Цивилизация
Главное, что остается после событий такого масштаба, — «человеческое измерение», то, как авария меняла судьбы людей. В наш лексикон благодаря последствиям чернобыльской катастрофы вошло слово «ликвидатор». В телеграмме ликвидаторам по случаю 30-летия катастрофы президент России Владимир Путин справедливо называет их «настоящими героями».
Судя по этой телеграмме, для сегодняшней российской власти Чернобыль скорее подвиг, чем трагедия. Безусловно, подвиг был. Около 600 тысяч человек со всего Советского Союза участвовали в ликвидации последствий аварии и строительстве знаменитого саркофага над взорвавшимся реактором. Многие из этих «ликвидаторов» — простые солдаты-срочники, которых сгоняли в Чернобыль, не объясняя, что там случилось и какому риску подвергается их жизнь.
Но Чернобыль стал символом не только человеческого мужества и подвига. Это прежде всего большая трагедия. Увы, с тех пор отношение государства (точнее, теперь уже многих государств, образовавшихся на месте СССР) к обычным людям мало изменилось. Советские власти ничего не сообщали гражданам о Чернобыле до тех пор, пока про это не стали сообщать шведские СМИ. Именно до Швеции первой в Европе дошло радиоактивное облако, и советская власть, видимо, испугалась масштабной международной огласки.
Дети, как ни в чем не бывало, маршировали в открытых костюмах и шортиках на параде 1 мая 1986 года в Киеве, хотя радиация в городе была в сотни раз выше нормы.
Но властям надо было продемонстрировать, что все под контролем, идет обычная жизнь. Быстро выяснилось, что советские дозиметры просто не в состоянии измерять радиацию в зоне аварии — она зашкаливала.
Понятно, что случившееся в Чернобыле было из ряда вон выходящим событием. Катастрофой из числа тех, которые остаются в истории на века, в том числе из-за своей редкости и уникальности. Однако страх повторения Чернобыля живет в людях до сих пор. Об этом свидетельствуют результаты опроса Левада-центра — треть россиян считают новую аварию, подобную чернобыльской, вполне вероятной.
По данным социологов, если в 2008 году каждый второй (55%) считал, что замалчивание советским руководством самого факта аварии и медлительность с эвакуацией населения из опасных регионов представляло большую проблему, чем сама авария и радиоактивное загрязнение местности и атмосферы (36%), то сейчас оценки поменялись местами (40 и 48% соответственно). Но проблема замалчивания аварии кажется россиянам важной и сейчас.
Кажется, если бы у россиян спросили об этом прямо, у большинства явно не возникло сомнений, что подобную аварию в наше время тоже замалчивали бы до самого конца, ставя соображения о безопасности глазами чиновников выше человеческих жизней, как это не раз делали в СССР.
В нашем недавнем, уже российском прошлом легко найти примеры такой информационной политики. Достаточно вспомнить хотя бы историю про выброс сероводорода в Москве. Профильные ведомства сначала долго молчали, а потом начали давать нескоординированную противоречивую информацию.
Или взять наводнения в Краснодарском крае в 2012 году, когда в городе Крымске погиб 171 человек и более 30 тысяч пострадали. Людей можно было предупредить об этом наводнении заранее, но система оповещения, на которую специально выделялись госсредства, не работала.
За последние десятилетия мы пережили немало национальных трагедий — от гибели подлодки «Курск» до терактов на мюзикле «Норд-Ост», в школе №1 Беслана, в московском метро. Какие-то детали этих трагедий мы не знаем до сих пор и вряд ли в ближайшем времени узнаем, учитывая, что государство не любит вспоминать печальные страницы своей истории.
Советская традиция скрывать от людей информацию, даже жизненно важную, чтобы не допускать паники и спекуляций, все еще кажется государству эффективной. Вот только теперь, в эпоху информационной открытости, она становится по-настоящему опасной. В 80-х годах прошлого века советскому государству можно было молчать как рыба, и это почти наверняка обеспечивало отсутствие волнений. Сегодня, в эпоху соцсетей, именно молчание властей увеличивает панику, провоцирует появление слухов и конспирологических версий.
Сказывается неумение ответственных государственных лиц просто выйти к людям и оперативно сообщить о том, что они в курсе ситуации, делают все возможное, и дать набор советов, что делать в подобной нештатной ситуации обычным людям.
Хотя слово «безопасность» остается одним из главных в лексиконе российских чиновников, так повелось, что власть у нас думает преимущественно о своей безопасности, а не о безопасности обычных людей.
Сегодня многие люди вспоминают аварию по фотографиям, фильмам, словам очевидцев или погружаясь в хронику той страшной ночи. Причем делают это с искренним интересом. Чернобыль не воспринимается как событие давно минувших дней, как далекая трагедия бывшей нашей общей страны — СССР. Скорее, это живое и жуткое напоминание о том, как может сложиться ситуация при самом худшем сценарии и сегодня.
Конечно, еще много живущих сейчас людей помнит о чернобыльской трагедии или столкнулись с ее последствиями лично. Но, главное, несмотря на глобальные политические перемены, случившиеся с тех пор, люди инстинктивно чувствуют: отношение государства к людям и к таким событиям не изменилось. И это, пожалуй, пугает больше всего.
