неизвестные тексты — рассказы, стихи, не читавшиеся на уроке, современные, экспериментальные — выбери на свой вкус, прямо на экзамене, напиши об этом тексте, что понял, показав, как тебя учили расшифровке и пониманию текстов вообще.
Дать сопоставление литературы и других видов искусств (вот тебе иллюстрации разных художников к одному произведению — напиши, какие, с твоей точки зрения, подходят лучше и почему). Наконец, нужно обязательно не забыть глубокие филологические темы — для тех немногих, но все-таки существующих детей, кому интересно разбираться и в том, как сделано произведение, кому интересна настоящая наука.
Чем такие побуждающие к размышлению темы плохи? Почему нельзя собрать разные их виды и примеры и дать ученику на выбор? А я вам сам скажу, чем и почему. Чтобы по таким темам писать, надо перестраивать нынешнее преподавание литературы в школе. И не только литературы. Надо уходить от шаблона и в нем.
Надо опять начать читать с детьми книги. Надо опять их учить писать — эта задача вообще быстро, в считаные год-два, умерла, учителя не ставят ее перед учениками и перед собой.
Ведь ЕГЭ по литературе — необязательный. Его выбирает несколько процентов школьников. А к ЕГЭ по русскому натаскиваем другими способами и по другим алгоритмам. Зато сколько килограммов тетрадей теперь не проверяем! И дети не парятся. И мы — тем более, что нам, и так забот хватает.
И еще: такие сочинения трудно проверять по единым критериям. Хотя не невозможно. Но «времязатратно». И субъективно все-таки. Это то, от чего хотели уйти с введением ЕГЭ. Ушли не от этого, а от литературы. Вот когда все эти и другие трудности всплывают перед уставшим учительским сознанием, хочется сказать идее сочинения: «Нееееет!»
А совесть велит сказать «да». Потому что письменные культуры, выработавшие сложно устроенные тексты и несущие их внутри себя как стержень традиции, требуют отношения к себе как к священному, требуют усилий по поддержанию самих себя и вручению новым поколениям, передаче по наследству. Взамен они охраняют народ в целом и каждого принадлежащего к такому народу человека от распада и гибели. Волшебным таким, но вполне конкретным образом.
Мы обязаны учить людей читать и писать на том уровне сложности, который задан нам нашей культурой.
Ну, раз уж получилось так, что предшественники на этот уровень вышли. Всё, это нам — знак и приговор. Мы должны этот уровень поддерживать. Или погибнуть.
Можно упростить систему иероглифов или вообще ее заменить. Чтобы не париться. Но тогда найдите себе на новом языке новый этноним. А можно вновь и вновь учить и учиться медленно и терпеливо рисовать эти иероглифы кистью, десятками, сотнями и тысячами. Продолжая оставаться тем народом, который их придумал.
Сейчас все будет зависеть от того, по какому сценарию пойдет введение сочинений в экзамены. Чтобы этот сценарий был максимально оптимальным, все участники процесса в обсуждении вопроса должны навестись на резкость. Я хотел своим текстом немножечко этот наш общий объектив покрутить, чтобы к этой резкости приблизиться.
Автор — учитель литературы московской 57-й школы, главный редактор журнала «Литература», член Общественной палаты РФ
