Цивилизация
Неоднократно публично озвученные надежды российских чиновников, что нефть в ближайшее время вернется к рубежу 90 долларов за баррель, пока не оправдались. Гораздо вероятнее колебания цен в диапазоне 70–80 долларов за баррель. В сентябре в стрессовом сценарии развития российской экономики правительство закладывало цену нефти 80 долларов за баррель и курс доллара в 48 руб. Получается, уже сегодня мы живем в более «страшной» экономической реальности, чем в самом алармистском варианте кабинета министров.
По сути, Россия вступает в первый системный экономический кризис в постсоветское время. Именно в первый – причем, по сути, рукотворный, созданный нами самими и лишь усугубленный падением мировых цен на нефть.
Кризис 1998 года был следствием половинчатости радикальных по замыслу и менее радикальных по исполнению рыночных реформ. Он возник тогда, когда политическая и экономическая система постсоветской России еще не была достроена. Тогда же случилось, как и сейчас, резкое падение цен на энергоносители. В результате в последние месяцы перед объявлением дефолта в августе 1998 года Россия зарабатывала примерно в три раза меньше, чем тратила. И оказалась не в состоянии обслуживать свои государственные краткосрочные облигации, о возвращении которых вновь заговорили сегодня.
Кризис 2008–2009 годов вообще являлся в значительной степени не российским: не одни мы в него вошли и уж точно не мы сами из него вышли. Тогда Россия просто двигалась в фарватере мировой, прежде всего американской, экономики.
Сегодня мы получили серьезный экономический кризис с маркировкой «сделано в России», напрямую вызванный политической и экономической системами, выстроенными в стране. И, кроме нас самих, никто из этого кризиса страну не выведет.
Слова российских чиновников о том, что падающий рубль – благо, поскольку позволяет пополнять наш бюджет, и что ничего страшного в девальвации нет, конечно, не совсем так. Министр финансов Антон Силуанов уже оценил потери российского бюджета в 2014 году от замедления экономического роста и падения цен на нефть в 1 трлн руб. Но главная проблема даже не в абсолютных цифрах потерь. А в том, что
пополнение бюджета за счет слабеющего рубля находится в абсолютном противоречии с ростом доходов граждан.
Да, для бюджета девальвация рубля – единственная компенсация выпадающих сырьевых доходов (к слову, для российских нефтяных компаний добыча безубыточна при цене нефти примерно 20–25 долларов за баррель, то есть до порога утраты рентабельности им еще далеко). Но на практике для обычных людей это бурный рост цен, а также сокращение рабочих мест из-за уменьшения госрасходов и падения прибыли негосударственных компаний.
И если начнется обвальное падение доходов миллионов граждан, долго объяснять это санкциями и другими происками внешних врагов не получится.
В первые два российских экономических кризиса власть худо-бедно, но пыталась применять защитные меры. В 1998 году она пошла на девальвацию рубля и, главное, сократила бюджетные расходы. Первый по-настоящему либеральный российский бюджет со сбалансированными расходами и доходами на 1999-й год, по иронии судьбы, принимался правительством предельно далекого от либерализма Евгения Примакова.
В январе 2004 года было создано Агентство по страхованию вкладов. Затем постепенно сформирована система госгарантий по вкладам россиян до 700 тыс. руб., что во многом предотвратило финансовую панику в кризис 2008–2009 годов. Во время кризиса 2008–2009 годов правительство во главе с нынешним президентом создало комиссию, которая экстренно помогала ликвидностью наиболее значимым для экономики банкам и компаниям. Субординированные антикризисные кредиты банкам предоставляла и госкорпорация Внешэкономбанк.
Сегодня мы пока видим лишь молчание и бездействие. Молчат правительство и премьер. Молчат или предлагают дикие законодательные инициативы, вроде конфискации собственности иностранцев в России в ответ на санкции, депутаты и сенаторы. Центробанк ради торможения инфляции вынужден повышать ключевую ставку и отпустил рубль в свободное плавание. Но других рычагов борьбы с экономическим кризисом у ЦБ просто нет.
Молчат экспертные сообщества. Оппозиция, практически сметенная даже с информационного поля нынешней «геополитической» повесткой, ничего рационального тоже не предлагает — только критикует власть, понимая полную невозможность повлиять на ситуацию в стране.
В итоге и власть, и общество не проговаривают угрозы, не формулируют программы выхода из кризиса. Даже не признают его наличие.
Единство власти и общества заключается еще и в том, что все мы, по сути, надеемся на авось.
Авось опять поднимутся нефтяные цены. Авось ЕС испугается потерь от своих санкций и отменит их. Авось Украина будет содержать ДНР и ЛНР, не контролируя территории этих образований…
Социальная терапия государства обращена лишь на чиновников (их зарплаты защищены от инфляции с запасом даже на падающий рубль) и крупный бизнес, которому, скорее всего, разрешат залезть в Фонд национального благосостояния. Который, кстати, в начале 2000-х тоже создавали в рамках антикризисных мер.
Экономика просто исключена из дискурса, транслируемого властью.
В обществе тревога перед завтрашним днем. Но про российскую экономику (в отличии от украинской и европейской) нам рассказывают лишь в новостях о подорожании гречки и массовых скупках населением круп, макарон и айфонов. Никакого серьезного и честного разговора с людьми о непростой ситуации, в которой мы оказались, нет. По телевизору сплошные «танцы со звездами» и «борьба с бандеровцами».
Складывается впечатление, что власть боится признать не то что некоторые ошибки своей политики, но и просто сложности текущей экономической ситуации. А может, опасается лишних вопросов от населения, особенно когда к большинству придет осознание той непростой ситуации, в которой мы очутились. Уже сейчас, согласно свежему исследованию Левада-центра, 80% респондентов говорят о росте цен и снижении уровня жизни. Причем основные причины проблем в экономике опрошенные видят в падении цен на нефть (45%), санкциях стран Запада (33%), в расходах, связанных со вступлением Крыма в состав России (30%), а также с коррупцией в органах госвласти (26%).
Ответы на эти, пусть пока и не заданные населением вопросы, давать все равно придется. Сегодня их ждут от ежегодного послания президента Федеральному собранию. И, конечно, главный вопрос — какими будут действия власти в ответ на тот системный экономический кризис, в котором мы все оказались.
