Цивилизация
— Мы это видели.
— Безотносительно ко всему — это историческое событие.
— Такое случается раз в жизни…
Странно сегодня об этом вспоминать, но тогда оно ощущалось именно так. «Оранжевая революция» воспринималась как феномен, как пик народного самосознания, который больше никогда не повторится. «Многие из тех, кто защищал демократию на Майдане и, по уже каноническому определению, «творил историю», действительно запомнят эти дни не просто как лучшее время в своей жизни, но и как единственно хорошее время», — писала я десять лет назад, в 2004-м.
Легко быть умным задним числом, рассуждая о повторяемости истории и прочих законах парных чисел.
Год назад «евромайдан» стал для нас абсолютной неожиданностью. Мы сами удивились, правда. Никто не ожидал, что снова получится. И никто представить себе не мог, во что выльется — потом.
За эти девять лет кто в Украине только не пытался вывести людей на улицы. Это же так просто — манипулировать наивной толпой, правда? Помню, весной 2007-го в Киев приехали на литературное мероприятие российские писатели. На площади развевались разноцветные флаги, московские гости фотографировали и умилялись: надо же, как удачно попали.
— Я кричал в 2004-м «Ю-щен-ко!» — говорил взахлеб Дмитрий Быков. — Дайте мне флаг, я хочу покричать «Я-ну-ко-вич»!
Мне пришлось сегодня прогуглить, что же это было, — оказалось, очередная коалициада, ну да не суть важно.
Заезжие гости в упор не видели разницы между революцией и проплаченной политтехнологией.
Позже они не увидят особой разницы между «оранжевым майданом» и согласованным с властями митингом на Болотной: ну как же, тоже ленточки, тоже много мирного и улыбчивого народу, настроенного решительно и свободолюбиво. А еще позже, потрясая мантрой о двойных стандартах, россияне со знанием дела расскажут нам о «майданах» в Крыму и в Донбассе…
Сходство любых уличных акций очевидно. Разница — неуловима, часто иррациональна; и все же успех или неуспех протеста определяет именно она, а не картинка на телеэкране или многоступенчатые построения конспирологов. То, что невозможно просчитать наперед и тем более срежиссировать и проплатить. Социальный импульс, резонанс с общественным нервом, иначе не будет ничего.
До «оранжевой революции» у нас была акция «Украина без Кучмы», после был налоговый «майдан», был языковой — да-да, когда принимали тот самый «закон Кивалова — Колесниченко», но кого в нашей стране, кроме кучки филологов, реально волнует язык? — была еще акция «Восстань, Украина!», тоже задуманная как всенародная… Все это не сработало. И не рассказывайте мне о виртуозном манипулировании людьми, совершаемом четко по западному сценарию легким движением руки.
Я не была полноправной участницей «майдана», ни первого, ни второго. Как писатель и журналист я старалась дистанцироваться от слишком субъективного восприятия, мне казалось, это важно; а сейчас пристраиваться рядышком к людям, пережившим гораздо больше, чем я, и вовсе недопустимо. Но все-таки я была и там и там — и проартикулировать какие-то общие настроения, наверное, могу.
«Оранжевая революция», несмотря на все то, что произошло потом, оставила ощущение победы — и победы, что важно, бескровной и мирной.
Это мирное разрешение конфликта было так заманчиво приписать себе, особому менталитету украинского общества, не только пассионарного, но и доброжелательного, способного к самоорганизации и согласию.
Публицист Михаил Дубинянский, мой брат, кажется, первым написал о том, что причина отнюдь не только в этом: у восставших просто был недостаточно жесткий и жестокий враг. А тележурналист Святослав Цеголко, мой бывший однокурсник, а сейчас пресс-секретарь президента, снял документальный телефильм под названием «Украинская революция: за полшага до крови». Силовой сценарий и в тот раз был более чем вероятен; но удалось пройти по тонкой грани, не сделать полушага, повезло.
«Оранжевая революция» началась с возмущения ложью, циничным обманом при подсчете голосов: если бы он сошел тогда с рук, то стал бы магистральным трендом украинской политики, и это понимали все.
Ничего антироссийского в первом «майдане» не было — вообще.
Но российские друзья, к нашему удивлению, восприняли все совершенно иначе: украинцев-де не устроил пророссийский кандидат; а говорили, что братья!.. Именно россияне предрекали нам скорое отрезвление, разочарование «майданом» и его вождями, которые, конечно же, тоже обманут.
Парадоксально, но, по моим наблюдениям, этого не случилось. Ну да, они не смогли. Но тот «майдан», даже скандируя «Ю-щен-ко!» и «Ю-ля!», простоял семнадцать суток все-таки не за них, а за свое право голоса, на которое не позволил наплевать. «Майдан» своего добился, «майдан» победил и выдал новой власти кредит доверия. Было очень печально, что она его бездарно спустила, очень стыдно, что Янукович, уже записанный в политические трупы, снова пришел к власти, но даже это не аннулировало тогдашней победы. Все участники «оранжевой революции», которых я знаю, вышли и на «евромайдан».
Разумеется, с самого начала был скепсис поживших, бывалых романтиков, знающих на собственном опыте, к чему приводят в итоге эти революции. Но не идти все равно было стыдно.
Стыдно за власть, так бездарно и откровенно продемонстрировавшую свою зависимость и неполноценность. Стыдно за себя, способных это безропотно проглотить. И все же в воскресенье, когда сотни тысяч людей вышли на площадь, были удивлены все, от оппозиционных политиков на сцене и до каждого из нас. Никто не ожидал, не надеялся, не рассчитывал.
Сейчас, оглядываясь на этот год, невольно ищешь точки бифуркации. С какого момента могло пойти по-другому? — так, чтобы все остались живы…
Кровавый разгон в ночь на 1 декабря стал шоком еще и потому, что совершенно не был нужен, в первую очередь власти. «Майдан» уже собирался расходиться. Соглашение о евроинтеграции на Вильнюсском саммите все равно не было подписано, президент категорически не шел на контакт, европейская символика, танцы и веночки не вдохновляли уже и самих «евромайдановских» активистов, не говоря уже о сочувствующих киевлянах. Ну, не получилось, бывает.
Но утром мы проснулись в стране, где можно вот так, за веночки и танцы, избить людей. Мы не хотели жить в такой стране.
По российскому телевидению показали, будто разгон произошел после столкновения на Банковой. Это неправда: то столкновение с демонстративным размахиванием цепью на телекамеры случилось уже на следующий день — и расценивалось всеми участниками «майдана» как провокация. Люди, вышедшие на площадь в воскресенье, 1 декабря (на панораме, снятой со спутника, насчитали миллион, хотя россияне, я знаю, не хотят верить), все равно оставались мирными. Несмотря на готовность к тому, что их будут бить, а возможно, и убивать.
Мирный «майдан» стоял два месяца. На крепчающем морозе. В режиме игнора властями. При очевидной беспомощности ситуативных лидеров. С нарастающим ощущением бессмысленности такой борьбы.
Точки бифуркации еще были, и не раз: когда «майдан» был готов рассосаться, сойти на нет и мирно разойтись — но случался очередной разгон, избиение, похищение, и люди возвращались.
Многие ударялись тогда в конспирологию: а может, все это устраивает сама оппозиция? Неужели Янукович не видит, что такими действиями только подбрасывает дров, подливает бензина в затухающий костер? Да, мы были тогда беспросветно наивными. Выйдя на площадь от стыда за несамостоятельную, так нахально и вопиюще управляемую Кремлем власть, мы почему-то продолжали считать Януковича самодостаточным противником, а не марионеткой. Явных антироссийских настроений не наблюдалось и на этом «майдане», и не надо напоминать мне ироничную кричалку, под которую грелись люди на морозе: вне поля российской пропаганды она не значила ничего.
Потом были законы от 16 января, была Институтская и «коктейли Молотова» — это видели по телевизору все. За кадром остался нарастающий властный террор силовиков и узаконенного криминалитета — «титушек». Как-то ночью мы проснулись от взрыва и увидели столб пламени: у нас под окнами сожгли машину со львовскими номерами; ее хозяин, кстати, приехал в Киев давно и вовсе не на «майдан». К моему другу-журналисту пришли с обыском и перевернули всю квартиру якобы потому, что он когда-то фотографировался в тире с оружием. Я сейчас говорю о совершенно рядовых, не попавших в прессу случаях — подобное творилось по всему городу и могло случиться с каждым. Точка невозврата была пройдена. Шанс на бескровную победу остался прекрасным воспоминанием девятилетней давности.
О февральской кульминации противостояний я писать не буду. Меня там не было, я отслеживала события, как и большинство из вас, по стримам в интернете. То, что там произошло, лежит за пределами объективной реальности. По всем законам социальной психологии толпа, по которой стреляют, разбегается, оставляя на месте трупы. А жалкие остатки совсем уж безумных пассионариев-смертников пакуют в автозаки или закатывают в асфальт.
Украинцы нарушили и опровергли эти законы. Так не бывает — но случилось именно так.
Соглашения 21 февраля стали пускай позорным и неприемлемым для многих, но все-таки компромиссом, и эту дату тоже принято считать точкой бифуркации: действительно, могли же соблюсти, потерпеть еще несколько месяцев легитимного президентства, разве нет? У нас популярна легенда о сотнике Владимире Парасюке, который своим выступлением со сцены «дожал» Януковича, но это все-таки миф, каковыми неизбежно обрастает любая революция. На тот момент Янукович уже несколько дней как упаковал вещи. И, улучив момент, сбежал.
Мы были очень, очень наивными. Мы решили, что это и правда победа.
Но уже через несколько дней увидели — сначала анонимно в Крыму, а потом уже и недвусмысленным объявлением войны, поставленным на голосование Совета Федерации РФ, другую страницу истории. Которая, имей она сослагательное наклонение, началась бы, увы, и независимо от «майдана».
Теперь то и дело возникает вопрос: а возможен ли в Украине третий «майдан»? Не знаю; меня удивляет количество отважных людей, которые сейчас берутся за социальные прогнозы. Я могу сказать по данному поводу только следующее.
Разумеется, «улицу» как политтехнологию политики попытаются применить еще не раз, и я им не завидую. Общество — могучая стихия, и социальные процессы, увы, неуправляемы, я писала об этом несколько лет назад в романе «Н2О». А тем более когда речь идет о нашем сегодняшнем обществе, столько пережившем, с очень высоким болевым порогом и нарастающим потенциалом внутренней силы.
Но технично направить его куда угодно только кажется легким делом.
Украинцы обладают тем, чего нет пока у россиян. И это очень ценная вещь — опыт.
Мы понимаем в революциях.
Автор — писатель, журналист. Автор романов «Пансионат», «Глобальное потепление», «Н2О», «Сад камней» и др. Лауреат Русской премии и премии Бориса Стругацкого «Бронзовая улитка», номинант российской литературной премии «Большая книга — 2014»
