Цивилизация
Дмитрий Медведев внес в понедельник в Госдуму проект закона, разрешающего освобождать из-под стражи обвиняемых и подозреваемых при наличии у них тяжелых заболеваний. Поправки в Уголовно-процессуальный кодекс и закон «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» направлены на обеспечение конституционного права подозреваемых и обвиняемых на охрану жизни и здоровья. Перечень тяжелых заболеваний, препятствующих содержанию под стражей, порядок медицинского освидетельствования и форма заключения, согласно президентскому проекту, утверждаются правительством РФ.
В 2008 году в российских следственных изоляторах умерли от заболеваний 276 человек, содержавшихся под стражей, в 2009 году – 233. В подавляющем большинстве смерти подозреваемых и обвиняемых были вызваны тем, что они имели тяжелую, иногда трудноизлечимую болезнь или патологию (запущенные случаи туберкулеза, ВИЧ-инфекцию на терминальной стадии заболевания, онкопатологию).
Условия содержания заключенных в российских СИЗО оказались в центре общественного внимания после того, как в следственном изоляторе скончался юрист инвестиционного фонда Hermitage Capital Management Сергей Магнитский.
По предварительным данным, смерть Магнитского, которому было 37 лет, наступила от сердечнососудистой недостаточности. За этим последовали отставки многих высокопоставленных сотрудников тюремного ведомства. Кроме того, к дисциплинарной ответственности были привлечены заместители начальника управления ФСИН по Москве, а начальника СИЗО «Бутырка», где содержался Магнитский, уволили. Однако шеф «Матросской тишины» Фикрет Тагиев, где умер юрист Hermitage Capital Management, до сих пор занимает свой пост.
Были и другие получившие широкую публичную огласку случаи откровенного издевательства следственных органов и судебной системы над обвиняемыми — гибель в СИЗО «Матросской тишины» Веры Трифоновой, обвинявшейся в экономическом преступлении, не требовавшем по закону содержания под стражей, или многомесячные проволочки с признанием невозможности участвовать в судебных процедурах Василия Алексаняна. Но подавляющее большинство таких случаев остаются неизвестными.
Новый президентский законопроект, во многом вызванный шумным публичным резонансом вокруг фактического доведения до смерти больных в СИЗО, несомненно, разумный и гуманистический акт.
В России уже действует перечень заболеваний, исключающих возможность исполнения наказания, однако на период предварительного следствия это ограничение не распространяется. Впрочем, есть большие и обоснованные сомнения в том, что этот законопроект будет реально исполняться. Депутат-единоросс Андрей Макаров, комментируя законопроект, указал на одну элементарную проблему: «Очень важно внятно написать срок, в течение которого он подлежит освобождению. А если следователя уведомили о том, что у подследственного такое заболевание, а он берет и не освобождает, что будет?» На примере дела Алексаняна мы видели, как следствие может сколь угодно долго затягивать принятие совершенно очевидного и однозначного решения.
Есть и более глобальные барьеры на пути очередной гуманистической инициативы президента. Во-первых, освидетельствование больных пока предлагается доверить тюремной администрации, которая едва ли может быть в данном случае беспристрастной. Во-вторых,
есть печальный пример прямого саботажа судебной системой прошлой крупной гуманистической инициативы президента — отмены арестов за экономические преступления. Никаких юридических и политических возможностей заставить судебную власть исполнять законы у президента, похоже, нет — или он ими не пользуется.
В этом смысле судебная власть у нас действительно независима от исполнительной, точнее от президента, но, что еще печальнее, она независима и от закона.
Без жесткого контроля президента за исполнением законодательства гуманизировать российскую пенитенциарную систему не удастся. Ее нереально сделать существенно гуманнее и без отмены теневого вмешательства представителей исполнительной власти в ход конкретных судебных процессов. Именно потому, что суды и следствие продолжают использоваться в России как инструмент сведения личных счетов с противниками конкретных представителей власти, любые гуманистические инициативы президента наталкиваются на политические обстоятельства непреодолимой силы.
Пока подозрения на гуманизм президента России так и остаются лишь подозрениями.
Желание главы государства сделать места предварительного заключения более цивилизованными, уменьшить круг статей, по которым избирается мера пресечения в виде ареста, защитить от содержания под стражей смертельно больных людей — налицо. Но это желание не подкрепляется политической волей.
А без нее реализовать любые гуманистические намерения в сегодняшнем в высшей степени негуманистическом, по сути, античеловечном российском государстве невозможно. Мало написать хорошие законы — надо еще добиться того, чтобы они исполнялись.
