Цивилизация
«Эх, нет в стране нормальных профсоюзов!», «Не можем мы, как в Европе, подняться на защиту своих прав!» — примерно такие сожаления часто приходится слышать и от обычных людей, и от экспертов, когда речь заходит о проблемах защиты трудовых прав работников.
Органы госстатистики подтверждают: в стране за прошлый год не удалось зафиксировать ни одной забастовки, а позапрошлом была всего одна, в которой участвовали десять человек.
Если на этом остановиться, то высказанные выше сожаления справедливы. Но не надо забывать, что наша страна все больше становится королевством кривых зеркал, где реальные вещи не только искажаются, но и вообще могут не отражаться, как будто бы их нет. Во всяком случае, ситуация с забастовками и трудовыми протестами именно такова.
Мы уже четвертый год ведем мониторинг трудовых протестов. Фильтруя интернет, вылавливая из него все сообщения о забастовках, голодовках и митингах работников конкретных предприятий и организаций, удалось обнаружить, что при всей фрагментарности сетевой информации при систематическом ее сборе и анализе можно узнать немало интересного о том, как протестуют работники в России.
Прежде всего нас, конечно, интересовало количество забастовок. Правда, довольно скоро выяснилось, что забастовка — это далеко не единственный способ работников выражать свой протест. Поэтому пришлось разбираться с тем, как вообще протестуют работники в России. Понятно, если рабочие завода «Форд» останавливают конвейер, то это классическая забастовка, а вот когда работники морга в знак протеста против низкой зарплаты (менее 4 тысяч рублей) отказываются выдавать тела усопших и оформлять свидетельства о смерти — это что? То, что это протест, понятно: есть требования, направленные на изменение трудовых отношений, есть те, кто их предъявляет, есть переговоры — вроде бы забастовка.
А вот когда бригадир залезает на стрелу подъемного крана, останавливается вся стройка и он заявляет, что не слезет с крана до тех пор, пока всей бригаде не выплатят задержанную за несколько месяцев зарплату... Или вот еще: несколько тысяч дальнобойщиков по всей стране остановили свои автопоезда вдоль дорог в знак протеста против повышений цен на топливо и сигналили, обращая на это внимание проезжающих.
Невозможно перечислить все формы и виды остановок работ, которые придумывают работники. Они настолько разнообразны, что не укладываются в традиционное понятие «забастовка», это широкий спектр акций, которые связаны с остановкой работ.
Останавливают работу всего предприятия, отдельных цехов, участков, перестают работать отдельные категории работников, бригады, отделы — все это пришлось объединить в категорию стоп-акций.
Но это не все. Ведь нельзя назвать забастовкой мартовский митинг в Волхове против закрытия предприятия «Метахим» и намерения уволить без малого полторы тысячи работников. Несколько тысяч работников и членов их семей собрались на митинг против увольнений, к ним подъехали коллеги из соседнего Пикалево, которые всему миру показали, как они умеют защищать свои рабочие места. Это тоже трудовой протест, хотя и не в форме забастовки и в нем участвуют не только работники. Есть требования, есть те, кто их высказывает от имени работников, есть даже реакция и местных властей, и собственников предприятия. В Волхове сокращения отменены!
Но бывают митинги и возле закрытых предприятий. Там не то что забастовку не устроишь, там и на территории делать нечего: оборудование остановлено, цеха закрыты. А есть еще те, кому бастовать запрещено. Например, всем транспортникам. Им не просто запрещено бастовать, им, как авиадиспетчерам, даже запрещено голодать во внерабочее время, чтобы не довести себя до ухудшения здоровья. А когда они попробовали в знак протеста оставаться и изучать в комнате отдыха после работы коллективный договор, который администрация в нарушение закона отказывалась подписывать, то им запретили оставаться в производственных помещениях после окончания смены. А еще есть «работа по правилам», которая почти всегда в наших условиях приводит к полной остановке работы, так называемая итальянская забастовка. В общем, много, оказывается, есть в отечественной практике способов выразить протест работников.
Как часто протестуют российские работники?
В предкризисном 2008 году удалось зафиксировать 93 протестные акции, из них 60 проходили в форме полной или частичной остановки работ — те самые стоп-акции. Кризис привел к кратному увеличению числа протестов: 272 акции, из них 106 — это остановки работы. В 2010 году кризис завершился, но число протестов хоть и уменьшилось, но ненамного: 205 протестных акций, из них 88 — это забастовки.
Много это или мало? С одной стороны, особенно если соотнести с числом предприятий или считать на 100 тысяч работающих, немного. А с другой — следовало бы вспомнить, как реагируют на единичные случаи, например, сибирской язвы медики. Подумаешь, десяток заболел! Но нет, поднимают тревогу, перекрывают дороги, везут в больницу сотни людей, даже имеющих косвенное отношение к заболевшим, — уж больно опасно распространение этой заразы. С социальными конфликтами то же самое. Вспомним историю шахтерской забастовки в 1989 года. 11 июля рано утром забастовал один участок шахты, находящейся на окраине маленького сибирского города Междуреченска. Через несколько часов бастовали все шахты этого городка, еще через несколько часов — несколько городов в Кемеровской области, через день бастовали рабочие нескольких сотен предприятий, счет бастующим пошел на десятки тысяч. Через несколько дней встали Воркута, Донбасс — вся угольная отрасль страны, несколько сотен тысяч человек! И к ним готовы были присоединиться химики, железнодорожники, пищевики. Пришлось их уговаривать: «Работайте, передайте нам ваши требования, мы их будем отстаивать как свои!» В 1998 году во время «рельсовой войны» сценарий был практически таким же. Началось опять в Сибири, перекрыли Транссиб в маленьком Анжеро-Судженске, а потом пошло-поехало: люди пошли на рельсы и в Ростове, и на Дальнем Востоке, и на Урале… Да что далеко ходить! Прошлогодний конфликт в Междуреченске привел к волне митингов солидарности: в почти шестидесяти городах прошли митинги солидарности с шахтерами, которые не просто перекрыли дорогу, но еще и подрались с милицией. Так что более двухсот протестов за год — это много! Каждый протест — это как камень в воду: круги расходятся, и чем больше протестов, тем больше кругов и тем выше волна.
Что заставляет людей протестовать? Главная причина протестных митингов и забастовок — невыплата зарплаты. Так было на протяжении всего периода наблюдений — 55% всех протестов вызваны многомесячной задержкой зарплат.
По поводу задержек в две-три недели никто не протестует, вот когда долг переваливает за пару месяцев, а то и больше — начинают бастовать. Кстати, на долю протестов из-за низкой зарплаты или пересмотра систем оплаты (что на практике означает ее понижение) приходится еще четверть всех протестов. Так что из-за проблем с оплатой происходит около 75% всех протестов. А еще 20% — это протесты, связанные с увольнениями, реорганизациями, которые обычно приводят к увольнениям. И это очень важно: почти не протестуют по поводу условий труда, рабочего времени и т. п. Не протестуют по поводу того, что можно терпеть. Вот отсутствие зарплаты или ее ничтожный размер терпеть невозможно, как и потерю работы. Это означает, что протесты и вызывающие их конфликты не столько средство урегулирования противоречий, сколько крик отчаяния, крайняя форма, чреватая перерастанием в более радикальные выступления.
Если говорить о формах протеста, то здесь наряду с упомянуым их разнообразием есть еще одна интересная особенность — поиск способа выражения протеста в ходе конфликта. Начинается с выдвижения требований и собраний, потом переходят к митингам, потом останавливается работа, затем выходят на площади, перекрывают дороги и рельсы. Не всегда доходит до перекрытий. В некоторых случаях вообще достаточно выдвинуть требования. Но
часто протесты носят «многосерийный» характер: администрация с первого раза не понимает, ее, оказывается, надо убедить в том, что намерения протестующих серьезные. На первых порах отмахиваются, называя забастовщиков «отдельными личностями, спекулирующими на трудностях предприятия», заявляют о «необоснованности претензий коллектива», а то и вовсе молча наблюдают за событиями. Будет массовый протест — заплатим, не будет массовости — проигнорируем.
Не случайно самые распространенные итоги протестов — это не удовлетворение требований, а начало переговоров с работодателем (успешный исход) или преследование организаторов и участников протеста (неудачный исход).
А еще стало ясно, каков механизм перехода обычного трудового протеста в акцию гражданского неповиновения. Просто нужно, чтобы застарелый трудовой конфликт в условиях небольшого города, где у людей сложились тесные производственные, соседские, человеческие отношения, наложился на какую-то другую общую беду, которая касается всех. В Пикалево это было отключение горячей воды и отопления, в Междуреченске — трагедия, связанная с гибелью шахтеров во время аварии. Рецепт взрывоопасной смеси таков: неурегулированный трудовой конфликт и свалившаяся на головы людей коммунальная или социальная беда.
Но почему нельзя иначе — ведь существует закон, который предписывает, как нужно решать конфликты на производстве, как бастовать? К сожалению, этот закон не работает, он настолько сложный и не пригодный для решения трудовых противоречий, что им практически нельзя воспользоваться. С его помощью можно сорвать усилия профсоюза или коллектива, пытающегося организовать законную забастовку, а вот провести ее нельзя. Поэтому работники и вынуждены искать ту форму, которая проймет работодателя, заставит его обратить внимание на их проблемы, вести с ними диалог. Еще одна особенность.
В кризисном 2009 году доля остановок работы среди всех акций протеста уменьшилась, зато выросла доля митингов за пределами предприятий. Это говорит о том, что протестующие, убедившись в бесполезности диалога со своими работодателями стали выносить свои протесты на улицы, адресуя их властям, прессе, общественности.
Учитывая, что большинство протестов вызваны грубыми нарушениями типа задержек зарплаты, это означает, что не удается урегулировать элементарные проблемы, которые создаются работодателями. Но этим дело не исчерпывается: не решенный в рамках предприятия конфликт выплескивается в более широкую социальную среду и начинает ее отравлять, соединяясь с другими проблемами и протестами.
Кстати, в 2011 за три первых месяца уже зафиксировано 53 протеста. Большего число протестов за первый квартал не наблюдалось за все предыдущие годы. При этом уменьшается число забастовок и растет количество внешних акций. Конфликты, возникающие на предприятиях, выползают наружу, камни падают все чаще, кругов по воде все больше.
Автор — ведущий специалист социально-экономических программ Центра социально-трудовых прав.
