Цивилизация
События в Пикалево, в Тольятти, да и в других местах подняли тему «иждивенчества работников». Дескать, не хотят они жить и работать по-рыночному, с работодателем-частником, хотят под сильную руку государства, хотят, чтобы государство решало их проблемы. То на Дальнем Востоке металлурги просят национализировать их предприятие, то на Алтае дорожники требуют вернуть им госзаказ. А тут еще вазовцы на митинге протеста первым пунктом потребовали национализации своего убыточного автогиганта.
Об ответственном экономическом поведении
Те, кого возмущает такое «иждивенчество», совершенно справедливо говорят, что подобная позиция работников убивает рынок, что это может использоваться как социальная основа для национализации, сворачивания рыночных, а потом и остальных прав и свобод. При этом опускается вопрос,
почему, собственно, многотысячные коллективы столь единодушно демонстрируют «иждивенческие» настроения, почему они хотят возврата под опеку государства? Неужели среди рабочих нет людей, способных жить и работать в условиях капитализма?
Попробуем посмотреть, а что может собой представлять «не иждивенческое» поведение работников в современных российских условиях. Сначала рассмотрим одну, весьма распространенную точку зрения. В соответствии с ней работник должен быть максимально активен в поисках работы и должен соглашаться на те условия, которые ему предлагают. Нет, он, конечно, может поискать более выгодные варианты, но если их нет, надо брать то, что дают: ведь небольшая зарплата лучше, чем никакой. Соображения о социальных стандартах жизни и потребления сторонниками такой точки зрения не приемлются. Раз платят мало, что ж – надо жить в нищете и работать еще больше, больше, как только можно, и даже еще больше... Тот факт, что низкая зарплата может быть навязана работникам (сговор нескольких работодателей в небольшом городе, подавление профсоюзной активности работодателем в союзе с властями и т.п.), в расчет не берется. Работник должен быть максимально лоялен своему нанимателю, не вводить его в лишние траты, а когда «благодетель» выкидывает работягу за ворота, тот с первой минуты должен начинать искать другую работу.
Убогость таких представлений о рыночном поведении работников, видимо, взятых из романов Айн Рэнд (30–50-е годы прошлого века), становится очевидной, как только удается выйти за пределы комфортных кабинетов.
В реальности «ответственное экономическое поведение работников» выглядит иначе. Но интереснее даже не то, что оно собой представляет, а то, как него реагируют работодатели и власти.
Вот краткое описание ситуации, не содержащей никакого правового и экономического экстрима. Небольшое предприятие в маленьком провинциальном городке в европейской части России. Удивительно, что у этого предприятия с численностью около 400 человек, производящего металлопрокат, есть иностранный акционер из спокойной европейской страны. Удивительно также и то, что у предприятия есть сбыт, и в летний сезон работы столько, что с ней даже не справляются. Зарплата на предприятии не бог весть какая (17–20 тысяч рублей), но стабильная. Но, как водится, основной акционер европейский, а управленцы – отечественные, поэтому уровень организации оставлял желать много лучшего. В частности, несмотря на очевидное наличие вредных и тяжелых условий труда, многие рабочие места считались «нормальными», а следовательно, никаких доплат за вредность, которые причитались работникам, там не было. Кроме того, бесконечные авралы, сверхурочные работы – тоже, разумеется, без соответствующей оплаты. В конце концов рабочим это надоело, и они год назад по всем правилам организовали профсоюз, от имени которого потребовали проведения аттестации рабочих мест. Им быстро представили некий документ, в котором утверждалось, что никаких отклонений от нормальных условий труда у них нет.
Рабочие не согласились с очевидной липой и решились защищаться — они опротестовали эти результаты, и вот тут началось. Сначала посыпались угрозы и обвинения в том, что они экстремисты и хотят подорвать стабильность предприятия в интересах конкурентов. Затем прибыл чиновник из местной гострудинспекции, заявивший, что их профсоюз не имеет права на существование, но если они хотят что-то решить, то им надо войти в состав в местной организации ФНПР. Правда, после того как действия этого чиновника были обжалованы, он приехал с извинениями и сообщил, что все правильно, что их организация имеет право на существование, и уехал, не предложив помощи. Профсоюз теперь уже в официальном порядке потребовал проведения независимой аттестации, а она – о чудо! – на многих местах обнаружила существование вредных и тяжелых условий, которые должны компенсироваться. Компенсации стали платить, правда, за пределами рассмотрения остался вопрос, а как быть с тем, что эти условия существовали и раньше, но никак не оплачивались.
На это времени не было, так как администрация решила, что, несмотря на наличие заказов, в условиях кризиса нужно срочно провести сокращения и оказалось, что список сокращаемых состоит в основном из членов профсоюза. Одновременно на предприятии появился новый управленец — директор по персоналу и режиму, ранее занимавший должность начальника отдела в городском УВД. Начал он с того, что беседовал с членами профсоюза и объяснял им, что у тех, кто в профсоюзе, жизнь будет складываться сложно, а стоит выйти — и все наладится, и сокращение станет не страшно. И преуспел: численность членов профсоюза значительно уменьшилась. Разумеется, профсоюзный актив протестовал против самой идеи сокращения: «Что вы будете делать весной, когда опять пойдет вал заказов?» Но на эти предупреждения внимания не обращали. Мало того, тех, кого закон не позволял уволить (членов профкома), перевели на работу с более низкой оплатой — наладчиков автоматических линий поставили упаковщиками, не ликвидировав их рабочие места. Они опять не согласились и опротестовали это решение, которое через три недели было отменено.
И так на протяжении целого года: рабочие требуют приведения ситуации в соответствие с законом, а против них организуются репрессии.
Дело дошло до того, что одного из активистов специально перевели на такое рабочее место, где у него обострилось заболевание, он ушел на длительный больничный и в дальнейшем уволился.
Прошел год — пока профсоюз держится. Он многое изменил в условиях, в оплате труда, нормализовался режим, исчезли сверхурочные. Новый инженер по технике безопасности несколько раз втайне от начальства благодарила рабочих из профсоюза: «Если бы вас не было, мне бы многого не удалось сделать за этот год!» Но потери тоже значительны. В профсоюзе осмеливаются оставаться около сорока человек, остальные просто боятся. Многие не выдержали давления и ушли. Кстати, сбылось предостережение профкома — сейчас администрация разыскивает уволенных зимой рабочих и уговаривает их вернуться на предприятие: заказов много, а работать некому.
В этой ситуации отчетливо видно, что такое не иждивенческое, а ответственное экономическое поведение работников. Это значит, что работники борются за свои рабочие места, за свою зарплату, за то, чтобы на предприятии просто соблюдались требования закона. Ничего сверх положенного по закону! И хорошо видна реакция на такое поведение — репрессии, давление, дискриминация – при невмешательстве или даже негласной поддержке властей.
Еще раз повторю, на этом предприятии не было ничего из ряда вон выходящего, мало того, администрация под давлением профсоюза все-таки постепенно нормализует ситуацию. А ведь есть немало примеров, когда за те же самые действия профсоюзных лидеров и рабочих активистов бьют, калечат, им подбрасывают наркотики и дают нешуточные сроки. Вот стандартная реакция на поведение работников, отказавшихся от иждивенчества!
Отечественные гастарбайтеры или государственные иждивенцы
Всем, кому не нравится вазовское или пикалевское «иждивенчество» должны понять, что это продукт определенной политики. Ответственное экономическое поведение работников не имеет ничего общего с пассивностью, безропотностью, и оно должно быть основано на реальных правах, позволяющих работникам участвовать в процессе формирования зарплаты и условий труда. Надеяться на то, что работники не будут иждивенцами и безоговорочно примут те убогие условия, которые им сегодня предлагает бизнес, не стоит. Предложение ездить пикалевцам за сто километров в соседний Тихвин, по образцу жителей Подмосковья, выглядит столь же умно, как и предложение Марии-Антуанетты есть пирожные тем, у кого нет хлеба. Из Подмосковья в Москву ездят совсем за другой зарплатой, чем та, за которой пикалевцам предлагается ездить в соседние города, превращаясь в людей, которые имеют российское гражданство, но работают на условиях гастарбайтеров.
Если оценить издержки работников для обоих этих случаев: превращаться в отечественных гастарбайтеров или в государственных иждивенцев, то станет понятно, что становиться иждивенцем – выгоднее.
Это не моральный, это экономически обоснованный выбор работников в условиях, когда они отстранены от процесса формирования условий своего труда и наказываются за попытки включиться в него. Над формированием иждивенческой стратегии поведения до сих пор трудятся и власти, и бизнес-сообщество, и, к сожалению, многие профсоюзы. Поэтому не надо удивляться появлению требований рабочих о национализации, надо удивляться тому, что они не стали массовыми!
Выход в том, что нужно менять условия, формирующие поведение работников.
Превращать всех в полурабов и заставлять работать в тех условиях, в которых у нас в стране работают мигранты, вряд ли получится – не тот народ все-таки. Превращать всех в иждивенцев, которые зависят от воли политика, олигарха, собственника или кого бы то ни было еще, становится невозможно, исчезают необходимые для этого ресурсы.
Что остается? Если пытаться удержаться в рамках рыночной экономики, то остается наделить людей правами и предложить им с помощью этих прав самим заботиться о своей зарплате и условиях труда. Смогут добиться – молодцы, не смогут – ну кто тут виноват…
Заодно можно будет провести давно назревшую санацию бизнеса – те, кто не может работать с работниками, способными отстаивать свои права, должны уйти и освободить место для других. Легким этот путь не назовешь – издержки и потери будут ощутимыми. Будет неумение наладить диалог, когда одни требуют чрезмерно много, а другие из-за начальственной спеси не готовы вести диалог даже в разумных рамках. Будут закрытые предприятия и потерянные рабочие места только из-за того, что рабочие и профсоюзные лидеры не сумели обуздать свои амбиции и погубили предприятие. То же самое будет происходить из-за того, что собственники не могут снижать издержки никаким иным путем, кроме экономии на зарплатах и условиях труда.
Но величина таких издержек во многом определяется сегодняшней запущенностью ситуации.
Никто не учил работников выдвигать обоснованные требования, так же как никто не учил работодателей учитывать интересы своих ближайших партнеров по экономике – работников. За культивируемое иждивенчество работников, за их выключенность из процесса регулирования трудовых отношений, на котором так долго настаивали и власти, и бизнес, придется платить всем.
Работники будут платить тем, что в таких условиях они по-настоящему начнут нести ответственность своей зарплатой и рабочими местами за свои требования и амбиции. Бизнес заплатит тем, что придется поделиться с работниками частью доходов, а главное, своей властью внутри предприятий, отказавшись от произвольной экономии на труде. Придется поискать дополнительные ресурсы, например, увеличивать эффективность за счет внедрения новых технологий и улучшения организации производства. Властям придется смириться с тем, что увеличится социальная активность людей, о которой почти удалось забыть в последние годы, что возросшие затраты бизнеса уменьшат коррупционные потоки и им станет труднее манипулировать.
Причем добиться того, чтобы ответственное экономическое поведение работников стало массовым, нетрудно. Надо как минимум прекратить крайние формы давления на рабочих активистов и не позволять работодателям уклоняться от диалога со своими работниками. Только есть опасения, что для многих собственников и управленцев это будет пострашнее национализации.
Автор – ведущий специалист социально-экономических программ Центра социально-трудовых прав.
