Цивилизация
Масштабность и кровопролитность битв регулярных армий Второй мировой войны – за Москву, Волгу, Курск, Нормандию, Балканы, Берлин и других – не заслоняет героизм сопротивления народов тоталитарному игу. Один из ярких знаков его признания – рисунок в советском журнале: в подъезде спиной к читателю две фигуры, в приоткрытую на улицу дверь видны дама и мужчина в форме. Подпись: «Европа сегодня. «Смотри, вон идет начальник полиции со своей вдовой».
Начавшись с покушений и диверсий, сопротивление в ряде стран Европы приобретает формы крупных вооруженных формирований, ведущих масштабные операции – Освободительной армии генерала Сарафиса в Греции; армий югославских четников генерала Михайловича и красных партизан Тито; Армии Людовой и Армии Крайовой (АК) в Польше.
Их действия против общего врага, как и конфликты между собой – подробно описаны. Как и ярчайшее событие антифашистской борьбы – Варшавское восстание против фашистских оккупантов, начатое подчиненной польскому правительству в Лондоне Армией Крайовой 1 августа 1944 года.
Почему этот эпизод Второй мировой войны достоин разговора?
Отчасти потому, что его вспоминают во множестве произведений: фильмах – от хроники АК и хрестоматийного «Канала» Анджея Вайды (1957) до сериала «Время чести» Ярослава Сокула (2008-2014) и мощной ленты Яна Комаса «Город-44» (2014), а также рассказах, романах и стихах. Например, в «Дорожном дневнике» Владимира Высоцкого:
В моем мозгу, который вдруг сдавило
Как обручем (но так его, дави!),
Варшавское восстание кровило,
Захлебываясь в собственной крови...
Дрались – худо-бедно ли,
А наши корпуса
В пригороде медлили
Целых два часа…
«Два часа» – это поэтическое «преувеличение». Медлят они почти два месяца. Части 1-го Белорусского фронта маршала Константина Рокоссовского выходят на подступы к Варшаве в июле 1944-го. 10-15 сентября они берут предместье Прага, занимают позиции на Висле и замирают, как пишут советские историки и их ученики, следуя стратегии Сталина.
В чем ее суть? Об этом годами спорят и ученые, и публицисты разных взглядов; ведь наряду с художниками, восстание обсуждают и они. В том ли, чтобы потрепанные армии 1-го Белорусского подтянули тылы, перегруппировали и восстановили силы и двинулись в бой с общим врагом? Или в том, чтобы дать врагу подавить восстание (столь же антигитлеровское, сколь и антисталинское), ликвидировать их руками большую часть АК и, заняв Варшаву и всю Польшу, установить там режим, лояльный Москве? Тем более, что c 21 июля в Люблине уже заседает просоветский Польский комитет национального освобождения (ПКНО).
Но от создания с ним коалиции отказывается находящаяся в СССР с 30 июля делегация польского правительства в изгнании во главе с премьером Станиславом Миколайчиком. Ему чужд любой союз с коммунистами. Он хочет договориться о будущем независимой Польши – о возрождении страны, за которую он воевал с большевиками в начале 20-х. Страны, где Красная армия не утверждает власть компартии.
Польское правительство в изгнании в Лондоне и повстанцы в Варшаве видят послевоенную Польшу наследницей республики в ее прежних границах – частью западной цивилизации и культуры, которой она была, начиная с 1918-го.
Но Сталину будущее Польши представляется совершенно иным. К тому же, как пишут иные современные авторы, ему нет «никакой охоты русской кровью оплачивать возврат в Польшу антисоветского правительства».
Тем более, что у Советов уже есть опыт восстания во Львове, когда части Армии Крайовой, заняв город вместе с Красной армией, водружают над ним польский флаг и пытаются создать свою администрацию, будто Львов вовсе и не советский еще с 1939 года. Сильно превосходящие численностью и вооружением советские войска и части НКВД захватывают командиров и бойцов АК и отправляют в ГУЛАГ. Но прецедент налицо. А что, если тысячи вооруженных поляков во главе с генералом Тадеушем Бур-Комаровским устроят то же в столице?
Кстати, после войны Бур-Комаровский подтвердит это в интервью: «Мы предусматривали борьбу в случае насилия (со стороны Красной армии). Мы бы не дали себя разоружить». Но при этом в момент начала восстания против нацизма он относится к идейно и политически чуждым советским войскам как к возможным союзникам и просит через Лондон, «чтобы русские помогли нам немедленной атакой извне».
Если смотреть на ситуацию с этой позиции, то ясно, почему Уинстон Черчилль пишет в своей «Второй мировой войне», что Советы «хотели, чтобы некоммунистические поляки были уничтожены, и вместе с тем поддерживали мнение, будто идут им на помощь». И восставшие ждут помощи от Красной Армии. Напрасно. Она ведет бои в районе Варшавы – потери войск 1-го Белорусского фронта в августе 1944 года составляют 23 483 только убитыми – но на истекающую кровью столицу Польши не наступает.
А там бои идут весь август и сентябрь. И бои жестокие. Слабо вооруженные бойцы АК занимают ряд районов города. Против них – 20-тысячный немецкий гарнизон. Нацисты перебрасывают в город пять дивизий. Потом еще две дивизии СС. На подавление восстания брошена дивизия «Герман Геринг». В распоряжении противника танки, авиация и артиллерия. Город обстреливают из мощнейшей мортиры системы «Карл», снаряды которой весят более двух тонн. У повстанцев ничего подобного нет. И быть не может.
Но они дерутся, надеясь – кто на приход русских, кто на британский десант, захватывая в бою лекарства, продовольствие, боеприпасы и оружие. Включая пушки и бронетехнику. Небольшое количество оружия сбрасывают британские и советские самолеты. Горящая, день за днем разрушаемая, но непокоренная Варшава – ад уличных боев за каждый дом, квартал и руины гетто, до основания снесенного гитлеровцами после героической борьбы евреев с эсэсовцами весной 1943-го.
В этом аду, уничтожая нацистов и коллаборантов, гибнут тысячи бойцов АК и десятки тысяч мирных горожан. Подземные опорные пункты и убежища женщин и детей враг выжигает огнеметами.
К началу октября надежда и силы иссякают. 2 октября генерал Бур-Комаровский капитулирует. Часть его бойцов уходит из города. Взятые в плен получают статус военнопленных.
В ходе боев, обстрелов и авианалетов Варшава лишается четверти жилых зданий. Затем по приказам Гитлера и Гиммлера нацисты квартал за кварталом равняют с землей еще больше трети города, оставляя лишь то, что нужно для обороны. И рушат, казнят и депортируют жителей до конца 1944 года.
А утром 14 января 1945 года 1-й Белорусский наступает. 16 января польские части, подчиненные советскому командованию, переходят Вислу. Из репродукторов гремит «Еще полска не сгинела» – национальный гимн. Точный политический и пропагандистский ход – руины Варшавы освобождают поляки. Свои поляки.
Эту победу Сталин ни с кем не делит. И не обсуждает. Оставляя это ученым, публицистам и пропагандистам будущего. И, возможно, понимая, что спор будет вечным. Ведь роль фактов, цифр и процессов в нем – подсобная. Спорят мировоззрения.
Одно велит, побеждая врага в Восточной Европе, включать ее с зону своего влияния. Переводить из одной тоталитарной системы в иную. Другое – освобождать народы, обретая их благодарную любовь, но оставляя свободу и право выбора будущего.
Так или иначе, есть факт: Варшавское восстание при всей его отваге, героизме и жертвенности тонет в крови повстанцев и мирных жителей. Но, скорбя о жертвах, поляки и множество других помнящих о нем людей видят в этом событии нравственный триумф. Это, конечно, заслуга людей искусства, а также непредвзятых политиков, историков и публицистов. Тех, что с 1944-го год за годом венчают Варшавское восстание венком славы и морального торжества. Победы свободолюбия над зверством, железом и гнетом. Превращая его в знамя народной вольности.
Что ж, обратить отчаяние поражения в торжество духа — это, согласитесь, и впрямь победа.
