Цивилизация
Рассуждения про наш «разворот на восток» не лишены крайностей. Либо они преисполнены восторга: вот уж покажем «кузькину мать по-китайски» западникам. Либо сочатся ядовитым скепсисом: променяли одних гегемонистов на китайских, и еще неизвестно, кто хуже. Саммит в Уфе, где слились в дипломатических танцах-реверансах-приседаниях Шанхайская организация сотрудничества и БРИКС, снова дал повод для противоположных толкований. Можно попытаться поискать золотую середину.
Часто повторяли, что в Уфе собрались лидеры стран, представляющих более 40% населения и примерно треть мирового ВВП. Правда, из общего объема экономик БРИКС в $17 трлн более 11 приходится на Китай (вторая – Индия с $2,3 трлн). Скептики не преминут заметить, что россиян в БРИКС едва ли наберется 5%. Разница в экономических потенциалах и динамике роста также дает богатую почву для сравнений, которые выводят на неопровержимый вывод: члены БРИКС, раскиданные по четырем континентам, никак синергически не сопряжены экономически.
Россия – единственная страна в БРИКС, которая строит экономику на столь сильной экспортно-сырьевой доминанте, что ставит ее в эпоху дешевого сырья в наиболее уязвимую позицию.
Уровень жизни в странах пятерки тоже сильно разнится, от менее $2 тыс. подушевого ВВП в год в Индии до более 10 тыс. в России и Бразилии. Только Индия под водительством реформатора Нарендры Моди сейчас может похвастаться устойчивым ростом – более 8%. Китай замедляется до менее 7%. Руководство страны, говоря о «новой нормальности», ищет новые драйверы уже не столько количественного роста, сколько качественного развития. Бразилия и Россия в этом году падают (на 1,5 и 3,5% соответственно), ЮАР растет слабо (менее 3%).
Страны БРИКС больше экономически ориентированы на ЕС и США. И не собираются отказываться пока от такой ориентации.
Так, товарооборот Китая с США в пять раз больше, чем с Россией. Накануне приезда в Уфу бразильский президент побывала с визитом в Америке с целью начать нечто вроде «перезагрузки» отношений двух стран.
Если говорить о создаваемой в рамках БРИКС финансовой инфраструктуре, то и там скептикам есть на чем порезвиться. Учитывая пул условных валютных резервов и Новый инвестиционный банк БРИКС, страны пятерки будут оперировать примерно $200 млрд, а только Всемирный банк «ворочает» 2 триллионами. Можно привести еще много цифр и фактов, которые будут доказывать, что как союз это объединение, мягко говоря, слабовато.
Если говорить о некоей общей ценностной составляющей, цементирующей, скажем, Евросоюз, то в БРИКС ее скорее вовсе никакой нет, столь разны наши культуры, обычаи и традиции. Неприверженность пятерки нормам «западной демократии» (хотя Индию и называют самой крупной азиатской электоральной демократией, но специфики там хоть отбавляй) вряд ли может считаться конструктивной общей платформой.
Однако, во-первых, БРИКС – это не классический союз государств, рассматривать его в таком качестве бесполезно. Во-вторых, зачем-то все эти лидеры пока сохраняют «тусовку». Зачем им это? Уж явно не только от большого уважения к Владимиру Путину или Си Цзиньпину.
БРИКС скорее союз элит, площадка для дискуссий, над которой висит большая табличка: «Не Запад».
Трудно отрицать, что запрос на создание не только дискуссионной, но и экономической, финансовой и политической инфраструктуры, альтернативной той, где доминирует совокупный Запад, в мире имеется. Недаром давно в связи с этим говорят и про надобность реформировать МВФ, где доминирование западных стран, по мнению «не Запада», уже не соответствует новым реалиям.
Страны БРИКС имеют лишь 11% голосов в МВФ. Тот же Китай во ВБ ходит во «второсортной» второй голосующей группе. А в Азиатском банке развития, где США и Японии принадлежат по 15%, его доля лишь 5%. Во многом такими обидами и была продиктована инициатива Пекина по созданию Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (где у КНР 16%, а у России 5%), присоединиться к которому уже захотели почти 50 стран, в том числе европейских, и идея которого состоит в формировании альтернативы возглавляемым США усилиям по перестройке под нее региона АТР в рамках создаваемого без КНР (как и без России) транстихоокеанского партнерства. Значит, альтернатива востребована.
Про БРИКС, как и про ШОС, говорят, что там доминирует Пекин, а Москва будет на побегушках и это ей невыгодно. Но, во-первых,
сейчас Россия не в том состоянии – экономически и финансово, – чтобы выступать в доминирующей роли в каком-либо объединении, кроме ЕАЭС, да и там речь не идет о методах времен Варшавского договора и СЭВ.
Во-вторых, в российской истории были времена, когда страна выступала «младшим партнером» в международных альянсах. В-третьих, по мере присоединения к ШОС Индии и Пакистана (а в перспективе Ирана) влияние Китая будет уже более сбалансировано. В-четвертых, Россия в ШОС на фоне экономически сильного Китая могла бы взять на себя во многом роль гаранта безопасности в обширном регионе, и такое распределение ролей Китай могло бы пока устроить. В-пятых, в Азии ШОС и БРИКС будут взаимодействовать еще и с третьим проектом – «Шелкового пути», – задуманным китайским руководством как обширный экономический пояс, простирающийся через Южную и Среднюю Азию до восточных границ ЕС.
Азиатским странам в ближайшие лет десять потребуется до 8 трлн инвестиций в инфраструктуру. Китай готов вложить в такие проекты за границей, прежде всего в Азии, до $1,5 трлн. Он уже работает по такой модели в Африке. Да, забирая в обмен природные ресурсы и манипулируя на свой вкус тамошними правящими элитами. Но ведь разве постколониальной Африке помимо «советского проекта», оказавшегося скорее «альтруистическим», нежели экономически эффективным, кто-то предложил что-то другое в плане развития?
Китай, конечно, занимается экспансией, создавая под себя и инфраструктурную среду.
Ни СССР, ни США в самые конкурентные годы «холодной войны» не вкладывали в экономические проекты за границей столько, сколько сегодня Пекин. Даже в рамках американского «плана Маршалла».
Кстати, если пересчитать в сегодняшних долларах, то его объем составил бы всего 103 млрд на всех. Сопоставимо с финансовыми ресурсами того же БРИКС.
«План Маршалла» оказался более чем эффективен в достижении поставленных целей. Потому как секрет успеха не только в объеме денежных вливаний, но и в эффективности предлагаемых решений. И если финансовая инфраструктура БРИКС или «Шелкового пути» хоть в какой-то мере станет альтернативой западному финансированию каких-то проектов в России и вокруг нее в условиях западных санкций, то почему такая альтернатива не имеет права на существование? Пусть будет. Все лучше, чем ничего не делать и ничего не осваивать, а только повторять страшилки про то, как нас «хищнически разграбят», земли обесплодят и лишат сакральной суверенности.
Самое большое заблуждение, возникающее в связи с мечтами о развороте на Восток, – это что там можно как-то договариваться, как не удавалось на Западе. Не так все просто.
И дело не только в культурологических трудностях ведения дел с теми же китайцами, где нужны специалисты, каких у нас мало. А в том, что на Востоке работают уже те же самые закономерности, что и на Западе: для инвесторов нужны условия, права собственников требуют правовых гарантий, все эффективные предприятия работают по универсальным законам, коррупция губит экономику и т.д.
Тут нет «восточных» законов или «западных», есть лишь культурологические нюансы. Китай, который в последние десятилетия рос стремительными темпами, уперся в барьер, преодоление которого требует признания, что старые институты не годятся для дальнейшего роста, тормозят его, от общества потребуется большая открытость.
Представляется, что некие – пусть постепенные – политические реформы в Китае, делающие общество более открытым и современным, неизбежны. И может статься, что когда мы к нему окончательно развернемся, то он, как и Восток в целом, уже не будет таким уж Востоком, а станет во многом Западом. Откуда все равно заимствованы все технологии.
Конечно, до апологии «плоского мира», в котором современные технологии стерли все различия между странами, еще далеко. Автор, выдумавший этот термин, поторопился.
Однако все передовые и не очень страны сталкиваются сегодня не только с такими всемирными явлениями, как мода на селфи, общение в социальных сетях (не важно, запрещенный ли это в Китае Facebook или его местный аналог), визуализация восприятия информации, одни и те же гаджеты и формы потребительского поведения и т.д. Перед ними стоят, по сути, одни и те же вызовы, к примеру медицинская этика в биотехнологиях, поиски щадящих методов сосуществования с окружающей средой, старение населения, исчезновение десятков привычных профессий и появление новых, информационный разрыв между поколениями, технологическая безопасность в условиях нарастающей автоматизации и роботизации, неприкосновенность частной жизни в условиях тотальной оцифровки человеческого бытия, делающей людей беззащитными перед множеством подглядывающих за ними структур.
Изоляция и тем более самоизоляция в таком мире убийственна. Закрываясь перед Западом, придется открыться Востоку.
Если БРИКС, ШОС и подобные структуры будут всего лишь платформами общения, дискуссий, обмена опытом (что у нас обычно пренебрежительно, но ошибочно называют болтовней), то уже и это хорошо. Из такой «болтовни» вырос ЕС. И это нужно не только чтобы показать, что изоляция России не удалась, но и потому, что в общении с внешним миром рождаются новые внутренние смыслы. Они становятся импульсами модернизации и развития.
На самом деле нам нужен не столько поворот от Запада к Востоку или наоборот. Не имеющие собственно внутреннего стержня в виде стратегии развития, четких представлений о желаемом будущем и том, каким средствами его строить, мы будем игрушкой в руках что тех, что других. Поэтому нам больше всего нужен разворот к себе самим. Все остальные развороты, как и любые игры в геополитику, вторичны. А не наоборот.
