Цивилизация
«Нельзя патриарху встретиться с папой Римским, потому что, если такие иерархи встречаются, им нужно поцеловаться, они должны руки друг другу протянуть, а это будет ложная картина. Она будет очень устраивать тех, кто осуществляет миссионерскую деятельность против нашего народа. Они скажут: смотрите, нет никаких различий, вот патриарх с папой целуются, обнимаются, чем вы недовольны?» Так говорил 12 лет назад глава отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополит Кирилл — наш нынешний патриарх. Меняются времена, и мы меняемся с ними — эту мудрость знали еще древние.
Можно долго рассуждать о том, что встреча имела куда больше политических причин, нежели духовных. Так, для Кремля очень важно выглядеть опорой всего консервативного человечества и последним бастионом христианства, а для патриархии — доказать, что в диалог с западными христианами от имени православного мира вступает не только Константинополь, но и Москва. Особенно актуально это накануне Всеправославного собора, который должен состояться уже в этом году.
Да, все это так.
Обесценить эту встречу очень легко. И все-таки она видится мне очень важной, едва ли не эпохальной
Причем не столько документы или какие-то слова, произнесенные устно, с глазу на глаз (о которых мы, скорее всего, никогда ничего не узнаем), сколько сам тот факт, что встреча состоялась.
За последние несколько лет мы привыкли слышать от высших иерархов проповеди о защите русского мира и православной цивилизации, о враждебном окружении снаружи и предателях изнутри. О Христе и Евангелии говорили они гораздо реже.
И это касается не только иерархов. Посмотрите на темы, которым были посвящены в последние годы «Рождественские чтения» — самый главный и представительный форум православных в нашей стране. Ценности, наследие, традиции, пресловутый «цивилизационный выбор» (что это вообще такое?)… Где там хоть что-то о вере, о Боге и человеке?
А вот очень типичный перечень «направлений», он практически не менялся за последние годы: взаимодействие с правоохранителями, с государством, с казаками. О Священном Писании, к примеру, ни одного слова. Оно просто неинтересно: его уже раз и навсегда истолковали святые отцы,
если что непонятно, всегда можно у батюшки спросить, а мы лучше будем взаимодействовать с казаками и правоохранителями ради искоренения кощунств и непотребств на родимой земле.
А теперь прочитайте первое положение совместного заявления папы и патриарха: «По воле Бога и Отца, от Которого исходит всякий дар, во имя Господа нашего Иисуса Христа, содействием Святого Духа Утешителя, мы, Франциск, папа Римский, и Кирилл, патриарх Московский и всея Руси, встретились ныне в Гаване. Мы воздаем благодарность в Троице славимому Богу за эту встречу, первую в истории. С радостью мы встретились как братья по христианской вере...»
На этом месте сугубые ревнители начинают плеваться — они ведь привыкли к риторике «крестового похода Ватикана против святого православия». Мы — Третий Рим, последний и окончательный, зачем нам обращать внимание на первый? Мы наш, мы русский мир построим!
А другие замечают, что речь наконец-то зашла о главном.
Кто-то скажет: да бросьте, как в советские времена, для зарубежья просто подбирается другая риторика. Не без этого, конечно. Но, как и в советские времена, эта риторика неизбежно меняет картину внутри страны.
Некогда СССР подписал Хельсинкские соглашения, чтобы навсегда зафиксировать территориальные приобретения по итогам Второй мировой, но вместе с тем взял на себя определенные обязательства в области прав человека, а значит, дал твердые основания для правозащитной деятельности. Другое дело, что от обязательств до их исполнения в нашей стране всегда была «дистанция огромного размера».
Но ведь подписанная двумя иерархами декларация, конечно, не Хельсинкское соглашение, она, по сути, лишь свидетельствует о добрых намерениях и не содержит никаких конкретных обязательств. А если бы и содержала, мало ли в недавней истории договоров, которые соблюдались лишь в той части, в которой были выгодны? Этот документ не гарантия, но очень важный прецедент. И она ясно свидетельствует: горделивая самоизоляция не выход, она не навсегда.
В последние годы среди православных граждан России ширилась своего рода «психология гетто».
Гетто называли в Средние века кварталы, где вынуждены были жить евреи. Они не были обнесены колючей проволокой (ее в Средние века и быть не могло), за их пределы можно было выходить, но обитатели гетто по возможности этого избегали. Они чувствовали, что мир за пределами привычных стен неуютен и враждебен, а значит, нужно соприкасаться с ним как можно меньше. Пусть в бедности и тесноте, но зато в относительной безопасности, среди своих… И внутри гетто неизбежно возникала своя мифология, утешением в бедности и тесноте служила мысль о собственном духовном превосходстве.
А когда ворота гетто открывались, далеко не все обитатели спешили выйти из него наружу в большой и яркий мир просто потому, что уже привыкли к размеренному существованию в душном пространстве с понятными правилами.
Многих православных в России постоянно тянуло в такое гетто. Не только храм, но и все остальное с самого рождения: православный детсад, потом такие же школа и институт, православная работа, после нее просмотр православного телеканала и желательно даже особые православные продукты на ужин — вот идеал, вроде бы уже вполне достижимый. Христиане других традиций и деноминаций в такой картине мира опасны и страшны даже не своими ересями (мало кто в этих богословских тонкостях разбирается), сколько самим фактом своего существования.
Встреча в Гаване вряд ли сможет переломить эту тенденцию или переубедить тех, кто к ней стремится. Но она ясно свидетельствует, что это не единственно возможный для православного человека путь. А о блеске и величии русского мира столько говорилось в последние годы не в последнюю очередь для того, чтобы сравнить его с остальной частью человечества.
Дальнейшее сближение католиков и православных, несомненно, будет очень долгим, сложным и трудным процессом.
На него будут влиять и внутренние события в каждой из конфессий, и мировая политика, и закулисные интриги разного рода. Вероятно, нынешнему поколению иерархов не суждено увидеть какие-то существенные результаты этого сближения на своем веку. Но церковной политике принято мыслить длинными дистанциями.
Зато сегодня во всяком случае ясно было показано одно: нет никакой необходимости запираться в наше маленькое тесное гетто, христианская жизнь существует и за его пределами, их можно и нужно покидать, вступая в диалог с окружающими миром. В нашей нынешней ситуации это уже немало.
