Цивилизация
В выступлениях Михалкова по поводу Ельцин-центра много примечательного. Но, пожалуй, особенно — неподдельное изумление, разлитое по тексту открытого письма режиссера вдове первого президента России Наине Ельциной: «да как вы могли подумать», «глубоко сожалею», «вас ввели в заблуждение»! Та, напомним, возмутилась словами режиссера о музее ее покойного супруга.
Написано все так, будто за пару дней до этого Михалков не посвятил примерно половину своего выступления на слушаниях в Совете Федерации разыгрыванию на разные лады нехитрой метафоры «яда, который ежедневно получают сотни детей», пришедших на экскурсию в мемориальный центр Бориса Ельцина в центре Екатеринбурга. А это, оказывается, он не вообще о Центре, а всего лишь об одном отдельно взятом мультфильме, да еще о паре исследователей, позволяющих себе интерпретации истории, не угодные автору «Утомленных солнцем» и «Сибирского цирюльника».
Основатель классической русской актерской школы на такое выворачивание фактов при помощи максимально насыщенной эмоциональной риторики, вероятно, ответил бы хрестоматийным «Не верю!».
Потому что не пугают трагическими судьбами будущих поколений, имея в виду лишь исправление «отдельных недостатков».
Вряд ли задача Михалкова — широким фронтом ударить по всей концепции девяностых, которая заложена создателями музея.
Концепция эта, к слову, весьма политкорректная даже по нынешним временам. В пресловутом мультфильме, который вызвал бурю страстей у режиссера, а до него у телеведущего Владимира Соловьева, всего-то и говорится, что в России есть собственные давние традиции народовластия и приводится пример Новгорода. Это традиционный ход, освоенный еще идеологами декабризма, которые планировали назвать российский парламент — «вече», но столь же охотно применяемый и сегодняшними охранителями, доказывающими, что наша страна такая же «нормальная», как и все остальные: смотрите, мол, у нас тоже была своя демократия.
Утверждение, что советский народ совершил военный подвиг на фронтах и трудовой в тылу вопреки репрессиям и произволу, — тоже не откровение: о подвиге народа, а не вождей говорили еще в советское время.
Наконец, сообщается, что Борис Ельцин первым из российских правителей «рискнул опереться на волю народа, а не на личную власть»: наверное, можно поспорить, насколько получилось, но, как бы то ни было, работающая демократическая Конституция и всенародные выборы стали нормой именно при нем.
Нет, концептуальный спор явно не входит в намерения Михалкова. Кажется, его нехитрая цель — создать у граждан, которые в массе своей никогда не посетят Ельцин-центр, впечатление, что где-то посреди Уральских гор нашли себе логово кощунствующие осквернители нашего героического прошлого, которые якобы учат несмышленых детишек, что история России только с Бориса Ельцина и началась. А в качестве безусловного доказательства идеологической диверсии приводится «мнение народное», выраженное в такой авторитетной форме, как 96% слушателей радиопрограммы Владимира Соловьева, которые восприняли все тот же мультфильм негативно.
Делать жупел из девяностых — привычная забава идеологических «сервисменов» власти. Но, похоже, задача этой игры поменялась. Еще десять лет назад девяностые служили темным фоном, на котором особенно выгодно смотрелись достижения нулевых.
Теперь настало время следующего хода: обесцениванию хотят подвергнуть даже те результаты правления Ельцина, которые прежде казались незыблемыми.
Потому что если единственным несомненным достижением первого президента России создатели его музея признают именно установление демократии, а критики говорят, что их интерпретации являются «инъекцией яда», то, в общем, понятно, куда они целят. День Бородина понимаем, ДнепроГЭС понимаем, 28 панфиловцев понимаем, а Конституция и выборы — это к чему?
Очевидно, что дискуссия вокруг Ельцин-центра не была бы такой горячей и резонансной, если бы в ней не участвовали знаковые фигуры и она не касалась событий и людей, отношение к которым по-прежнему определяет как минимум политическую идентичность наших граждан. И, конечно, не стоит сбрасывать со счетов то, что многие наши люди абсолютно искренне подписались бы под выступлением Михалкова (но не под его извинительным письмом Наине Ельциной).
Но только стоит всякий раз помнить, что те люди, которые идут в авангарде этой идеологической атаки, в реальной жизни всегда умудряются оказаться в уюте и в безопасности — что в девяностые, что в десятые. И как заметил политолог Глеб Кузнецов, в большой экспозиции Ельцин-центра, посвященной XX веку, где почти каждый может ощутить себя дома, или дома у родителей, или дома у бабушки, не хватает разве что кабинета подмосковной дачи, где сочиняли первый со Сталиным, второй — с Лениным и третий — с Богом — вариант текста старого-нового гимна, рифмовали «сорняк-пастернак», а теперь записывают программу «Бесогон».
И где уверяют, что никогда не отрекаются от своих слов, а Ельцина поддерживали, не зная, к чему его правление приведет страну, но забывают, что называли его «мужиком», который нужен «женщине России», уже после того, как был расстрелян парламент, разрушен Грозный и даже проведены залоговые аукционы.
Девяностые ассоциируются, прежде всего, с приватизацией национальных богатств. Наше время, похоже, будет ассоциироваться с приватизацией национальной истории.
Но итоги приватизации могут быть и пересмотрены. А цель участников одна и та же — закрепить собственное главенствующее положение на годы и десятилетия вперед. Но попытка сделать это происходит через очередную критику прошлого, а не повестку для будущего, созданием которой сейчас было бы заниматься логичнее.
