Цивилизация
В окончательной версии монумента к кресту в правой руке добавлен меч на левом боку. Значительная часть общества увидела здесь не только знак насильственного крещения, происшедшего 1000 лет назад. Вторжение православной церкви на территории до того безусловно светские стало в наше время обыденным. В монументе отчетливо читается идея единства власти духовной и светской – идея брачного союза между верховным правителем и землей, союза, санкционированного свыше.
На смотровой площадке Воробьевых гор будущий монумент вступил в конфликт с набором ценностей, рассматриваемых современным обществом как ценности внеконфессиональные и общечеловеческие.
Охранная зона памятника архитектуры и режим особо охраняемой природной территории выступили как воплощение естественных прав на здоровую среду и культурное наследие, доставшиеся от предыдущих поколений. Пугала и экономическая сторона проекта: оплачивать укрепление склона, грозящего каждую минуту сползти к реке, планировалось из госбюджета.
На завершающем этапе противостояния решающее слово сказала природа. Выяснилось, что дорогостоящие инженерные работы не гарантируют устойчивости склона.
И все же важнейшей составляющей конфликта, так и не названной вслух, стало противостояние монумента Владимиру с другим памятником. Объективно этот памятник находится «за кадром» и никак не мог бы соперничать с гигантским Владимиром ни в одном ландшафтно-визуальном анализе. Со смотровой площадкой его разделяет громада главного здания МГУ. Это памятник Ломоносову.
Роста Михаил Васильевич небольшого, почти человеческого, ежегодно в День физика студенты наряжают его в самодельную футболку. В руках у него перо и бумага – символы просвещения, а за спиной огромной тенью высится университет, названный его именем. И
глубочайший мировоззренческий конфликт, по-настоящему раскалывающий общество, лежит именно в попытке противопоставить святителя и просветителя.
Если не считать этот конфликт спровоцированным сознательно, то его корни в невежестве авторов. Снять напряжение можно переносом монумента в другую точку Воробьевых гор с уточнением программы памятника. На средней террасе это была бы отсылка к киевскому памятнику Владимиру, стоящему также ниже вершины.
Другое место для памятника – старая, еще дореволюционная смотровая площадка у резервуара рублевского водопровода, – хоть и является высочайшей точкой Воробьевых гор, не вступает в такой явный конфликт со сложившимся ансамблем.
Отступив от центральной оси, заданной стадионом в Лужниках и университетом, можно было бы умножить символическое значение монумента, добавив местности дополнительное измерение и углубив историческую перспективу. XX век здесь преобладает настолько, что свидетелям других эпох пришлось спрятаться в густой листве.
В качестве третьего возможного места в этой части города могли бы рассматриваться окрестности Андреевского монастыря, стоящего на Москве-реке у подножья гор. Здесь из монахов киевского Печерского монастыря была создан центр просвещения, предшественник Славяно-греко-латинской академии, откуда вышли и Ломоносов, и Московский университет. И это свидетельство того, что церковь и университет не обязательно должны противостоять друг другу, и возможность явить в монументе идею объединяющую, а не разделяющую общество…
К сожалению, организаторы конкурса не вняли подобным предложениям.
В качестве альтернативных площадок для монумента были предложены чуть ли не самые конфликтные точки города.
Постановка святого князя в Зарядье невозможна в столь короткие сроки: сейчас там стройплощадка, а будущий парк откроется в 2017-м. Этот вариант изначально непроходной и предложен, видимо, для создания иллюзии выбора. Оставшиеся две площадки содержат в себе не меньше опасностей, чем Воробьевы горы.
За место в центре Лубянской площади борьба идет уже не один год. Мало кто помнит, но год назад это было первое место, где планировали поставить святого князя. От идеи тогда быстро отказались. Последовало предложение установить Владимира на Воробьевых горах, и почти одновременно КПРФ запустила сбор подписей за возвращение на Лубянку памятника Дзержинскому.
Сегодня помимо святого Владимира и Железного Феликса за место борются водоразборный фонтан, стоявший здесь с 1835 по 1934 год, и нынешняя клумба. Вместе с находящимся на краю площади Соловецким камнем пустое место в центре площади является своеобразным мемориалом жертвам политических репрессий.
Каждый из этих объектов занимал центр площади много лет, каждый имеет партию сторонников. Появление нового претендента может нарушить неустойчивое равновесие.
С одной стороны, фонтан – политически нейтральный объект – устраивает тех, кто принимает решения. С другой – неожиданная консолидация общества может произойти по принципу, по которому на выборах часто побеждает КПРФ: «Нам не дали оппозиционного кандидата, отняли графу «Против всех», будем голосовать за коммунистов!» Сторонники возвращения Железного Феликса сегодня многочисленны как никогда.
Не отлитый еще в бронзе Владимир, задуманный как объединяющий символ, удивительным образом актуализирует тлеющие конфликты и сеет раскол в обществе.
Программа будущего монумента – самый первый и самый важный этап, предшествующий всем конкурсам и выбору места. Отсутствие такой программы – знак то ли самоуправства, то ли отсутствия профессионализма в вопросе об установке памятников.
Прежде чем лить металл и рубить гранит, необходимо понимание того, что получится в итоге. Причем будущий результат должен быть очевиден не только для авторов проекта, но и для сообщества экспертов.
Авторы решили, что эту работу за них сделал сам святой. И заменили отсутствующие смыслы общими словами. «Князь Владимир прожил сложную жизнь, это «знаковая фигура». Он начинал как язычник, закончил жизнь более чем прилично. Он достоин памятника в самом достойном месте нашей столицы», – слова Владимира Мединского, министра культуры и председателя Российского военно-исторического общества, организовавшего конкурс. Видимо, это все, что скульптор должен держать в голове, создавая святого.
В результате монументу остается цепляться за смысловое наполнение точек, в которых он мог бы стоять. И здесь приходится признать, что Боровицкая площадь в каком-то смысле «подходит» лучше других.
Огромная фигура князя обретает значимость, встав на площади в том месте, где на перекрестке речных и сухопутных торговых путей возникла Москва.
Здесь начало столицы нашего государства, здесь широкая площадь, по которой проезжает кортеж президента в Кремль, здесь окружающее пространство в силах доделать работу, которую не сделал скульптор.
Христос над Рио, Большой сфинкс и Родина-мать при их бесспорных художественных достоинствах очень много берут от окружающего их пространства.
Памятник нуждается в Боровицкой площади. Другой вопрос – нуждается ли в памятнике площадь и, конечно, нуждается ли в нем город? И перед обществом, задавшимся этим вопросом, как юродивый перед царем, вышедшим в народ, появляется Гольяново.
Абсурдная идея поставить гигантского Владимира на площади Белы Куна среди многоэтажек спального района, по сути, ничем не отличается от идеи поставить его в любом другом окружении, на любой другой площади. «Чем Гольяново-то виновато?» А чем виновата Боровицкая?
На Боровицкой площади или Смотровой площадке скульптор хочет будто растолкать мощными локтями своего детища тех, кто давно уже занял свои места. Не важно, это Кремль, Пашков дом или МГУ: «Владимир достоин памятника в самом достойном месте нашей столицы».
Углубляясь в абсурд, следующую стадию изображает гуляющий по сетям коллаж с Владимиром, венчающим Мавзолей Ленина: «Владимир на Владимире сидит и Владимиром погоняет».
Староверы утверждали, что Никон велел на иконах рядом с Христом малевать собственный портрет, так и сегодня монумент рождает новый миф о сверхъестественной гордыне.
Дескать, это президент пытается таким образом оставить в веках не только имя своего небесного покровителя, но и собственное.
Хотя в реальности ближе всех к эпицентру событий находится другой Владимир, инициирующий установку уже не первой работы Салавата Щербакова, – Владимир Мединский.
Прежде Москве доставались подарки от безудержного ваятеля, близкого к мэру, теперь его место занял любимый автор министра культуры.
Москва уже получила вышедших из-под резца Щербакова императора Александра, патриарха Гермогена и переделанный обелиск в честь 300-летия дома Романовых в Александровском саду. А также памятник Столыпину у Дома правительства, памятник татарскому поэту Габдулле Тукаю на Новокузнецкой улице, памятники инженерам Королеву, Шухову, Мельникову и множество других. Скульптор плодовит и предельно скучен.
Искусство, тяготеющее к классическим образцам, пытается вернуть нас в одну из ушедших эпох. То ли это большой сталинский стиль, то ли официальное искусство Российской империи XVIII — XIX веков.
Пропорциональные фигуры с условными лицами без эмоций лишены художественной выразительности и претендуют лишь на роль нейтрального символа, указателя, отсылающего к самому историческому персонажу. Каждый новый царь или князь, отлитый в бронзе, уже 200 лет вызывает эмоции от разочарования до «вас здесь не стояло».
Происходит это и будет происходить по одной причине: никто и никогда не согласится, что скульптура тождественна прообразу, что на площади стоит не кусок бронзы, а сам князь. Бумажные деньги могут быть обеспечены золотом, которого никто никогда не видел. Памятник на площади может обладать только самостоятельной художественной ценностью.
Можно ли сегодня примирить противоборствующие стороны и тем самым исполнить задачу, с которой пока не справляется авторский коллектив? Может ли святой Владимир или его бронзовый образ стать символом, объединяющим страну?
Стоит попробовать. Для начала следует отказаться от предлагаемого проекта и любых мест его установки, а в день намеченного открытия провести другую церемонию. В Москве есть детская больница имени Святого Владимира. 4 ноября министр культуры и даже президент могли бы передать собранные деньги на оборудование этой больницы.
А вопрос о памятнике следует решать на открытом творческом конкурсе. Судить его участников должно жюри профессионалов. Решение о размере памятника и месте его установки мог бы принимать городской совещательный орган, составленный из профессионалов, экспертный совет, по примеру Санкт-Петербургского совета по наследию.
К сожалению, в Москве такого совета нет, как нет и согласия в вопросах установки монументов и во многих других не менее важных вопросах.
Автор – координатор «Архнадзора»
