Цивилизация
Я точно помню момент, полтора года назад, когда я поняла, что на французской политической сцене появился новый, крайне важный игрок. Это было в ноябре 2016-го, буквально накануне его официального объявления о том, что он — Макрон — будет баллотироваться на президентских выборах.
Я завтракала в шикарном парижском брассери со знакомым банкиром Кристианом Дарния, которого я тогда встречала в качестве ментора. Буквально через несколько месяцев он станет знаменит во всей Франции благодаря своей роли главного организатора финансирования предвыборной кампании кандидата Макрона и его движения «Вперёд!».
Тогда Макрон считался то ли малозначительным технократом, то ли спорным политиком-предателем социал-демократии, во всяком случае не совсем удачным бывшим министром экономики при президенте Олланде, недавно ушедшим со своего поста после непопулярной реформы.
Прямо скажем, в ноябре 2016 года он был мало кому интересен. У него не было взгляда настоящего homme d'état, то есть государственного человека. Сложно было поверить в возможности блестящего политического будущего для этого «аутсайдера», особенно в тогдашней, довольно косной, скучной и определенной строгими обычаями политической системе.
За круассаном в парижском брассери я была изумлена той страстью, с которой Кристиан Дарния, крайне опытный, интеллигентный и интуитивный бизнесмен и аналитик, выражал свою поддержку и свое восхищение молодому Макрону. Во многом из уважения к Кристиану я внутренне согласилась, что недооценила потенциал Макрона. Если же у него такие есть последователи как Кристиан…
Макрон в 2018 году — больше не тот скромный чиновник, с первого взгляда не опасный политический соперник, каким его считали еще год или полтора назад. На этой неделе он посещает ПМЭФ и встречается с Владимиром Путином как сильный президент амбициозной страны.
Себя он представляет французским гражданам «юпитерским лидером» (намекая на древнеримского бога неба и грозы, отца всех богов), так на внутренной, как и на международной политической сцене.
Принимать ли нам это всерьез?
Президент России — прекрасный пример того, каким образом до того непубличный человек, во-первых, достигает вершин власти, затем укрепляет ее, постоянно определяя своей деятельностью параметры собственной власти, и доказывая, что он может держать ее в собственных руках. Мы в Западной Европе несколько забыли об этом, ведь мы привыкли к тому, что власть сосредоточена в неизменных институтах (формальных и неформальных), а не в человеке, и поэтому (так мы думаем) стиль лидера или его образ не влияет на сущность власти.
Макрон, как бы то ни было, стал держать президентскую власть в руках так, что он только сам определяет правила собственной деятельности. Я убеждена, что самый молодой президент Франции (39 лет) войдет в историю страны наследником не Олланда и Саркози, а достойным преемником Наполеона и Де Голля — тех руководителей, которые не только исполняют возложенные на них властные функции, но создавают систему, которая сохранится и после их ухода.
Да и Макрона вернее сравнивать с Путином по тому, как он изменил политическую культуру своей страны. Конечно, сравнение не касается международной арены, на которой Франция теперь — слишком скромная нация, лидеры которой вряд ли могут влиять на судьбы мира; но в плане внутренней политики Макрон через год после своей победы на выборах, находится в неожиданно сильном положении и активно строит свое наследие.
В течение тринадцати месяцев перед президентскими выборами в апреле и мае 2017 года Кристиан Дарния смог собрать рекордную сумму — около 15 миллионов евро в пожертвованиях меньше €7500, определенных по закону. Это, в свою очередь, позволило команде Макрона превратить новорожденный и чуть нелепый во французской системе крупных старых партий, политический клуб «Вперёд!» в общенациональное движение с сотнями тысяч сторонников. Ряд громких политических скандалов надломил позиции главных кандидатов от традиционных партий. В стороне от скандалов остался только Макрон, он и победил.
После выборов французские эксперты спорили, в чем секрет его победы. Убедила ли большинство французов его неопрозрачная, ни левая, ни правая политическая программа; понравились ли просто его молодость и синие глаза?
Вероятно, что и то, и другое помогло, учитывая, во-первых, тот глубокий кризис левой и правой идеологий, в котором находится V Республика, и во-вторых, усталость народа от наших стареющих, нечестных и заинтересованных только в себе элит.
А вспомните тогдашнюю атмосферу: британцы только что проголосовали за «Брекзит», ЕС казался на грани взрыва, сирийские мигранты спали на улице европейских столиц, в США проходила неслыханно грязная президентская кампания… Во всем ощущалась атмосфера политического отчаяния.
Грубо говоря, все избиратели Макрона в мае 2017 года делились на две категории: громкое ядро восхищенных сторонников, в основном молодых идеалистов; и остальные, неубежденные, но которые считали, что Макрон не худшая из альтернатив, в то время как система — неизменна и независима от фигуры президента.
Президентская гонка Макрона изобиловала неясностями и двусмысленностями, рядовому избирателю было сложно понять, за какие идеалы и интересы он борется. Многие считали, что это ошибка с его стороны, доказательство неопытности или политической пустоты. И действительно, на первый взгляд, эта неясность выглядела как уязвимость. Молодым энтузиастам, которые восклицали «Я 100% за идеи Макрона!» легко было возражать: «Объясните, а какие именно у него идеи?».
Но все это оказалось совсем не значимо. Не столь важно как ты приходишь в власть, а важно что ты с ней делаешь. Для президента Макрона, неясность оказалась не слабостью, а стратегическим преимуществом.
Его любимая фраза — «в то же время», он постоянно ее употребляет к месту и ни к месту, он почти как Путин с фразой «в рамках закона». Про себя он говорит, что я не левый, но и не правый политик, он оба и в то же время ни один из них. Он прагматик и в то же время идеалист. И поэтому он всегда прав и ему все позволено. Движение «Вперёд!» — по-прежнему не партия, но в то же время контролирует французский парламент. А он не возглавляет его, но в то же время и возглавляет.
В правительство он назначил опытных политиков, знаменитых активистов и молодых чиновников: это правительство старейшин и в то же время молодых технократов.
Члены правительства могут, даже должны смело бороться за свои реформы, без вмешательства президента, и отвечать за свои действия не ему, а французам. То, чем младшие боги занимаются, не касается Юпитера. И пусть они между собой ссорятся и соперничают. В то же время … все истории в пантеоне, как известно, заканчиваются грозой отца богов.
С первого дня его президентства правительство Макрона вводит неслыханное количество тяжелых реформ, изменяющих все аспекты общественной, частной и гражданской жизни. Оригинальный подход Макрона — проводить «консультации» с заинтересованными сторонами, прежде чем объявить уже заранее подготовленную реформу. То есть, слушать и «в то же время» не слышать. Как следствие, страна практически постоянно бастует. Но Макрона это не пугает, и правильно: протест — постоянный, но не всеобщий. Профсоюзы не понимают новые инструменты власти и стратегию Макрона, и поэтому не могут с ним эффективно бороться. Они говорят на старом языке, и Макрон успешно притворяется, что он его не понимает.
Макрон как президент вызывает много критики во французском обществе, но я не переживаю за него. Его гениальность в том, что он придумал новый политический язык, и принуждет всех остальных говорить только на нем. Только он, пока, единственный политик, который этим языком искусно владеет, притом он свободно может менять грамматические правила, как ему удобно. Я должна признаться, что это меня, как демократа, пугает, но в то же время … впечатляет.
Автор — французский политолог, работающая в Москве.
