Цивилизация
Аманда Гефтер «На лужайке Эйнштейна» – М.: АСТ, 2016
Верно ли, что «большой взрыв» произошел везде, а не в конкретной точке, потому что в тот момент не существовало никакой конкретной точки? И что за «динамит» взорвался, создав нашу Вселенную? Можно ли представить себе «ничто» как полную однородность, одинаковость, а вовсе не как отсутствие всего? Что вообще мы можем сказать точно об окружающей нас реальности?
Популярный научный журналист Гефтер писала эту книгу 17 лет, но думать о ней начала гораздо раньше, еще в школьном возрасте, когда ее отец, врач, увлекавшийся буддизмом, спросил ее: «Что такое ничто и как из него может родиться нечто?» Аманда решила посвятить свою жизнь ответам на такие вопросы, сделала из этого профессию и написала одну из самых захватывающих книг по современной физике.
В этом автобиографическом «романе» с массой героев, встреч, бытовых подробностей и личных впечатлений физика со всеми ее кварками, глюонами, теорией струн и реликтовым излучением встречается с головокружительными философскими парадоксами. Эйнштейн и Бор в недавнем прошлом, дневники Джона Уилера, живое общение с Сасскиндом, Полчински, Хокингом и другими светилами приводят автора к главному выводу:
наше сознание — важнейший физический фактор в самонастройке космоса, обязательное условие игры, которую мы сейчас называем Вселенной.
Квантовую космологию можно изобразить через оптически «неправильные» картины Эшера. Темная энергия и темная материя — вполне постижимые и очень увлекательные вещи, если талантливо рассказать историю их обнаружения. Физика — это магия нашей цивилизации.
Можем ли мы находиться сразу по обе стороны двери? Как гравитация искажает пространство? Почему кривая линия одновременно является прямой? Что такое «окончательная реальность»?
Славой Жижек «Метастазы удовольствия» – М.: АСТ, 2016
В особой для интеллектуалов и бунтарей серии АСТ перевели книгу одного из самых известных нынешних философов.
Главный парадокс человека, по Жижеку, в том, что, с одной стороны, он живет в лесу ложных символов и вымышленных связей, но, с другой стороны, догадывается об их ложности, и это его травмирует.
Идеология – наслаждение – насилие. Эти три вещи образуют неизменный треугольник нашей истории.
Человек иррационален, его поведение не может быть полностью логичным, потому что удовольствие для нас важнее истины.
В первой части Жижек занят политическим психоанализом на примерах относительно недавней югославской войны, а во второй исследует «женское» как эмблему и проблему.
Как связаны политкорректность и нарциссизм в условиях позднего капитализма? Почему требования власти так часто и удачно маскируются «неизменной природой человека»? В чем конфликт гегельянской логики и классического христианского сознания?
Адорно, Лакан, Хичкок, романы Кафки, картины прерафаэлитов и любимый режиссер философа Дэвид Линч отлично подходят для иллюстрации его парадоксов.
Недоступность и отказ — обязательные условия воспроизводства желания. В фантастическом мире теорий заговора объект ненависти в принципе неуничтожим. Хозяин необходим как внешняя фигура, которая освящает своим присутствием очевидную ложь, которую людям приходится произносить.
Соблюдение ритуалов порождает веру внутри нас, потому что мы всегда смотрим на себя снаружи, глазами воображаемого и любящего нас наблюдателя.
Как мы разделяем «случайное» и «необходимое» в нашей истории? Почему для тоталитарных режимов выгодны ни во что не верящие циники, а вовсе не фанаты насаждаемой идеологии? Всегда ли патриотизм связан с оправданием твоей страны в ее очевидных грехах?
Томас К.Шеллинг «Микромотивы и макроповедение» – Издательство Института Гайдара
Американского экономиста и стратега международных отношений эта книга сделала всемирно известным экспертом в теории игр, отправной постулат которой — ты всегда совершаешь выбор исходя из своих представлений о том, что в то же самое время выберут другие. Наше поведение вариативно и зависимо от наших социальных ожиданий, и в этом наше важнейшее отличие от животных и растений, у которых нет вариантов.
Что за модели управляют нашим выбором того, с кем мы хотели бы завести детей?
В каких ситуациях мы хотим соответствовать общепринятому стандарту, а в каких, наоборот, стремимся отличаться? Как эквивалентность и регулярность проявляют себя в статистике и демографии? От чего зависит оптимальная модель расселения в современном городе?
Любезность, этикет, неписанные правила, рыночная конкуренция, социальный статус, иерархия подчиняются разным моделям взаимозависимого выбора, которые Шеллинг изображает в виде красивых графиков.
Целенаправленное поведение при рассаживании студентов на лекции, правила дорожного движения и биржевая логистика, очередь лыжников на фуникулер или посещаемость городского катка становятся математическими задачами, позволяющими гораздо точнее предсказывать наше поведение и находить новые социальные решения, которые не были очевидны раньше.
Стоит ли превращать пятидневную рабочую неделю в четырехдневную? Как выглядит «достигнутое равновесие» на пляже и на дороге? Сколько денег семья предпочитает тратить на жилье? Всегда ли рынок и государство будут двумя главными регуляторами массового поведения?
В своей нобелевской речи, завершающей книгу, Шеллинг рассуждает о том, что до сих пор удерживало мир от ядерной войны и какой сценарий международных отношений позволит делать это и впредь.
Тимоти Верстинен, Брэдли Войтек «Мозг зомби» – М: «Альпина Паблишер», 2016
Нейронаука является сейчас самым надежным оружием против зомби-апокалипсиса.
Американские нейробиологи знают, как сделать свою область исследований в разы популярнее. Они объясняют нюансы работы нашего мозга и всей нервной системы на примерах из двадцати самых известных фильмов о шатунах, восставших из могил.
Зомби крайне отвлекаемы, нечувствительны к боли и не понимают речи. Что произошло с их мозгом и как это можно вылечить? Из какой рыбы гаитянские маги могли бы получить особый яд, вызывающий у человека мнимую смерть, и что за растения помогли бы им потом управлять сознанием «воскресшего из мертвых»? Какова нейронная механика лунатизма и других промежуточных состояний между бодрствованием и сном?
Может ли сильное магнитное поле выключить важнейшие зоны нашего мозга?
История неврологии, начиная с особенностей травм римских гладиаторов и заканчивая массовым применением приборов МРТ. Глубинные ядра мозга, доставшиеся нам от рептилий, могли бы превратить нас в настоящих зомби при отключении более поздних слоев, унаследованных от млекопитающих. Моторное поведение и процедурная память сделали бы нас «живыми мертвецами».
Какую роль в эволюционной борьбе сыграли эндокринные сети? Что за гормоны делают нас сонными жертвами или стремительными охотниками? Как связано обоняние, способность к созданию сообществ и различение «свой/чужой»? Как одноклеточный паразит, захватив нашу нервную систему, делает нас бесстрашными, блокируя самосохранение? Смогли бы мы узнавать друг друга, если бы разучились отличать лица? И как выглядит оптимальный сценарий поведения, если вы все-таки попали в плен к активным мертвецам?
Ричард Сеннет «Плоть и камень. Тело и город в западной цивилизации» – Strelka Press
В современном мультикультурном городе человек особенно остро переживает свою изоляцию от других, но при этом все равно сводит свои эмоциональные связи с другими к минимуму.
Христианское учение о темпераментах отпечаталось на карте средневекового Парижа. Возникновение научной физиологии подталкивало рациональную планировку Вашингтона. Появление лондонского метро зарифмовано с новым переживанием телесного ритма. И, наконец, нынешний Нью-Йорк есть урбанистический манифест отсутствия общей судьбы и декларация права каждого на отличие.
Известный социолог и урбанист рассказывает историю нашей цивилизации как череду изменений телесного опыта в городах разных эпох.
Любая политическая система работает с телами своих граждан, приближая их к «желательному» состоянию. Современное городское планирование есть стратегия снижения возможного насилия.
Насколько удобно человеческим телам в конкретных зданиях и на определенных улицах и что, собственно, понимается под «удобством» и «телесностью» в каждом конкретном веке? Как влияние массмедиа ослабило телесные ощущения потребителей зрелищ? Почему эпоха больших скоростей делает пространство подобным сновидению?
Для сознания греков было важнейшим различие между «теплыми» и «холодными» телами. Частный латинский дом — это модель идеального поселения, а пантомима — ключ к римскому пониманию пространства.
Римская одержимость телесными пропорциями как образцовым кодом для построения города и государства, христианское переосмысление телесности и новое понимание боли и страдания в рыночную эпоху.
Социальный символизм распятия и гильотины как двух принципиально разных способов отнимать жизнь и объединять толпу.
Кто и для чего впервые заговорил о «политическом организме»? Как античный театр изменил представление о личности? Когда улицы превратились из артерий движения в торговые площадки?
