Цивилизация
Сексуальная шумиха вокруг Германа Кейна пока не сместила его с ведущих позиций в списке возможных номинантов на пост президента США от Республиканской партии. Однако уже четвертое обвинение в домогательствах в его адрес и первое пока что, сделанное не анонимно, заставляет рассматривать происходящее как кампанию в рамках предвыборной борьбы. Возникает вопрос — а как вообще относиться к подобным приемам в политике?
Очевидно, что в тех странах, где защита от сексуальных домогательств превратилась не просто в норму, а во что-то вроде культа, использование этой темы будет становиться только шире.
Гигантский с точки зрения масс-медиа скандал с Моникой Левински, впрочем, конкретных политических результатов не дал, хотя установленный факт лжи под присягой, допущенной Биллом Клинтоном, вполне мог стать основанием для импичмента президента. Зато, например, недавнее дело против Доминика Стросс-Кана, напротив, развалилось в суде, зато принесло осязаемые плоды: потенциальный соперник Никола Саркози в борьбе за пост президента Франции покинул политику, скорее всего, навсегда.
Противоположны судьбы итальянского премьера Сильвио Берлускони и экс-президента Израиля Моше Кацава. Второй сидит в тюрьме за изнасилование, пошатнуть позиции первого многолетние истории про малолетних проституток и сутенерство так и не смогли. Даже после того, как выяснилось, что госдеп США внес Берлускони в список торговцев людьми, гром не грянул. Разные государства, разная национальная культура...
В любом случае сексуальные скандалы такого масштаба на Западе не только попадают на первые полосы газет и в топы теленовостей, но и практически всегда становятся поводом для разбирательства в правовом поле — уголовного, гражданского, на худой конец публичных слушаний. В России отношение к ним гораздо проще.
Неудачно пошутив в свое время про дело Кацава (оценив его репродуктивные способности), Владимир Путин потом объяснял: «Использовать такие инструменты, как защита прав женщин, для решения политических вопросов, не имеющих к этому никакого отношения, абсолютно недопустимо».
Другими словами, российские политики и, вероятно, российское общество не готовы рассматривать такого рода обвинения иначе, чем как часть некоей спецоперации по устранению соперника или просто неудобного человека.
Это в целом подтверждается нашей практикой. Два наиболее громких случая секс-разоблачений 90-х — «банный скандал» с экс-министром юстиции Валентином Ковалевым и демонстрация общения «человека, похожего на генпрокурора», с проституткой на ТВ по ходу борьбы Кремля с Юрием Скуратовым — никак не затрагивали прав замешанных в них женщин. Они, собственно говоря, в обоих случаях стали только сопровождением административных действий по устранению этих лиц из политического поля. Ковалев, впрочем, потом получил условный срок, но, разумеется, не за посещение бани с девочками, а за хищение.
Скандалы нового тысячелетия — видеокомпромат на нескольких оппозиционных деятелей — и вовсе остались в рамках сетевой борьбы за уничтожение репутаций, и в полном смысле политическими их называть вряд ли стоит. Но в общем
тема секса как таковая в России очевидным образом является частью смеховой культуры, а не вопросом общественной морали, которой обязано придерживаться публичное лицо.
Заметим, кстати, что в подавляющем большинстве таких случаев в России речь идет именно о связях с проститутками, а не о нарушении прав женщин. Недавняя история с обвинением в домогательстве высокопоставленного прокурора является скорее исключением и в общем вписывается в контекст межведомственной борьбы Генпрокуратуры и Следственного комитета.
Представить себе полноценное расследование в этой области пока невозможно. Причем не получается это сделать ни с какой стороны, в том числе и со стороны, условно говоря, «обвиняемых»: добиться ответственности за нарушение их права на частную жизнь тоже практически невозможно.
В нашей культуре табу на секс в политике можно, наверное, только приветствовать. Вряд ли введение в публичный оборот сведений об интимной жизни президента, премьера или другого видного руководителя стоит того, чтобы развязывать руки многочисленным организациям, имеющим техническую возможность безнаказанно следить за спальнями граждан и пользоваться этим в своих интересах. Собственно говоря, западная практика по этой части вызывает крайне мало симпатий, а попытки ее переноса к нам — еще того меньше.
