Цивилизация
В прошлую пятницу в Вене на уровне министров иностранных дел возобновились международные консультации по политическому урегулированию конфликта в Сирии. В отличие от состоявшейся неделю назад первой встречи «сирийского квартета», нынешний раунд прошел в расширенном формате с участием всех постоянных членов СБ ООН, Евросоюза, Германии, Италии, Турции, Саудовской Аравии, Египта, Иордании, ОАЭ, Катара, Омана и, наконец, Ирана, участие которого в сирийском урегулировании долгое время блокировалось США и Саудовской Аравией. Официальный Дамаск и сирийская оппозиция во встрече не участвовали, но, возможно, они присоединятся к консультациям уже на следующей неделе.
Это серьезный успех России, сумевшей вывести дело за рамки «квартета», в котором доминировали однозначные противники режима Асада, в относительно сбалансированный формат, где были представлены и более близкие российским взгляды на внутрисирийское урегулирование.
Москва успешно заняла центральное место в международном диалоге по Сирии. Но с дальнейшей конверсией военных заслуг в выгодное России политическое урегулирование необходимо поторопиться.
Наземная операция сирийской армии и ее «иранских союзников» пока не демонстрирует больших успехов, кардинального перелома в пользу Асада на основных фронтах не произошло, а потери в живой силе и бронетехнике, в том числе среди высшего командного состава «иранских союзников», велики.
Сирийское урегулирование может стать звездным часом российской дипломатии и, как дал понять Владимир Путин, «моделью для решения проблем во имя общих интересов». Но путь к этой цели будет непростым.
Главная проблема в том, что российское видение политического урегулирования сильно отличается от того, как это представляется на Западе и в странах Персидского залива. И в основе этого расхождения разное понимание глубинных причин конфликта. Для Запада — это «гражданская война» и «восстание сирийского народа против диктатуры Асада». Для Саудовской Аравии, Катара и Турции — это война суннитского большинства против доминирования алавитов, шиитов и других меньшинств в государственной власти и борьба против региональной экспансии шиитского Ирана. Для Москвы — это «цветная революция» и борьба с международным терроризмом, используемым в качестве тарана для свержения легитимной власти.
По итогам венских переговоров принято коммюнике, задающее рамки для дальнейших переговоров и действий по прекращению огня и доступу гуманитарной помощи.
Документ не содержит никаких драматических прорывов, но открывает возможности для серьезного дипломатического торга после нескольких лет полного провала усилий по урегулированию.
Свой план, если верить утечкам в арабских СМИ, Москва впервые изложила на встрече «квартета» 23 октября. В общих чертах он таков:
1. Разделение сирийской вооруженной оппозиции на тех, кто готов вступить в переговоры с Асадом, прекратить боевые действия против сирийской армии и повернуть оружие против ИГИЛ (организация запрещена в России), и тех, кто будет продолжать вооруженное сопротивление, действуя в союзе с террористами из ИГИЛ и «Ан-Нусры» (запрещенные в России организации. — «Газета.Ru»). С первыми будут вести переговоры о транзите власти, вторых будут бомбить.
2. Прекращение огня между сирийской армией и «правильной оппозицией», прекращение осады всех населенных пунктов, прекращение поставок оружия внешними «спонсорами» сирийской оппозиции.
3. Запуск «внутрисирийского диалога» с участием как «внутренней» оппозиции, так и представителей «Свободной сирийской армии». Результатом такого диалога должны стать договоренности о всеобщей амнистии и освобождении всех заключенных, о подготовке к досрочным президентским и парламентским выборам, о формировании правительства национального единства из представителей всех групп, подготовке изменений в конституцию для передачи всех властных полномочий от президента к премьер-министру.
4. Высокие российские гарантии, что Башар Асад лично не будет участвовать в новых президентских выборах, но выдвигаться сможет кто-то из его семьи или из ближайшего окружения.
5. Вхождение всех вооруженных группировок оппозиции и проиранских «Отрядов национальной самообороны» в состав сирийской армии.
6. Российские гарантии полной амнистии всем участникам вооруженных формирований оппозиции при отказе оппозиции от уголовного преследования Асада и членов его семьи.
7. Сохранение российского военного присутствия в Сирии на основе специальной резолюции СБ ООН как гаранта реализации договоренностей по урегулированию.
Во многом это напоминает положившее конец гражданской войне в Ливане соглашение в Таифе 1989 года, в основе которого лежал принцип «нет победителей и нет побежденных».
Как видно из принятого в Вене итогового коммюнике, Москва смогла включить многие элементы своего плана в общие рамки будущего урегулирования. В первую очередь это касается единства и территориальной целостности Сирии и светского характера государства (пункт 1 Венского коммюнике). Таким образом, сразу отсекаются такие варианты, как разделение на несколько государств или «кантонизация» Сирии по боснийскому сценарию.
Фиксация «светского характера» сирийского государства блокирует планы исламистов настаивать на том, чтобы народ Сирии сам определился, хочет ли он светскую или религиозную форму государственного устройства, хотя окончательно закрытым этот вопрос пока считать нельзя. Важен пункт 3, требующий «защиты прав всех граждан Сирии независимо от национальности и вероисповедания».
Исключительно большое значение имеет пункт 2 Венского коммюнике «Государственные институты Сирии сохранятся в неизменном виде (не будут демонтированы)».
Это задает рамки для ключевого комплекса вопросов: будет ли в процессе урегулирования произведена полная перезагрузка сирийской государственности, то есть станет ли предметом переговоров сама форма государственного устройства Сирии, или же будут произведены лишь косметические изменения и несколько перераспределены властные полномочия?
На первом варианте будут настаивать сирийская оппозиция и некоторые ее союзники, ведь главное, с их точки зрения, это более справедливое распределение власти среди различных религиозных и этнических групп Сирии и расширение участия во власти суннитского большинства. В пользу такого подхода может быть интерпретировано Женевское коммюнике от 30 июня 2012 года, в котором говорится о внутрисирийском национальном диалоге, где должны быть «пересмотрены конституционный строй и законодательство страны», а предлагаемые конституционные изменения «одобрены всенародным голосованием».
Пункт 7 Венского коммюнике также говорит об «инклюзивном политическом процессе» между правительством Асада и сирийской оппозицией, результатом которого должны стать переходное правительство, сформированное по несектарному принципу, и новая конституция.
То есть отдельные аспекты госустройства Сирии остаются предметом переговоров.
Москва, Тегеран и Дамаск с этим не согласны. С их точки зрения, процесс урегулирования не должен радикально менять сирийский государственный строй и его следует проводить в рамках существующих институтов, чтобы не спровоцировать обрушение сирийской государственности по «ливийскому сценарию». Ключевым условием урегулирования должно стать присоединение вооруженной оппозиции антиИГИЛ-коалиции к сирийской армии.
Российский инструмент влияния и контроля в Сирии — это сирийская армия и спецслужбы. Москва готова допустить лишь перераспределение существующих властных полномочий от президента к премьер-министру, включая контроль над силовым блоком, но сами силовые структуры должны остаться как есть. Это, судя по всему, неприемлемо для оппозиции, которая будет добиваться радикальной перестройки силовых структур.
С этим тесно увязан вопрос о дальнейшей судьбе Асада, по которому в Вене не удалось продвинуться вперед.
Москва считает, что Асад является гарантом территориальной целостности Сирии и дееспособности силовых структур, необходимых для борьбы с ИГИЛ, и он должен оставаться у власти, пока не возникнет уверенность в новых лидерах. То есть нельзя фиксировать какой-то жесткий срок, по истечении которого Асад должен уйти.
Накануне встречи в Вене о желательности такого фиксированного переходного периода, в течение которого Асад «будет передавать власть», а потом уйдет, высказались США (Керри якобы в Вене назвал срок 18 месяцев) и Турция (шесть месяцев) и даже намекнул Иран, но на переговорах иранцы выступили против жесткой фиксации переходного периода.
Для Вашингтона это колоссальная уступка — Керри фактически дезавуировал заявление Обамы о том, что Асад должен уйти.
Но досрочные президентские выборы с участием Асада при сохранении власти в его руках по сценарию 2014 года неприемлемы для оппозиции. Заинтересовать их такими выборами можно только при гарантиях невыдвижения Асада и если будет переформатирована вся система власти. Отсюда важны гарантии Москвы и Тегерана, что Асад на выборы больше не пойдет. Без этого никакого урегулирования не будет.
Москва, похоже, пока не готова публично давать такие гарантии и если и рассматривает их, то больше как «элемент стимулирования» оппозиции к переговорам. Поэтому понятно стремление Москвы максимально отложить президентские выборы (приоритет парламентским выборам) и «процесс перехода» власти от Асада под предлогом, как уже заявил Кремль, приоритета «борьбы с терроризмом и экстремизмом «по крайней мере до нанесения террористическим и экстремистским группировкам ощутимого удара». И только потом переходить к политическому урегулированию.
Оппозиция и ее союзники, вероятно, будут настаивать на буквальной реализации пункта 2 Женевского коммюнике, где говорится о создании «переходного органа власти с полными исполнительными полномочиями» для обеспечения «нейтральной обстановки» для «перехода власти». В этом подходе у Асада может быть только роль «стороны, от которой переходит власть» в течение ограниченного по времени периода, а все выборы в новые органы власти должны проводиться только после согласования конституционных изменений.
Большую сложность представляет вопрос о «структурировании» сирийской оппозиции на тех, кто будет допущен к переговорам об урегулировании в качестве «здоровых и патриотических» сил, и на тех, кто не прекратит вооруженное сопротивление и будет «зачислен в террористы».
Россия предлагает для этого концепцию внутрисирийской антиИГИЛ-коалиции с участием сирийской армии и вооруженной оппозиции, включая обязательное объединение вооруженных формирований под единым командованием в составе сирийской армии.
Венское коммюнике об этом ничего не говорит, но пункт 6 требует ликвидации ИГИЛ и других террористических формирований, уже определенных таковыми Совбезом ООН, а также в дальнейшем отнесенных к террористическим по договоренности стран — подписантов коммюнике. Это и есть «составление расстрельного списка».
Все, кто отнесен к «террористам», — цели для авиаударов и наземных операций, остальные — «партнеры по урегулированию» в рамках антиИГИЛ-коалиции.
Москва расширила свое понимание «здоровой оппозиции» как представителей умеренных сирийских группировок, в которых нет иностранных наемников и которые ведут вооруженную борьбу против ИГИЛ. Это открыло дорогу к легитимации и переговорам с различными группами «Свободной сирийской армии», которые даже уже побывали в Москве (ССА это отрицает), и к диалогу с отдельными исламистами, воюющими против ИГИЛ.
Скорее всего, речь идет о «Южном фронте» (поддерживается из Иордании, отсюда договоренность с Амманом о координации), «Джаиш аль-Тхуваре» и «Буркан аль-Фурате» (относительно умеренные и обособленные от ССА группировки), а также об отрядах «Курдской народной самообороны» (YPG).
Но для успеха идеи со «структурированием оппозиции» весьма важно, чтобы в число «партнеров по урегулированию» вошли при содействии Турции, Саудовской Аравии, Катара и ОАЭ исламисты из «Ахрам аш-Шама» (Идлиб, Хама, Латакия) и «Джаиш аль-Ислама» (Гута и другие пригороды Дамаска, Эз-Забадани). Это наиболее мощные в военном отношении группировки, активно воюющие с ИГИЛ. Пока их включение в систему договоренностей с режимом Асада в рамках антиИГИЛ-коалиции выглядит маловероятным. Но без их участия устойчивого мира в Сирии не будет.
Москва считает, что ей удастся убедить остальных партнеров в правильности ее взгляда на внутрисирийское урегулирование. Более того, она активно конструирует под это факты на земле и информационный нарратив. Это новаторский подход в дипломатии. Принесет ли он успех, мы скоро поймем.
