Цивилизация
— Ты что клянчишь?! — с негодованием спрашивает пуделька муж. — У тебя есть своя еда! В миске.
Пуделек тогда ужасно смущается, чувствует себя виноватым, неприязненно косится на миску, рушится на пол и, гремя медалькой на ошейнике, ползет ко мне. И снова встает на задние, преданно заглядывает и мелко трясется.
И тогда я говорю пудельку — строго, спокойно и с расстановкой:
— Кокос. Мы. Не. Клянчим. У нас есть чувство. Собственного. Достоинства.
Кокос печально сползает под стол и, звякнув медалькой на ошейнике, ложится у нас в ногах.
— Ну, вообще говоря, это мы с тобой, Ань, не клянчим, — говорит муж, отрезая себе кусок птицы. — А вот он — клянчит. Причем регулярно. Тебе красного подлить?
— Клянчит, — соглашаюсь я. — Подлей. Но надо ведь его от этого отучать. Все-таки он хоть и пудель, но член семьи. А в нашей семье — не клянчат. Хорошее вино. Аргентинское?
— Испанское…
…Это я все к чему? Допустим, мой муж — это как бы Путин. А я — это как бы Медведев (ну или наоборот, без разницы, как вам больше нравится). А пуделек, он тогда, наверное, либерал.
— Вот раньше вы ему давали со стола, поэтому он теперь клянчит! — кричит из детской дочь. Она покладистая девочка и очень нас любит. Пусть она, кстати, будет как будто бы патриотом, но только на минуточку, ради аналогии.
— Кокосик, тебе нельзя со стола! Не надо клянчить то, что для тебя вредно! Вот мне нельзя много шоколада — и я не клянчу. Тем более у тебя есть своя еда, в миске!
Ведь мы же не звери какие-нибудь. Мы любим нашего пуделька. И нашу дочку. Просто ей действительно нельзя есть много шоколада. А ему действительно нельзя есть запеченную в духовке индейку. С хрустящей румяной корочкой. В чесночно-сливочном соусе. С жирком. С солью. Ему это вредно и неполезно. Это во-первых.
А во-вторых, собака не должна клянчить еду со стола. У собаки своя еда. В миске. Консервы с вареной морковкой и гречкой. Ну мало ли что невкусно. Зато полезно, без жира и соли. И гораздо дешевле, чем наша индейка.
Пуделек тяжело вдыхает, встает, отряхивается, звякая медалькой на ошейнике, и идет к своей миске. Брезгливо копается в застывшей бурой массе длинным породистым носом. Выбирает несколько кусочков консервированного мяса, вытаскивает их из миски на пол. Снова вздыхает.
— Кокос. Мы не вытаскиваем еду из миски, — говорю я. Потом подхожу, подбираю кусочки и кладу их обратно в миску. Тщательно смешиваю с кашей. Кашу тоже нужно есть.
Пуделек не возражает, когда я лезу рукой в его миску. Он так воспитан с раннего детства — кинологи рекомендуют специально копаться в еде щенка, пока он еще маленький, чтобы потом ему не пришло в голову рычать, когда вы приближаетесь к его миске.
Он должен понимать, что его миска с едой — это не его собственность. По сути, это ваша миска и ваша еда. Которой вы любезно его угостили.
И вот, значит, читаю я в фейсбуке обсуждение запрета на ввоз иностранной жратвы.
— О, пармезан, о, чеддер, прошутто, о, невкусный корм на прилавках! — тоскуют либералы.
— Подумаешь, — говорят патриоты. — Зато мы не клянчим. Мы вместо этого потуже затянем свои пояса и будем стройными и здоровыми, наше сельское хозяйство, между прочим, очень полезное, со скорпионами не скрещенное! А клянчить не надо. Хотите клянчить — уезжайте на передержку в свой Израиль. У нас тут клянчить не принято.
— Но ведь у нас же нет никакого сельского хозяйства! — отзываются либералы. — Нас ждут абсолютно пустые миски! В наших мисках не будет мяса! И пармезана! И чеддера! И прошутто!
— Да что ж это вы все клянчите и клянчите?! — возмущаются патриоты. — Все о еде да о еде? Вам что, жратва из «Азбуки вкуса» дороже духовных ценностей? Дороже наших русских братьев? Ну вы даете! А мы-то думали, у вас осталась хоть капля совести… Но нет. Для вас главное — еда!
Помнится, на заре моей писательской карьеры, когда у меня еще не было литературного агента и я сама напомнила издателю, что давно уже пора заплатить мне аванс, он очень оскорбился и ответил мне в письме: «Я думал, что писатель думает о творчестве… А Вы, оказывается, думаете о деньгах». Впрочем, это уже другая аналогия. Оставим, чтобы не путаться. Вернемся к пудельку.
Пуделек, он тварь бессловесная. Он ответить властям и патриотам не может. Но поскольку я знаю своего пуделька очень хорошо, давайте я, что ли, выскажусь от его имени.
«Нет, — сказал бы наш пуделек патриотам, — еда не главное. Дело вообще не в том, что именно лежит в вашей миске (хотя лучше бы там была индейка, а не консервы с вареной морковкой). Дело в том, что хозяин копается в вашей миске рукой, а вы ему позволяете. А еще вас водят на поводке. И стригут. И таскают на выставки. И ваше место — на коврике. Я не знаю, какой вы породы и почему вы все это терпите и даже, кажется, любите. Лично я малый пудель. У меня длинный породистый нос, и я сижу под столом».
Автор — журналист, писатель, автор книг «Переходный возраст», «Убежище 3/9» и «Резкое похолодание».
