Цивилизация
В Стамбуле прошла встреча предстоятелей поместных православных церквей, съехавшихся туда по приглашению константинопольского патриарха Варфоломея. Итогом встречи, которая называлась красивым греческим словом «синаксис», стало решение о созыве Всеправославного собора.
Сама по себе идея не нова, еще в начале шестидесятых годов на острове Родос к нему велась активная подготовка. В ней принимал немалое участие и Московский патриархат в лице митрополита Никодима (Ротова). Но потом дело не заладилось, ситуация в мире изменилась и проект оказался на полке, однако не был окончательно забыт.
В последние годы Константинополь настойчиво пытался его оттуда извлечь, но наталкивался на сопротивление Москвы. Соперничество двух патриархатов — самого старого и самого многочисленного — мешало прийти к согласию. Каждый хотел провести собор с выгодой для себя. Вот и на этот раз Москва тянула до последнего, причем патриарх Кирилл ехать на синаксис не собирался. И вдруг в одночасье все переменилось. Предстоятель РПЦ не только пожаловал в Стамбул собственной персоной, но Москва согласилась провести собор в 2016 году, то есть почти ударными темпами.
Что же случилось? Случилась Украина.
Как известно, в этой стране существует несколько православных церквей и лишь одна из них принадлежит к Московскому патриархату. Да и то располагает значительной автономией. Более того, в УПЦ МП есть немалая партия сторонников автокефалии, то есть превращения ее в самостоятельную поместную церковь. Немудрено, что события на Украине весьма укрепили позиции этой партии. Кроме того, об автокефалии мечтает и Украинская церковь Киевского патриархата, которая сразу же после изгнания Януковича обратилась к УПЦ МП с призывом к объединению. Мол, вместе нам будет легче обрести чаемую независимость.
Но ясно, что Москва по своей воле ее не даст. Что ж, тогда обратимся к Константинополю, не у него ли «первенство чести» и не он ли вправе даровать автокефалию? Это спорный канонический вопрос, один из тех, что как раз и подлежит разрешению на Всеправославном соборе. А может, и не подлежит.
Именно стремление снять вопрос об автокефалии с повестки дня будущего собора и подвигло патриарха Кирилла к участию в синаксисе.
И надо признать, что на этот раз опытный церковный дипломат не просчитался. Важность проведения собора, да еще в Стамбуле (планируется, что он пройдет в храме Святой Ирины), для его заклятого друга Варфоломея столь велика, что тот согласился на время забыть об украинском вопросе. Техническое оформление компромисса не составило большого труда.
Прежде всего участники встречи договорились, что на соборе будет использоваться процедура консенсусного голосования, то есть решение будет приниматься не большинством голосов, а единогласно. А это значит, что на него не стоит выносить вопросы, по которым единогласное решение невозможно в принципе. Иначе собор рискует превратиться в аналог достославного Польского сейма, который, как известно, был местом бесконечных, а потому бессмысленных споров шляхты. Поэтому предлагаемые вопросы будут обсуждаться загодя на предсоборном совещании, но и там процедура потребует единогласного решения.
Понятно, что при таком раскладе проблема предоставления автокефалии не имеет никаких шансов попасть на собор. Что и требовалось доказать.
Примечательно, что этот важный для судьбы украинского православия вопрос решался без участия самой Украины. Дело в том, что УПЦ МП представлял на встрече Московский патриархат, частью которого она пока что является, а УПЦ КП находиться там не имела права, поскольку не признана не только Москвой, но покуда и Константинополем. Поэтому на внеочередном соборе в Киеве ей лишь оставалось посетовать на несправедливость решения и пообещать направить Варфоломею письмо с изложением своей позиции. Значит ли это, что Москва победила окончательно и бесповоротно? Нет, не значит.
Причин тому две — собственно церковная и общеполитическая. Во-первых, приглядимся внимательно, как была упомянута Украина в итоговом послании Стамбульской встречи: «Мы осуждаем угрозы насильственного захвата святых монастырей и храмов, и молимся о возвращении наших братьев, находящихся сегодня вне церковного общения, в лоно Святой Церкви».
Здесь важно то, что речь идет всего лишь о некой абстрактной «угрозе», причем непонятно с какой стороны, тогда как самих захватов нет. И, как дружно клянутся представители обеих украинских церквей, не будет и в будущем. Еще более важно, что те, кого Москва всегда именовала раскольниками, названы в документе братьями, которые находятся вне церковного общения, да и то лишь сегодня. А как они завтра вернутся в лоно церкви, не оговаривается. Тогда как Москва раньше всегда настаивала на том, что вернуться они могут лишь через покаяние и отказ от прошлых заблуждений.
Гибкая формулировка в послании оставляет широкое поле для маневра обеим украинским церквям.
А вот как они воспользуются такой возможностью — это вопрос не столько церковный, сколько политический. Нетрудно догадаться, что дальнейшее обострение отношений между Киевом и Москвой будет ставить УПЦ МП во все более сложное положение. Если дело дойдет до вооруженного противостояния, она будет восприниматься на Украине просто-напросто как рука Москвы, пятая колонна в собственном тылу. Это внешнее давление приведет к нестроениям внутри церкви и вынудит ее руководство к тому, чтобы во избежание расколов дистанцироваться от Москвы.
Надо учитывать и то, что православное начальство никогда не отличалось склонностью конфликтовать с властями. Российскими, украинскими ли — не важно. Это объективно ускорит процесс сближения церквей УПЦ МП и УПЦ КП, а то и подтолкнет их к примирению под лозунгом общей независимости. И тогда уже Москва и Константинополь начнут соревноваться, кому из них освятить то, что произошло de facto, чтобы окончательно не упустить Украину из сферы своего влияния. Не ожидая решения Всеправославного собора о том, что каноничней. И искрометные дипломатические маневры патриарха Кирилла в Стамбуле окажутся пустой тратой времени.
