Цивилизация
Быстро ставший популярным в соцсетях демотиватор по мотивам главной и самой оглушительной бизнес-новости последних дней — знаменитое фото главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной, пристально смотрящей на председателя ВТБ Андрея Костина и говорящей ему: «Я же просила тебя только «Магнитик» из Краснодара привезти», — на самом деле печальный, а не радостный. Кроме того, он еще и, мягко говоря, не очень правдивый. Набиуллиной и Банку России совершенно не нужно, чтобы второй по величине госбанк страны становился основным владельцем крупнейшей частной торговой сети. И «Магнитик», нет, целый «Магнит» (правда не из Краснодара, а из Сочи, где проходил очередной инвестиционный форум) Костин привез как раз не Набиуллиной, а себе самому. Точнее — повесил на шею государству. И не факт, что как орден. Может быть, как ярмо. Вообще когда главным событием инвестиционного форума становится сообщение о покупке госбанком одного из крупнейших частных бизнесов в стране, да еще и в самом пока не огосударствленном секторе экономики — это само по себе очень много говорит о реальном состоянии частного бизнеса и инвестиционном климате. Единственным крупным инвестором в нашу экономику остается государство.
Основатель и совладелец сети розничных магазинов «Магнит» Сергей Галицкий продал ВТБ 29,1% акций компании. О подписании соответствующего договора он сам рассказал на инвестиционном форуме в Сочи.
Радости на лице Галицкого во время объявления об этой сделке не было: он явно не выглядел как человек, счастливый от того, что скинул с себя изрядно надоевший тяжелый груз.
«Пришло время что-то изменить в своей жизни. Это было хорошее время. Это было непростое решение. Я основал эту компанию. Но ничто не вечно. Толчком послужило то, что инвесторы не совсем так видят будущее, как основатель. Я не должен стоять поперек процесса, если инвесторы хотят изменений, они должны их получить», — сказал Галицкий.
Саму сделку многие комментаторы поспешили объявить доказательством продолжающегося крестового похода государства на частный бизнес. Сделка действительно была вынужденной, но не в том смысле, что государство «с паяльником на груди» заставляло Галицкого продать свой бизнес и все-таки отжало его. Эта сделка оказалась вынужденной в том смысле, что у главного акционера и создателя «Магнита» в условиях затяжного экономического кризиса, войны санкций и обнищания населения (доходы россиян падают четыре года подряд) не оказалось достаточных финансовых ресурсов для развития бизнеса. Слухи о финансовых проблемах теперь уже бывшего главного владельца «Магнита» ходили как минимум полгода. Как показывает практика появления подобных слухов, никогда нет «дыма без огня».
По словам Галицкого, сумма сделки составила 138 млрд рублей — это чуть больше $2 млрд. Это мало, а не много. По словам «покупателя», главы ВТБ Андрея Костина, переговоры шли около полугода. Самому Галицкому выгодно было продавать свой пакет именно осенью — тогда акции «Магнита» стоили гораздо дороже. А сейчас ВТБ заплатит даже ниже текущей рыночной стоимости почти трети «Магнита» на момент объявления о сделке. При этом сам Галицкий продал акции не случайному покупателю «от государства», а своему давнему партнеру — бизнесмен с 25 июня 2015 года входит в состав Наблюдательного совета ВТБ (этот совет возглавляет бывший глава ЦБ Сергей Дубинин). А в апреле 2017 года Галицкий был переизбран в Набсовет ВТБ и стал там старшим директором. У самого ВТБ тоже есть некоторый опыт участия в ретейловом бизнесе — банк несколько лет владеет небольшим, чуть больше 4% — пакетом другой крупной торговой сети, «Лента». Но с тех пор ни разу не предпринял попытки увеличить свой пакет.
Андрей Костин практически сразу рассказал о том, как ВТБ намерен действовать в качестве основного акционера совершенно непрофильного для себя ритейлового бизнеса. По словам Костина, «Магнит» и ВТБ планируют развивать долгосрочное партнерство, которое предполагает создание нового сервиса по доставке товаров из «Магнита» курьерами «Почты России», объединение логистических и транспортных ресурсов. Этот шаг будет означать объединение фактически двух крупнейших по количеству точек и уровню проникновения ритейлеров в России: у «Почты России» — 42 тыс. отделений по всей стране, причем 70% из них расположено в небольших населенных пунктах. «Почта России» владеет крупным автопарком, в состав которого входит порядка 17 тыс. автомобилей, 800 собственных вагонов и два самолета. У «Магнита», согласно данным из презентации для инвесторов, 16,3 тыс. магазинов более чем в 2,7 тыс. населенных пунктах во всех федеральных округах, кроме Крыма. ВТБ тоже не выходит на рынок Крыма, опасаясь санкций.
Костин также сказал, что в горизонте нескольких лет банк будет искать другого покупателя как минимум на часть своего пакета в «Магните». То есть — если в России все-таки изменится политическая и экономическая конъюнктура — «Магнит» вполне может опять стать частной компанией.
Но в нынешней ситуации проблема в том, что крупнейшие российские частные бизнесы напрямую связаны с государством. Более того, эта связь — единственная возможность их выживания.
Часть этих бизнесов и вовсе сосредоточена в госкорпорациях — которые имеют все привилегии частного бизнеса и при этом пользуются государственными ресурсами. Полным ходом идет огосударствление банковской системы — в топ-10 российских банков, кроме Альфа-Банка и МКБ, частных банков не осталось. При этом российские банки в условиях санкций остаются едва ли не единственным источником финансирования крупнейших российских компаний. Получается замкнутый круг — деньги на развитие частные бизнесы по сути могут брать только у государства, а само государство вынуждено брать на себя ответственность даже за судьбу крупных частных компаний, разорение которых опасно социальными последствиями.
Собственно, именно по этой причине не разорилась долго балансировавшая на грани банкротства частная группа компаний «Мечел». Гибель более 20 моногородов, связанных с группой, государство посчитало слишком высокой ценой и госбанки тут же перестали жестко требовать от «Мечела» немедленного погашения долгов. А вторая по величине на рынке авиапервозок и крупнейшая частная компания в этом секторе — «Трансаэро» — все-таки разорилась, усилив позиции государственного «Аэрофлота». К слову, количество корпоративных банкротств в 2017 году оказалось в России на десятилетнем максимуме.
Крупный частный бизнес в сегодняшней России возможен только на тесных личных связях владельцев с властью и на использовании государственных финансовых ресурсов. При этом государственный статус бизнеса не только не синоним эффективности (частные собственники практически всегда управляют лучше, чем государство), но даже не гарантия стопроцентной надежности. То, что происходило в новой и новейшей истории России в том числе с государственными компаниями и банками не дает гарантий, что покупка государственной структурой частного бизнеса обеспечит ему долгое и процветающее существование.
Разумеется, всевозможные финансовые технологии и развитие онлайн-торговли может стать фактором ослабления позиций государства в экономике. Но рыночная и политическая конъюнктура в России такова, что здесь возможно либо частное предпринимательство вне зоны контроля государства (граничащее с криминалом), либо частный бизнес по сути от имени государства.
Возможно, никогда с момента появления в России после начала экономических реформ в начале 90-х и массовой приватизации частный бизнес не был в нашей стране под такой системной угрозой, как сейчас. Его даже не надо специально силой отжимать в пользу государства — сам разорится или продастся в государственные руки. Потому что свои связаны.
