Цивилизация
«Проснулись возвышенные душевные движения, проснулось самопожертвование, отвага и не оскудела жалость к повергнутым врагам», – некогда писал один автор по актуальному поводу, и похоже, что он принял желаемое за действительное.
Я не знаю, из какой книги выпали эти листки. Я нашел их вложенными в другую книгу, доставшуюся мне в наследство, они назывались «Послесловие». Но, начав читать, не мог оторваться…
«Настоящая книга печаталась в самый разгар обрушившейся на Россию войны… темная сила отравила массы «культурного» немецкого народа безумием психоза на почве извращенного морального чувства, на почве желания властвовать во что бы то ни стало, на почве сатанинской гордости… Но жив силою Божией другой народ – народ русский, народ христианского смирения, сплоченный своими великими подвижниками – маяками Света Незримого…» – и далее в том же роде. Только яти и еры на пожелтевшей бумаге да немцы в той роли, в которой ожидал бы я увидеть американцев, позволяют понять: давно это писалось. Автор, не называя своего имени, датирует текст октябрем 1914 года.
Однако продолжим знакомство с текстом. «Хоть в верхних слоях этого (русского) народа, в его интеллигенции и возобладало язычество, однако ныне оказалось, что основа народная еще сильна своею истинно христианской закваской. Не могли эту основу подточить наши современные сеятели зла…
Достаточно было избавить простых русских людей от одурманивания пристрастием к вину, достаточно было ударить грому войны за православных братьев своих и за свою родину –
чтобы эти простые люди, коих многие интеллигенты обвиняли в неразвитости, а некоторые желали бы в них всеять семена недовольства и классовой вражды – чтобы эти простые люди оказались стоящими нравственно очень высоко, неизмеримо выше своих «просветителей», всех этих проповедников формальной внешней правды… Отрезвившиеся русские люди восстали, как один человек, в высоком порыве за справедливое дело... И что всего удивительнее, волна этого движения подхватила всех. Оздоровляется и правящий класс».
Можно цитировать и дальше, но этого довольно. Вот они, грозовые раскаты двадцатого века, всего того, что будет дальше и в России, и в Италии, и в Германии, и в Китае, и во многих других странах: весь народ как один человек, оздоровившись, в высоком порыве за правое дело встает на священную борьбу с отъявленными негодяями.
Но тут, казалось бы, совсем не об этом? Тут о Святой Руси, о православии, о духовном возрождении? Или автор ошибся, принял одно за другое?
В день объявления той войны народ собрался на площади перед Зимним дворцом. Пели гимн, ждали появления царя, его выход на балкон сопровождался бурей восторга, какой не бывало, наверное, со дня его воцарения.
Да и то сказать, всего несколько лет назад в том же столичном городе собирались многотысячные демонстрации под лозунгом «Долой самодержавие». Все это теперь забыто, открыт новый счет? И основан он будет не на политической борьбе, а на неких духовных началах, изначально присущих русскому народу?
Тогда казалось, что да. Но мы знаем, что было дальше, и становится понятно: внешняя угроза на время вытеснила внутренние распри. Так семейный скандал моментально прекратится, если придут со своими неуместными требованиями соседи, но это еще не значит, что исчезли сами причины для скандала и не следует ждать его продолжения.
Родовое, племенное начало в человеке – одно из самых древних, и нет способа лучше сплотить толпу, чем под знаменем «Наших бьют».
А что там, кстати, о пристрастии к вину, от которого народ был избавлен? Так это очень просто: с началом войны был в России введен сухой закон. Вот раньше никто не догадался, что проблему пьянства можно решить так просто: взять да запретить водку. А война помогла найти простое решение, и все сразу и навсегда протрезвели. Или нет?
Нет, не все было так уж высоконравственно и духовно, как пишет наш автор. Громили, и подчас еще до объявления войны, кофейни и магазины с немецкими фамилиями на вывесках, ведь там могут быть шпионы Вильгельма! Впрочем, настоящего шпиона поди еще вылови и изобличи, а вот булыжником в эту сверкающую наглую витрину, мимо которой столько раз проходил без гроша в кармане, и чтобы городовой только понимающе отвернулся – это мы за милую душу! На тебе, немчура!
Так разгромили в момент и германское посольство – до законов ли, до суверенитета ли и неприкосновенности, когда мы воюем? Мы же громим немецкое посольство, не наши учреждения. Это ведь можно.
А Вильгельм и Франц-Иосиф в один день из уважаемых монархов, из шефов элитных армейских полков превратились у карикатуристов в мерзких злобных старикашек. Это ведь мы про чужих монархов, не про своего, так ведь можно, правда, господин цензор?
Россия втянулась в войну с западными соседями, с которыми у нее не было ни одного вершка спорной территории, с которыми вместе разбили Наполеона и с тех пор жили дружно, с которыми было куда больше общего, чем с далекими республиканской Францией и парламентской Британией. И надо же было как-то подогреть, как-то оправдать все это… И вот – слова о геополитике, о священном долге защищать балканских славян, бороться с немецким засильем у себя дома. А вскоре добавилось: крест, непременно крест на Святую Софию! Его там с 1454 года нет, надо же исправить это историческое упущение!
Мужики безропотно надевали серые шинели: ничо, выдюжим, раз батюшка-царь велит, надо иттить.
Интеллигенты слагали в честь войны восторженные оды и сами шли на фронт, ведь это так патриотично и красиво, с саблей наголо, в красивом мундире, и чтобы к Рождеству непременно вернуться домой, и грудь в крестах.
И слова, слова, бесконечные слова о духовности, национальном подъеме, о низости и властолюбии немцев… И ведь работало какое-то время.
А потом как-то само собой оказалось, что слова эти поблекли и не могли больше оправдать ни пролитой крови, ни пота и слез. И как-то все стало поворачиваться иным боком: война ведется из-за какого-то эрцгерцога и ради какого-то креста на какой-то Софии, а мы псковские да вологодские, нас это все не касается.
И как тут пригодился этот опыт первых дней: весь народ как один человек, очищение правящего класса, немецкое засилье… Да и кто наши-то царь с царицей, чай, тоже немцы? Чай, не лучше Вильгельма? Да зеркальная-то витрина, поди, много где еще булыжника просит?
И чужое посольство разгромив – неужели своих присутствий пожалеем?
Дальнейшее все знают.
Румянец на щеках может быть признаком отменного здоровья, а может – лихорадки. Возбуждение толп под патриотическими лозунгами может свидетельствовать о духовном возрождении, а может – о массовом психозе, который добром не кончается. Хорошо благочестивому христианину видеть в других только светлую сторону, но еще лучше быть реалистом и смотреть не на свои мечты, а на существующую действительность. Кажется, автору того самого предисловия это не удалось в октябре 1914 года, но он ведь не знал того, что знаем теперь мы.
Итак, мы говорили о столетнем юбилее Первой мировой войны, а все совпадения с иной исторической реальностью можем считать чистой случайностью.
