Цивилизация
Весной 1989 года я вернулся в Москву из Варшавы, где провел почти шесть месяцев преддипломной практики. В Польше бурлила политическая жизнь, за которой из Москвы наблюдали с опаской, справедливо полагая, что скоро нечто подобное начнет происходить и в СССР.
Многое из того, что я увидел тогда в Польше, разрушало стереотипы, сложившиеся у советских людей: «братская народная Польша» при ближайшем рассмотрении оказалась скорее антирусской, националистической и буржуазной, как сказали бы в те времена. При этом экономическое положение было крайне скверным.
В советском торгпредстве нам выдавали карточки на мясо, вместо которого в магазинах лежали кости. Народный бунт, как я сейчас понимаю, был неизбежен.
«Польской заразы» в СССР опасались с возникновения «Солидарности» в 1980 году. Почти все контакты между двумя странами были прерваны вплоть до встречи Горбачева и Ярузельского в 1987-м, после которой польский генерал, досконально знавший советские правила игры, понял, что его время пришло. Ярузельский быстро нашел общий язык с Горбачевым. Советское ТВ, вещавшее на Польшу, часто показывало генерала, который охотно использовал русские пословицы. Одна мне запомнилась особенно: «Не можешь — научим, не хочешь — заставим».
В феврале 1989 года в Польше состоялся «круглый стол», который определил порядок проведения выборов 4 июня 1989 года (правящая партия ПОРП предусмотрительно зарезервировала за собой места) и план возможных реформ: прежде всего — легализации движения «Солидарность».
Уже в Москве в апреле или мае, когда я мучительно пытался «склеить» свой диплом, неожиданно раздался телефонный звонок. Человек представился сотрудником КГБ и сказал, что хотел бы со мной поговорить. Мы встретились в сквере за зданием факультета журналистики МГУ.
Среди вопросов, которые задал вежливый блондин в кожаной куртке, представившийся Олегом Алексеевичем (фамилии он не назвал), был и такой: «Вы недавно вернулись со стажировки из Варшавы. Много общались с польской молодежью, журналистами. Как думаете, чем закончатся выборы в Польше?» Хорошо помню, что от ответа на этот вопрос я уклонился. Отвечать правду человеку, который представлял КГБ, могло оказаться себе дороже.
Хотя для самого себя ответ на этот вопрос я сформулировал примерно так: если вы не будете мухлевать на этих выборах так же, как смухлевали на референдуме в Польше в 1946 году, когда советские советники из министерства госбезопасности сфальсифицировали его итоги, то сметут и вас, и ваших польских друзей к чертовой матери.
Когда в 1986 году Горбачев на встрече с лидерами соцстран заявил, что они больше не могут рассчитывать на помощь Советской армии в спасении и сохранении своих режимов, это заявление было воспринято с долей скептицизма. Как говорил генерал КГБ Леонид Шебаршин, «их же учили не азам политической борьбы, а умению быть лояльными Советскому Союзу».
Мало кто мог поверить, что Советский Союз действительно отказывается от так называемой «доктрины Брежнева» об ограниченном суверенитете соцстран. Пресс-секретарь МИД СССР Геннадий Герасимов, много лет проработавший в США, тогда даже высказался в том духе, что «доктрина Брежнева» сменяется «доктриной Синатры» — каждый идет своим путем. «I went my way», как пел Синатра.
Но многим, в том числе и в СССР, все это казалось пропагандистскими уловками в обычном присущем советскому руководству стиле. В серьезность того, что «доктрина Брежнева» умерла, могли поверить только очень осведомленные люди. По воспоминаниям современников, в 1986 году состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, на котором многие, в том числе и старики, приняли решение оставить страны социализма в покое и позволить им жить, как они хотят. Решение это, правда, носило секретный характер.
Уже в 2000-е годы, когда я впервые прочитал статью известного историка из общества «Мемориал» Никиты Петрова о том, как действовало министерство госбезопасности при организации референдума в Польше в 1946 году, это укрепило мое представление об обманных методах, применявшихся при установлении там советской власти. Кстати, эту же технологию сегодня с успехом использовали в Крыму и на юго-востоке Украины. Руки, как говорится, помнят.
Но тогда, в 1989 году, сложился уникальный исторический момент, когда СССР ослабил свою хватку. Чем поляки умело воспользовались.
Они вырвались из объятий Москвы и устремились в ЕС и в НАТО, о чем, думаю, не особенно пожалели в момент украинского кризиса и Крымского референдума.
В 1989-м польские коммунисты были уже скорее социал-демократами, что всегда раздражало представителей старшего поколения в Москве — сталинистов, которых Горбачев постепенно вытеснял с правящего олимпа. Эти польские левые надеялись, что смогут найти общий язык со своим обществом, явно недооценивая усталость поляков от потерянного десятилетия или, точнее говоря, от всех послевоенных десятилетий.
Горбачев также недооценивал степень усталости общества. Он все еще рассчитывал, что советский строй удастся удержать, придав ему «человеческое лицо». Принимая в Кремле в сентябре 1988 года секретаря ЦК ПОРП Юзефа Чирека, Горбачев задает ему вопросы: «В чем смысл и причина предложения о проведении «круглого стола»? Это маневр или учет реальности, с которой нельзя не считаться? Нет ли тут испуга и давления злобы дня? Адекватен ли ваш ответ значению и реальному влиянию оппозиции? Может быть, еще не упущено время для работы в коллективах?»
Чирек пытается убедить Горбачева, что в оппозиции нет антисоциалистического характера. Говорит, что тактика партийного руководства состоит в том, чтобы «разъединить оппозицию, вовлечь ее в реалистическое конструктивное русло вместе с Валенсой в процесс национального примирения и возрождения».
И 4 июня 1989 года выборы в Польше состоялись — Советский Союз был слишком слаб, чтобы вмешаться в их исход. Посмотрим, о чем писали советские газеты на следующий день.
«В Варшаву срочно прилетел из США всем давно известный политолог Бжезинский», — писала «Правда». — В интервью «Газете выборчей» он заявил: «Если не будет победы «Солидарности», это наверняка вызовет удивление. Последствия могли бы стать неблагоприятными».
О присутствии Бжезинского пишет и «Литературная газета». Для советской, а впоследствии и российской печати он — монстр, воплощение международного заговора против интересов России.
Советская печать с удовольствием подогревает миф об иностранном вмешательстве и руке Вашингтона в польских выборах.
По прошествии 25 лет тенденция в российской печати не изменится, враги и заговорщики против России останутся теми же, и во главе их — Збигнев Бжезинский.
И «Правда», и «Литературная газета» упоминают также о приезде в Польшу знаменитого французского певца Ива Монтана. «Правда» в традиционном ключе указывает на возмущение ветеранов этим обстоятельством. «Группа поляков-ветеранов вынуждена обратиться к правительству, протестуя против столь явного вмешательства в жизнь народной Польши».
На следующий день «Правда» публикует сообщение ТАСС из Варшавы «Предстоит второй тур». Это означает, что итоги выборов не окончательны и все еще может измениться. В Варшаву отправлен председатель КГБ Крючков, который должен был оценить обстановку и доложить Горбачеву, как действовать дальше.
Ситуация осложнялась тем, что в Кремле не знали никого из лидеров победившей в Польше оппозиции. До этого момента, чтобы не обидеть товарищей по партии, советские дипломаты не общались с деятелями «Солидарности».
Крючков встретился с Ярузельским и Мазовецким и пришел к выводу, что не все так страшно. Затем, кстати, польская оппозиция сама сделала первый шаг для установления контактов с Москвой. Летом в советскую столицу приехал Адам Михник, который встретился с Ельциным и Сахаровым, а также имел встречу в ЦК КПСС. Тогда мне удалось подробно поговорить с ним. Себя Михник называл «первая сливка из «Солидарности».
Уже после выборов, в октябре 1989 года, докладывая на Политбюро о беседе с Мечиславом Раковским, Горбачев привел слова своего собеседника: «На последних выборах была проявлена недопустимая самонадеянность, и их результаты повергли в шок». И далее: «ПОРП, находясь под зонтиком госбезопасности», оказалась не готовой к политической борьбе. Какая махина, говорил Раковский, и какая беспомощность! Как у нас — один к одному», — всхлипывает Горбачев. Для него оказывается откровением, что все советские порядки держались на всевластии спецслужб. Или же он лукавит…
Оказавшись в плену стереотипов, ими же самими и созданными, советские руководители и прежде всего Горбачев стали жертвами собственных иллюзий того, что окружавшие их люди не могли довести до них адекватную происходящему картину. Но было уже поздно.
Когда из советской системы вынули фактор силы, исключили военно-полицейские методы, она стала рассыпаться. И выборы в Польше стали первым звонком, первым шагом к ее распаду.
