Цивилизация
От истории с надписью из гимна СССР 1943 года в открытом после реконструкции вестибюле станции метро «Курская» голова может пойти кругом. В августе восстановили только слова о Сталине, спустя два месяца дополнили цитатой о Ленине, а тут еще и главный архитектор Москвы заявил, что нужно вернуть памятник Сталину, который стоял в вестибюле при жизни диктатора. На первый взгляд, кажется, что во всем этом трудно обнаружить какую-то логику, и можно подумать, что мы просто живем в сумасшедшем доме. Именно там многочисленные свидетельства о миллионных репрессиях, осуществленных по указаниям руководителя страны, вовсе не препятствуют его популярности.
Однако не хочется верить в то, что все мы помешались. Прежде всего попробуем разобраться, откуда взялся такой всплеск интереса к личностям уже далекого прошлого. Россия традиционно должна иметь какую-то духовную основу своего развития, то, что называется национальной идеей. Эта идея воплощается в крупных исторических фигурах, которые ее выражают.
В советский период после разоблачений сталинских преступлений на ХХ съезде партии широкое распространение получила идея возврата к ленинским нормам жизни, и плохому Сталину противопоставлялся хороший Ленин, образ которого рисовался в розовом свете.
После распада СССР стали осуждать Октябрьскую революцию и, конечно, Ленина. Причем в соответствии с национальной традицией бросились из одной крайности в другую: если в советское время его образ идеализировали, то в постсоветской России, наоборот, поносили. В это время была предпринята неудачная попытка выдвинуть в качестве основополагающей идеи примат общечеловеческих ценностей. Беда в том, что этой идее трудно было получить массовую поддержку в условиях «шоковой терапии», приведшей к падению производства, резкой дифференциации в доходах и обнищанию значительной части населения. Массовое сознание не терпит вакуума, отсюда и рост популярности Сталина.
Этот внезапный прилив любви к «вождю народов» не был случайным и вызывался реальным положением в стране. Власти стали все шире использовать насилие для решения внутриполитических проблем, например, пойдя на разгон Верховного совета и войну в Чечне. Да и сами граждане стали значительно чаще прибегать к насильственным методам разрешения различных конфликтов – количество убийств возросло по сравнению с советскими временами в несколько раз. Потому и массовые репрессии сталинского периода уже не воспринимались с таким ужасом и отвращением. В то же время
радикальные реформы, проводимые без оглядки на их цену, во многом способствовали тому, что само понятие о неприемлемых средствах для достижения цели стало размываться.
При этом у многих людей сохранились великодержавные амбиции, несмотря на распад СССР и ослабление влияния России в мире. А подчас именно поэтому, как реакция слабого и обиженного. Опору для таких амбиций они пытались найти в прошлом, прежде всего в победе в Великой Отечественной войне. Так как она была достигнута под руководством Сталина, то это также вело к росту его авторитета. Даже несмотря на тот факт, что именно из-за его действий до и во время войны цена победы оказалась такой дорогой.
В последнее десятилетие на эти тенденции наложилось стремление властей укрепить вертикаль власти и различными средствами на много лет сохранить действующую политическую систему. Разумеется, речь не идет сейчас о массовых репрессиях, но налицо готовность использовать такие методы, которые фактически лишают граждан возможности на выборах сменить действующую власть. Недавние региональные выборы могут служить хорошей иллюстрацией этой практики.
Сталинский принцип «совершенно неважно, кто и как будет в партии голосовать, но чрезвычайно важно, кто и как будет считать голоса», выдвинутый им в период внутрипартийной борьбы, с размахом используется и в наше время.
Вдохновляет современных лидеров и сталинский пример почти 30-летнего пребывания у власти, который показывает, что в нашей стране не только в царские времена, но и позднее сохранялась традиция многолетнего единоличного управления.
В то же время на отношение к Ленину повлияло сложившееся и распространявшееся в средствах массовой информации искажение его образа. Ссылаясь на высказывания и действия Ленина в период гражданской войны, говорят, что он тоже был жестоким человеком. Но без таких качеств гражданскую войну вряд ли можно было выиграть, причем надо сказать, что и в то время некоторые его соратники, в частности Сталин, вели себя куда круче, и он их сдерживал.
Для оценки личности Ленина в целом важнее, что после окончания войны он понял, что нельзя дальше идти по пути эскалации насилия, которое вызвало крестьянские восстания. Именно этим он мотивировал необходимость перехода к новой экономической политике.
Введенная по его инициативе «всерьез и надолго», как он говорил, она предусматривала переход от продразверстки к продналогу, сочетание государственного регулирования и рыночных отношений, сосуществование государственного и частного сектора, привлечение беспартийных специалистов к работе на ответственных постах в государственном аппарате и на госпредприятиях. В период НЭПа Ленин выдвигал на первый план восстановление экономики и культурное строительство, выступая за сокращение численности армии и органов госбезопасности.
Сталин же изначально считал НЭП временной уступкой, от которой надо отказаться, когда власть укрепится. Отсюда вытекало и различие в используемых ими средствах для достижения цели. Если Ленин в ходе развития НЭПа пришел к убеждению о недопустимости широкомасштабного насилия, то Сталин был готов применять самые жестокие методы по отношению как к крестьянству, так и к другим социальным группам. Он исходил из того, что такие методы помогают добиваться осуществления его главной цели – получения и удержания единоличной власти.
Кстати, именно на эту особенность сталинского характера Ленин указывал в известном письме к съезду партии, где предлагал снять его с поста генсека, ибо он «сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью».
Если надо проиллюстрировать различие между двумя лидерами, то можно сказать, что Ленин, который, конечно, тоже был далеко не ангелом, все-таки общественных деятелей, открыто критиковавших власть, высылал за границу за счет государства, а Сталин их арестовывал и позднее расстреливал.
Совсем не случайно, что после перехода к НЭПу отношение западных лидеров к Ленину, как инициатору таких перемен, значительно улучшилось. В начале 1922 года в приглашении российской делегации на международную конференцию в Генуе подчеркивалось от имени итальянского правительство в согласии с британским желательность личного участия в ней Ленина. И это было отражением не столько уступчивости Запада, сколько определенной эволюции ленинских взглядов. Ведь Ленин единственный из руководителей страны публично признал ошибочность политики «военного коммунизма», за что подвергся критике со стороны своих коллег. Вспоминая то время, Троцкий писал наркому просвещения А. Луначарскому в 1926 году, что за границей было широко распространено мнение о том, что Ленин хочет вести Россию к капитализму, но ему мешают другие члены советского руководства. Сторонником такой точки зрения был, в частности, английский премьер-министр Ллойд Джордж.
Эту эволюцию взглядов советского вождя видели и иностранные бизнесмены, имевшие дело с Россией. Так,
после смерти Ленина на заседании организации французских бизнесменов в мае 1924 года граф Гедон, незадолго до того посетивший Россию, сказал о Ленине: «Если мы его когда-то проклинали, то теперь еще больше должны его оплакивать. Только он мог осуществить искупление прежних ошибок».
А крупный американский бизнесмен И. Ньюрбергер, торговавший с Россией с начала ХХ века и в июне 1924 года посетивший СССР, в своем интервью американской печати подчеркивал: «Смерть Ленина страна и весь мир рассматривали как бедствие, так как его ум был особенно приспособлен для того, чтобы проводить новые идеи в сравнительно здравых границах. Ленин постепенно вел страну от крайностей коммунизма к более здравому социализму, к более правильному и практическому сотрудничеству людей. Его преемники не обладают его особенным суждением и административными способностями».
Сталин не только не был последователем Ленина, но, скорее, его антагонистом, свернув НЭП, продолжение которого было основным ленинским заветом. Но есть историки, которые утверждают, что на базе НЭПпа нельзя было провести индустриализацию и вообще модернизация в России может осуществляться только силовым путем. Такой подход исключение выдает за правило. Даже в царской России развитие экономики ускорялось, когда самодержавный режим ослаблял свою хватку и создавал для бизнеса более благоприятные условия. Эта же тенденция продолжилась и при ленинском НЭПе. Успешное восстановление экономики в тот период лишний раз подтверждает возможность развития без опоры на насилие.
Что же касается успеха сталинской индустриализации, то не надо забывать, что ее проведение на основе ограбления деревни, ликвидации рынка и массовых репрессий привело не только к неисчислимым жертвам, но и к тому, что сельское хозяйство страны получило такой удар, от которого оно до сих пор полностью не оправилось.
Наша власть заявила о своем желании осуществить ненасильственную модернизацию. Но если мы хотим ориентироваться на какую-нибудь историческую фигуру, то надо перестать восхвалять мнимые сталинские подвиги и заимствовать отдельные черты его системы, а больше использовать опыт ленинского НЭПа.
Автор – ведущий научный сотрудник Института экономики РАН.
