Цивилизация
Страшный парадокс: уехав от цензуры сначала белорусской, а потом российской, журналист Шеремет погиб на Украине, где свободы слова сегодня, казалось бы, чуть больше. Но больше и радикальных настроений в обществе, больше проблем в политической и экономической жизни страны. Причем погиб Павел в самом центре Киева, недалеко от Золотых ворот — по киевской топографии почти как на Большом Москворецком мосту в Москве, где был убит Борис Немцов.
Какие бы политические споры ни разделяли Россию и Украину, мы все еще очень похожи. Порой в самых пугающих своих проявлениях.
Конспирологи, конечно, будут (и уже успели начать) искать в гибели Шеремета пресловутый «российский след». И все же пока куда активнее обсуждается причастность к убийству журналиста украинских правых радикалов, в том числе из числа тех, кто еще недавно сражался в Донбассе. Несколько последних месяцев Шеремет регулярно посвящал свои тексты на сайте «Украинская правда» их деятельности, которая далеко не всегда была мирной: рейдерство, а то и откровенный бандитизм бывших добровольцев стали одной из самых болезненных тем для сегодняшней Украины.
Правда, способ убийства — заминированная машина — свидетельствует, скорее, о тщательной, скрупулезной подготовке преступления профессионалами, чем о вылазке полукриминальных политических маргиналов. На их деятельность больше похоже нападение на главного редактора украинской версии Forbes Марию Рыдван, также учиненное в среду. На журналистку с ножом набросился неизвестный в одном из киевских парков.
Именно поэтому, говоря об убийстве Шеремета, так часто вспоминают гибель основателя все той же «Украинской правды» Георгия Гонгадзе, которая, в конечном счете, стала спусковым крючком для общенационального политического кризиса, обернувшегося сначала первым «майданом», затем вторым, а в итоге — и полномасштабной гражданской войной в Донбассе.
Гонгадзе бесследно исчез в сентябре 2000 года, почти сразу противники тогдашнего президента Украины Леонида Кучмы обвинили в его гибели власти. После «оранжевой революции» следствие и суд установили, что за преступлением стояли действительно высокопоставленные чиновники из окружения Кучмы, осуждены были исполнители и один из заказчиков преступления. Но и по сей день близкие Гонгадзе убеждены, что истинные виновники так и не наказаны.
Смерть Шеремета, вероятно, не приведет к такому мощному политическому кризису, как гибель Гонгадзе: не та политическая обстановка. В чем-то она напоминает, скорее, убийство в Москве основателя ОРТ Влада Листьева — подобно Петру Порошенко сегодня тогда президент России Борис Ельцин брал личную ответственность за расследование преступления. Прошло больше двадцати лет — имена виновных до сих пор официально не названы.
За последние полтора десятилетия список погибших журналистов, в частности в России, пополнился именами Анны Политковской и Юрия Щекочихина, Натальи Эстемировой и Михаила Бекетова.
Всего же за последние 20 лет в России убиты или погибли при подозрительных обстоятельствах почти две сотни журналистов.
Работать журналистом в нашей стране, действительно, опасно. Помимо непосредственной угрозы жизни существуют и многочисленные законодательные новации последних лет: возвращение уголовной ответственности за «клевету», наказание за предельно широко понятые призывы к сепаратизму или экстремизму.
Но что нас печально объединяет и с Украиной, и с некоторыми другими странами бывшего СССР — так это то, что власти наших стран так полюбили говорить о «гибридной войне», что фактически приравняли любого медийного профессионала к фронтовику. К сожалению, не без добровольного участия некоторых из тех, кто носит в кармане пресс-карту, а на практике реально сражается в пропагандистской войне.
Тем самым государство как бы намекает радикалам всех мастей: с ними, журналистами, можно и даже нужно по законам военного времени. Вот, мол, кто виноват. Вот кто воду мутит.
Причем все чаще резонансные убийства обходятся без ритуальных заявлений со стороны государства о «личном контроле», «общей беде» и «чести страны». Если и звучат у нас на всю страну рассказы о смерти журналистов, то чаще с пропагандистскими целями, вроде истории с попавшими под обстрел в Донбассе журналистами «Вестей».
Традиционный ответ на возгласы профессионального журналистского сообщества — а чем вы, собственно, отличаетесь от всех остальных? Будем расследовать как положено, «в рабочем порядке». И все чаще возникают резонные опасения, что «в рабочем порядке» — это значит никак.
Главное, что в изначальном посыле содержится большая доля лукавства: журналисты заведомо работают с крайне чувствительными темами, людьми и ситуациями, но обходятся без оружия и охраны. Они имеют дело с угрозами человеческого характера, которые можно как минимум попытаться предотвратить: тот же Шеремет накануне смерти писал о слежке, но украинские правоохранительные органы не отреагировали на сигнал.
Журналисты подвергаются тройному давлению: не только со стороны государства и радикалов, но и со стороны героев и антигероев их материалов, читателей, зрителей и слушателей.
Спрос на правду резко упал, объективная информация девальвировалась. В такой ситуации гораздо востребованнее услужливые бойцы информационного фронта со всей своей пропагандистской клюквой. Настоящие профессионалы превращаются в ответственных за все беды — дескать, вы все врете, обслуживаете чьи-то интересы и вообще как-то подозрительно хорошо живете. Тут один шаг до мысли, что свободная пресса не нужна в принципе, нигде ее нет и зачем она нам вообще, особенно в условиях международного напряжения. А убийства — ну что, убийства? Сам ведь нарывался. Напоминает логику тех, кто обвиняют изнасилованных в том, что они сами провоцировали насильника своим вольным поведением.
Вообще журналисты — редко милые и приятные люди. Но без тех, кто из любых, пусть даже не самых чистых мотивов, считает делом своей жизни бередить государство и общество, рассказывая об их ошибках и несовершенстве, никакой демократии в стране с населением свыше пары тысяч человек просто не будет.
Без критики власти и ее институтов, которые не работают или работают плохо, невозможно процветание здорового сильного государства.
Кто-то должен сообщать людям, что они не одиноки в своих проблемах и оценках происходящего. Кто-то должен говорить о темных сторонах жизни и требовать их устранения. Не из каких-то даже высоких побуждений, а потому, что это фундамент демократического общества. Способов лучше, чем свободные СМИ, пока не придумано. Так что каждое убийство журналиста — это ранение демократии, которое в любой момент может оказаться смертельным.
