Цивилизация
На минувшей неделе произошло одно важное событие, которому предшествовало событие абсолютно неважное. Но поговорить все-таки хотелось бы о втором.
Важное событие, которое может коснуться каждого из нас – принятие федерального закона о защите интеллектуальных прав, в просторечии – «антискачивающего закона». А неважное – это то, что за несколько дней до его принятия к президенту с открытым письмом обратились российские писатели. В нем они жаловались на то, что в проекте закона речь идет только о визуальных и аудиопроизведениях, но нет ни слова о литературных творениях. И, естественно, просили помощи, защиты и расширения сферы действия закона. Ничего им, конечно, не дали (более того, еще и музыку из итогового варианта выкинули), да и вообще это письмо мало кто заметил.
Возникает вопрос – почему? Ведь Путин писателей всегда всячески привечал. Еще несколько лет назад – то на день рождения их к себе зазовет на чай с тортом, то с молодыми авторами захочет о жизни и литературе посудачить. Но в последнее время как отрезало. Почему? Да просто потому, что
в президентской администрации поняли одну очень простую вещь. Литература в привычном нам понимании умерла, а потому внимания более недостойна. Не умирает, а именно умерла. Уже. Похоронена соцсетями. Просто не все еще это заметили.
«Да, да, конечно же, скажете вы. Очередной могильщик вылез, знакомую песню завел: соцсети убили литературу. Эту отходную кому только не пели. Но на деле кино не убило театр, телевидение не убило кино, и все прекрасным образом живет и развивается. И литература никуда не денется – будет жить и дальше». Да, безусловно, жить будет. Вопрос – как? Я с охотой соглашусь с тем, что никто никого не убивает насовсем. Но обращу ваше внимание на то, что не меньшей ложью будет и утверждение, что все остается, как было. Возьмем тот же театр. Да, кино не убило его. Но остался ли он прежним?
Как вы думаете, почему декрет Совнаркома о передаче театров страны в ведение Государственной комиссии по просвещению был подписан 9 ноября 1917 года – через считанные дни после штурма Зимнего? Почему с первых же дней большевики всячески стимулировали написание первых революционных пьес, всех этих «любовей яровых»? Почему, наконец, драматургам – единственным среди людей творческих профессий – был установлен не доступный никому более порядок оплаты. Они получали (и до сих пор получают) не гонорар, а живые деньги, процент со сборов от каждого сыгранного по их пьесе спектакля. Это давало немыслимые доходы – Константин Симонов, к примеру, за четыре послевоенных года получил отчислений за свои пьесы 2,5 млн рублей — размер советских зарплат еще помните? Михаил Шолохов, легальный советский миллионер, отправляя как-то в «Правду» телеграмму с просьбой оплатить заказанную газетой статью, написал: «Гонорар не получен. Скромно напоминаю, что я не драматург. Привет. Шолохов».
А все потому, что театр был самым массовым и популярным видом искусства. Кино, несмотря на известную фразу Ленина, тогда еще только начинало свой разбег и в первые послереволюционные годы было диковинкой, доступной только жителям больших городов. А театры были везде, в самом захолустном и провинциальном городе была своя труппа, пусть даже любительская. Именно театр тогда давал максимально возможный охват населения — и максимальные возможности для агитации и пропаганды. Сравните с возможностями и аудиторией театра сегодняшнего.
И заметьте – как только театр «отменило» кино – на что переключилось внимание властей? Сталин лично просматривал каждую выходящую на экраны кинокартину – куда уж больше? Правда, и театр не забывал, «как старое, но грозное оружие». Появилось телевидение, и театр был окончательно забыт властями, но за кино еще присматривали, хотя цензурировали уже не так жестко, как ТВ. Думаю, понятно, к чему клоню?
Каждое следующее поколение массового искусства, конечно же, не убивает предыдущее. Оно поступает иначе – превращает гиганта в карлика. Страшное и мощное оружие воздействия – в безобидное хобби сравнительно немногочисленной группы поклонников.
И дальше можно спокойно развиваться, ставить эксперименты и служить высокому искусству – это ваши дела. Денег много не будет, но и мешать сильно не станут.
Сейчас нечто подобное на наших глазах произошло с книгами. Да, когда-то писатели были властителями умов миллионов. Да что писатели – поэты стадионы собирали, и Никита Сергеевич (другой) лично разбирался в поэтической полемике Евтушенко – Грибачева — Рождественского и разводил, кто прав, а кто ошибается. Да, когда-то мы были самой читающей страной, мировой литературной державой из первой пятерки, если не тройки. Но давно уже ей не являемся и больше не будем никогда. Время литературы и книг ушло, хотя читать мы меньше не стали. Читать стали даже больше, просто читаем совсем другие тексты. Сколько времени вы тратите на «Фейсбук», «ВКонтакте» или ЖЖ? А сколько на книги? Вот то-то же. Соответственно, сравните и внимание, которое власть уделяет литературе со всеми ее проблемами (которые уже вполне могут называться коллапсом) и блогосфере, которая весьма неплохо себя чувствует.
Чтобы было понятно – это ни в коем случае не обличение. Все эти процессы, к сожалению, объективны. Власти во все времена и на всех географических широтах желают знать, контролировать и влиять. Для них это, извините, вопрос выживания, а инстинкт самосохранения отменить труднее, чем закон всемирного тяготения.
Музыку из закона выкинули именно потому, что популярность эстрады как таковой в последние два десятилетия снижается, и лучше всего об этом свидетельствует повсеместное закрытие музыкальных ТВ-каналов и исчезновение музыкальных передач из эфира. Вернее, идет даже не утрата популярности, в целом тяга к музыке у народа остается на том же уровне. Идет постоянное размывание аудитории, растекание единой когда-то реки потребителей на тысячу маленьких ручейков. Одни слушают «Мельницу», другие «Касту», третьи Диму Билана. Контролировать все эти группки любителей того-сего невозможно, да и незачем, в общем-то. Впрочем, если появляется кто-то, набирающий более или менее значимую аудиторию, его без внимания не оставляют, Елена Ваенга со Стасом Михайловым соврать не дадут.
Поэтому не стоит удивляться, что в итоге в законе остались только кино да телевидение. Вернее, телевидение и кино – приоритеты расставляются именно в таком порядке. Власти прекрасно понимают, что закон непопулярный и будет таковым всегда, поэтому и оставили действительно важное.
Кино хоть и утратило влияние после появления домашнего видео, но все-таки, во-первых, легко контролируется еще на этапе производства из-за серьезности затрат, а во-вторых, невзирая на все потери, все еще имеет достаточно серьезный охват аудитории. Главная забота власти – это, естественно, основное на сегодняшний день супероружие — телевидение, за которое сейчас идет самая настоящая война. Его мощь тоже размывается, из-под влияния уходят целые социальные группы, а этого допустить никак нельзя. Поэтому давайте-ка торренты прижмем, если они свои любимые сериалы только в прямом эфире смотреть смогут – воленс-ноленс вернутся к голубым экранам.
А литература… Ну что вы, право слово, о чем вы? Вы никогда не обращали внимания, что тезисы и идеи, которые на телевидении и в кино беспощадно вычесывали еще на подходе к третьему кольцу оцепления, в книжках преспокойно публиковались? Апологетику Сталина, например, на крупных каналах до сих пор не услышишь иначе как из уст прикормленного дурака, которого для того и держат, а в книгах она цветет пышным цветом, причем в самых массовых жанрах. «Попаданческая» серия фантастики, допустим, процентов на 98 представляет собой песнь «о Сталине мудром, родном и любимом». А почему? А потому что тираж 5 тыс. экз. – пусть себе балуются, все равно с каждым годом эта цифра все ниже и ниже. Тем более – ничего делать не надо.
Литературу никто специально не изводил и не убивал, ее умирание — это не менее объективный процесс. Книги уступают место постам и твитам просто потому, что последние лучше приспособлены к сегодняшнему времени. Ведь книга, если разобраться, глубоко архаична и все хуже и хуже вписывается в изменившееся время.
Взять хотя бы временной фактор, извините за тавтологию. Ведь не осталось уже ни одного вида искусства, требующего от адресата столько времени на потребление. Песня звучит несколько минут, серия мыльной оперы – примерно полчаса, фильм – часа полтора, концерт или спектакль – часа три. И только на чтение книги даже продвинутому читателю требуется не меньше суток. Причем продукт подается цельным куском, а не внарезку, как тот же сериал. Ну и кто, скажите, в наше время может себе позволить такое разбазаривание самого ценного отныне ресурса – свободного времени? Книга — это рудимент неторопливых XIX и XX веков, с их долгими вечерами, неспешными и свободными перемещениями, каминами, пледами и полным отсутствием конкурентов в борьбе за твое свободное время.
Кроме совершенно бесстыдных временных запросов, у книги отвратительное юзабилити. Она вообще крайне недружественна к потребителю и ничем, абсолютно ничем ему не помогает. Ни тебе визуальных образов, ни спецэффектов, ничего, одни жучки-значки на бумаге, которые надо еще в голове предварительно перекодировать. Все сам, все сам, в мозгу аж клапана стучат от нагрузки. А я с работы пришел без задних ног, умотался – кружку с пивом поднять не могу! Оно мне надо? Поэтому все чаще – падаешь попой в кресло, в руку пульт, глаза в экран и посасываешь себе информацию потихоньку, благо под давлением подается, только потребляй, благодетель. Все в щадящем режиме, без нагрузок.
Некоторая проблема, правда, остается в том, что более дешевого, компактного и адекватного способа для передачи сложной информации так до сих пор и не придумали. Книга здесь вне конкуренции. Но если подумать – а проблема ли это? Так ли уж нам требуется передавать то, чего в мире с каждым днем становится все меньше и меньше?
