Цивилизация
Вопрос о том, способен ли глава государства, обладающий ошибочными экономическими взглядами, способствовать процветанию экономики государства, которым он правит, принадлежит к числу основных политических вопросов современной российской повестки дня.
В странах либеральной демократии, где власть разделена и существуют конкурентные политические выборы, свобода СМИ и плюрализм взглядов, где действующие власти испытывают давление со стороны избирателей, экономическая неграмотность избранного главы государства нивелируется высоким профессиональным уровнем специалистов и бюрократии, зависимой от избранных народных представителей. В этих странах проводимая экономическая политика, испытывая разнообразные давления и колебания, тяготеет к профессионализму и зависимости от интересов избирателей.
При российском авторитарном режиме, созданном Ельциным в 1993 году и укрепленном его «преемником», наблюдается другая картина.
В силу того, что экономические ведомства зависят от авторитарного руководства, конкурентных выборов нет, политическая оппозиция подавляется, а эксперты пишут как бы сами для себя, проводимая политика объективно подвержена самовластным решениям, далеким от экономически обоснованных.
Разумеется, и при авторитарном режиме существует бюрократия, способная подправить неграмотность «национального лидера» и его «преемника». Однако в силу зависимости от надолго установленной власти чиновники (как и «парламент», который «не место для дискуссий») имеют большую, чем при либеральной демократии, тягу не перечить любым, даже самым вздорным заявлениям и установкам самовластных руководителей. Людвиг фон Мизес точно заметил однажды, что «при государственном контроле над бизнесом парламенты не могут быть ничем иным, как собранием людей, всегда голосующих «за».
Общепризнанным является понимание того, что России необходимо экономическое обновление. Не менее очевидно, что подобная модернизация должна привести к положению, при котором страна будет конкурентоспособна по отношению к выкованным в кузнице мирового капитализма экономикам Европы и Северной Америки. Если это так, то суть задачи сводится к тому, чтобы российская экономика представляла собой сеть эффективных конкурентных рынков. Беда в том, что в противоположность этой цели экономическая философия «национального лидера» и «преемника» сводится к тому, что ключ экономического успеха в том, чтобы управлять экономикой с помощью указаний, подменяя этими приказами тонкие и эффективные механизмы рыночной самонастройки, выработанные капиталистической цивилизацией. В результате функционирования подобного ручного режима в предыдущие годы, словно ядовитые грибы, выросли т. н. «государственные компании», неконкурентоспособные, требующие общественных денег и привилегий монстры, настоящая «черная дыра» российской экономики.
Процесс передачи части этих компаний в руки «закадычных друзей», провозглашенный самим «национальным лидером», был задержан экономическим кризисом, когда возникла необходимость использовать общественный карман для спасения изваянных монстров. Но, нужно полагать, даже открытый переход «Роснефти», «Газпрома» и других госкомпаний в частный сектор мало что изменил бы в той системе привилегий для подобных бизнесов, которые устанавливаются авторитарной властью.
Но вопрос не только в препятствующей обновлению российской экономики структуре собственности, большая часть которой контролируется не предпринимателями в экономическом понимании этого слова. Дело и в том, с какими представлениями власть подходит к ключевым параметрам функционирования рыночной экономики.
Вот, например, инновации. Вопрос для российской экономики болезненный и ключевой. Рост экономики, понимаемый как интенсивное развитие связанных между собой рынков, возможен только при наличии, как писал Йозеф Шумпетер в «Теории экономического развития», «предпринимателей, своей волей и деятельностью осуществляющих новые комбинации из имеющихся производственных элементов». Подобный порядок возможен только при конкурентной борьбе, когда предприниматели стремятся получить предпринимательскую прибыль «как результат осуществления новых комбинаций». Но у премьера Путина свои представления об инновациях в экономике.
Насаждаемый в предыдущие годы «капитализм для своих», создание препятствий для иностранных инвестиций, нарушение прав собственности, уголовные преследования предпринимателей привели к снижению конкуренции в российской экономике.
Когда питательная среда для инноваций была серьезно подорвана, национальный лидер призвал бизнес «повышать статус и престиж инноватора, в целом формировать инновационную культуру, (…) создавать моду на креатив». Похоже на заклинания советских руководителей в брежневские годы. Однако «мода на креатив» создается не призывами, а силой вещей, жесткой конкурентной борьбой.
К слову сказать, воспетая либеральными публицистами свобода предпринимательства своеобразна с точки зрения обычных представлений. На конкурентном рынке предприниматель не свободен, а зависим от уровня издержек. Поэтому постоянный поиск инноваций, снижающих издержки, для него не прихоть, не «мода», а условие выживания. Это среда намного более жесткая, чем расслабленное движение в волнах протекционизма и дружбы за общественный счет, примером которой является выдача премьером Путиным государственных гарантий на 20 млрд рублей ГАЗу Олега Дерипаски.
Инновации в российской экономике появятся только тогда, когда рынкам не будут мешать работать. Если же поддерживать неудачников конкурентной гонки, то откуда возьмутся инновации?
Другим ярким примером вздорных взглядов на управление экономикой является заявление Дмитрия Медведева о функционировании рынка труда. На этом рынке предприниматели находят один из факторов производства, использование которого дает им прибыль. В конце мая на встрече в Тихоокеанском государственном университете «преемник» заявил: «Считаю, абсолютно целесообразно стимулировать работодателей самыми обычными способами, иногда добровольно-принудительными, потому что наши работодатели – они все-таки особые работодатели, им иногда не объяснишь, как надо поступать, они этого не понимают». Вероятно, если бы в зале присутствовала аудитория 30–50-летних, то можно было бы в духе тандемного популизма услышать рекомендации о «добровольно-принудительном порядке» и в отношении этой категории граждан…
Однако предприниматели, которые ориентируются на потребности в специалистах, исходя из собственной оценки того, что нужно для их бизнеса, это как раз не «особые работодатели», а самые обычные. Особыми чертами здесь отличается политический руководитель, который вместо создания условий для развития бизнеса в стране и тем самым новых рабочих мест занимается объяснением того, что бизнесу необходимо раздувать штат своих сотрудников по его приказу. Чтобы ему и дальше можно было «царствовать лежа на боку» и не сталкиваться с социальными протестами. На практике же такая рекомендация приведет лишь к неэффективному распределению трудовых ресурсов.
Своеобразные представления Путина об инновациях дополняются его взглядами на стимулы к работе предпринимателей и механизм образования цен. Здесь все очень просто: когда это представляется правильным политическому руководству, цены должны снижаться, а бизнесы работать. Это не только теория. Особую роль здесь играет и практика, которая в Северной Корее называется «час великого руководства». Сводится она к тому, что ранее «великий вождь», сейчас, нужно полагать, «любимый руководитель» выезжает время от времени на какой-нибудь объект и указывает специалистам, что и как им делать.
Поездками в Пикалево и московский магазин «Перекресток» Путин показал, что рыночным механизмам предпринимательства и свободного ценообразования есть «альтернатива». Стоит только процедить сквозь зубы: «Предприятие, работай, маржа, сократись» — и на время эффект будет достигнут.
Не показной, а эффективный путь другой – привлечение инвестиций и устранение препятствий для конкуренции. Первое приводит к росту предложения рабочих мест, а второе к снижению цен. И тем и другим Путин и его правительства не занимались годами. И не просто «не занимались», но и пытаются создавать препятствия конкуренции, закрывая, например, Черкизовский рынок в Москве. Но, между прочим, если что и создает конкуренцию торговым сетям, то это как раз то, что возникло и развивается без участия властей, — рыночная стихия рынков, киосков, небольших магазинов, торговли с рук. Конечно, и конкуренцию между торговыми сетями, служащую интересам потребителей, забывать не следует.
Дополняют обрисованную выше экономическую философию представления высших российских руководителей о потребительском выборе. Точно так же, как предпринимателям рекомендуется осуществлять инновации, снижать цены, поддерживать неэффективные бизнесы и брать на работу людей, потребителям рекомендуется покупать то, что угодно авторитарным политическим властям. Т. е. вместо того, чтобы потребители голосовали в рамках своеобразной «экономической демократии» своими рублями за тот товар, который, по их мнению, обладает наибольшей полезностью, они должны руководствоваться представлениями об этой субъективной полезности, существующей в головах Путина и Медведева.
«Национальный лидер» прославился на Дальнем Востоке известными решениями о том, что людям не следует ездить на подержанных японских автомобилях, предпочтя им продукцию российского автомобильного аутсайдера. Но и «преемник» не остался в стороне. В начале июля на заседании президиума Госсовета он заявил, что «в ряде случаев нам придется просто вводить запреты (…) на оборот ламп накаливания… Это такая революционная штука – организовать систему контроля за оборотом накаливания». Получается, что лампа накаливания страшнее курения, убивающего наших сограждан и стоящего серьезных затрат нашему бюджету на лечение сердечно-сосудистых и раковых заболеваний. Оборот сигарет и курение в общественных местах разрешены, а лампы накаливания будут запрещены. Выходит, что
оборот ламп накаливания приравнивается к обороту героина и кокаина. Прав Медведев, это революция. Революция глупости.
Смысла в таком решении нет, потому что если затраты потребителей на использование энергосберегающих ламп будут ниже затрат на использование ламп накаливания, то переход от использования вторых к первым произойдет (и уже происходит) естественным, стихийным путем. Если это выгодно потребителю, если в рекламу энергосберегающих ламп вложены деньги частных компаний, то к чему запреты? И к чему принуждение потребителей, которые в связи с бюджетными ограничениями не в состоянии платить за энергосберегающие лампы в несколько раз больше, чем за лампы накаливания? Такая же проблема стоит не только перед частными лицами и бизнесами, но и перед федеральным, региональными и местными бюджетами. Экономика – это наука о выборе, и не всегда рационально осуществлять одномоментные затраты в силу того, что величина альтернативной стоимости может быть слишком велика.
Между прочим, нетрудно понять, к каким последствиям приведет запрет оборота ламп накаливания в сочетании с массовым переходом на энергосберегающие лампы государственного и муниципального секторов. В силу высокой стоимости энергосберегающих ламп и невозможности для большого числа частных потребителей их приобретать следствием будет воровство ламп у государства. Подобное уже имело место в первой половине 20-х годов. Борис Бажанов в «Воспоминаниях бывшего секретаря Сталина» рассказывает следующий исторический анекдот: «В Народном комиссариате финансов постоянная большая статья расходов – закупка новых лампочек. У населения острая недостача электрических лампочек, и сотрудники наркомата их вывинчивают и уносят домой. Нарком Сокольников находит гениальный выход: заводу, поставляющему лампочки, предписано гравировать на каждой лампочке: «украдено в Наркомфине». Кражи сразу прекращаются, уносящий к себе лампочку свою кражу подписывает». Но времена власти чрезвычайки и системы коммунальных квартир, где все друг о друге все знают и готовы донести «в органы» на любимого соседа о «долларах в вентиляции», к счастью, миновали…
Наступили, как видим, новые времена. В нашу эпоху опыты социалистического регулирования экономики, похороненные в начале 90-х годов, повторяются в виде фарса. Как будто бы
державные руководители, словно нефть из сибирских глубин, достают из коллектора своей памяти то, что они слышали об экономике из советского телевизора и чему их учили в советских институтах.
Поэтому, прежде чем говорить об обновлении экономики, правильно было бы начать с модернизации руководства. Путем его переизбрания, как тактично советовал благодарным российским гражданам президент США Барак Обама: «Мы уважаем универсальный принцип, гласящий, что люди должны сами выбирать своих лидеров, согласны мы с ними или нет».
